Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании - Ладислас Фараго

Келла пригласили на Даунинг-стрит и предложили подать в отставку. Он неохотно согласился. Вернувшись в управление, он собрал весь штат, бесстрастно попрощался и вышел, чтобы больше никогда не появляться в «пятерке». Он умер «неизвестным общественности и забытым властями», как печально прокомментировал Баллок два года спустя.

Некоторое время преемником Келла был один ветеран контрразведки, которого сменил сэр Дэвид Петри, шотландец с большим и славным послужным списком в индийской полиции. Петри задержался на этом посту, чему способствовали и два его блестящих помощника: Дик Голдсмит Уайт, выпускник английского и американского университетов, избравший карьеру контрразведчика, и Гай Лидделл, бывший в молодости виолончелистом и находившийся на службе в МИ-5 с 1919 года.

Еще при Келле в «пятерку» пробились новые люди, главным образом из Скотленд-Ярда или из армии. За ними последовали другие: способные, сообразительные, энергичные, инициативные выпускники университетов и профессионалы, люди с воображением и авантюристическим характером. Увлекающиеся дебютанты имели пристрастие к методам, почерпнутым из шпионских триллеров, и применяли их при выслеживании настоящих шпионов.

Одной из таких белых ворон был Ким Филби, в первый раз проникший в эту страну воздушных замков и сумасшедших домов британской секретной службы. Там он не задержался. Его советские хозяева велели ему внедриться в СИС, и он вскоре перевелся в МИ-6.

Большинство из остальных, задержавшихся надолго, были лучше, чем Филби. Среди даровитых новичков, прибывших в эту службу, был выдающийся юрист Герберт Лайонел Адольфус Хауорт, впоследствии имевший практику в Верховном суде, историк искусства Энтони Фредерик Блант, а также Кеннет Гилмор Янг, поверенный лондонского общества адвокатов (впоследствии министр лейбористского правительства) и Джон Сесил Мастерман, ректор Вустерского колледжа Оксфордского университета и заядлый игрок в крикет, автор исторического романа о наполеоновском маршале Нее. Сорокадевятилетний Мастерман, старший по возрасту из всех новичков, стал одним из руководителей группы «Двойной крест».

Хотя абвер живо интересовался состоянием дел в МИ-5 и, как мы увидим, имел своего человека в рядах английских контрразведчиков, он ничего не знал об изменении руководства. Во-первых, не было очевидных итогов смены поколений. Насколько было известно в Гамбурге, провалился лишь один из их агентов. Канарис так гордился своей шпионской сетью, что даже хвастался итальянскому графу Галеаццо Чиано, что у него никогда ранее не было столь продуктивных агентов в Англии, был даже такой, что отправлял до 25 сообщений в день[76].

Вскоре, однако, абвер узнал о переменах в британской секретной службе благодаря внезапному ухудшению состояния их сети в Англии. Агенты, в свое время удачно избежавшие первой облавы, один за другим переставали выходить на связь. Первыми исчезли Маргарда Краус и один из лучших агентов капитана Диркса, которого выдал Оуэне еще в октябре[77].

Они лишь предвосхитили судьбу остальных.

В регистре гамбургского отделения серии 3500, 3600 и 3700 были зарезервированы для агентов в Великобритании. К началу войны почти все наличные номера были использованы для обозначения таких шпионов, каждый был присвоен реально действующему оперативнику, более или менее часто выходящему на связь с центром.

Теперь становилось все больше и больше замолчавших. Некоторые добровольно отказались от службы (не позаботившись даже о том, чтобы отправить в Гамбург официальное прошение об отставке). Другие не могли выйти на связь из-за помех и препятствий, вызванных военной обстановкой. Третьи были интернированы и изолированы на основании Закона о государственной тайне без предъявления им официального обвинения[78].

В течение зимы и начала весны 1940 года Англия оказалась вне центра внимания. Абвер был занят подготовкой планов вторжения в Данию, Норвегию и Нидерланды и завершения французской кампании. Они осуществились благодаря тщательной подготовке «пятой колонны», в ходе бескровной оккупации Дании и молниеносного захвата Норвегии. Блицкриг на Западе был материально обеспечен к началу вторжения такими дерзкими действиями, как захват диверсантами абвера, переодетыми в голландскую военную форму, ключевых мостов в Нидерландах, необходимых вермахту для успешного продвижения.

В Англии обстановка изменилась на первых порах не благодаря даровитым педагогам и поверенным сэра Дэвида, а в первую очередь стараниями бывшего научного сотрудника Мертоновского колледжа Оксфордского университета, который сразу же после начала войны пришел на службу в управление военной разведки и был направлен в МИ-8С, сверхсекретное агентство по перехвату немецкой радиосвязи.

Это был двадцатипятилетний Хью Редуолд Тревор-Ропер, наиболее быстро восходящая звезда среди нового поколения британских историков.

Хотя МИ-5 считается главной или единственной из контрразведывательных служб, она была таковой лишь на Британских островах. В связи с удачным распределением обязанностей и ответственности вся секретная деятельность за рубежом, как позитивный, так и негативный шпионаж, была зарезервирована за Сикрет интеллидженс сервис, или МИ-6, как она называлась в годы войны. Внутри МИ-6 зарубежная контрразведка входила в обязанности пятой секции, которую возглавлял майор Феликс Генри Каугилл, ставший в язвительных мемуарах Кима Филби одной из главных мишеней его сарказма и злословия.

МИ-8 (называемая Сигнал интеллидженс сервис) стала еще одной областью контрразведки. Ее отделение С напрямую имело дело с работой немецкой агентуры, фиксируя ее радиопередачи и собирая массу перехваченных сообщений, а также зависело от других ведомств, получая их шифровки.

Тревор-Ропер занялся этими замысловатыми текстами с любопытством и энергией Шампольона, расшифровывающего иероглифы Розеттского камня. Не будучи криптографом, он не мог взломать ни одного немецкого кода или шифра, использованного в перехваченных радиограммах. Но он заметил, что многие из них не соответствовали знакомым системам, применяемым в обычных военных или военно-морских радиопереговорах или в дипломатических или коммерческих телеграммах.

В качестве самого младшего сотрудника МИ-8С у него не было полномочий вынести информацию из отделения С и дать ее на рассмотрение постороннему специалисту. Однако, к счастью, у него был начальник майор Гилл, нестандартно мыслящий и предприимчивый офицер. Гилл согласился представить образцы перехваченных передач коммандору Алистеру Деннисону, выпускнику знаменитой группы капитана Халла 40 О.Б. Правительственной школы кодирования и шифрования (ПШКШ) времен Первой мировой войны, все еще работавшему на Беркли-стрит, скорее британском нервном центре работ по кодированию, чем школе, как следовало из ее названия.

В ПШКШ тексты перехвата передали Оливеру Страчи, брату бунтаря-литератора Литтона Страчи, который вместе с ныне покойным Диллуином (Дилли) Ноксом сформировал команду криптографов, которым англичане так многим обязаны и о которых они так мало знают.

На этот раз, однако, Страчи дал маху. Перехваченные радиограммы, столь интересовавшие Гилла и Тревор-Ропера, завалялись в его столе. Когда Страчи напомнили о них, он небрежно ответил, что это, скорее всего, русские передачи, отправленные из Шанхая. «Не может быть, – писал Страчи в сопроводительном письме майору Гиллу, – чтобы они были немецкими».

Так случилось, что самому Гиллу приходилось заниматься расшифровкой в годы Первой мировой войны. К счастью также, он и Тревор-Ропер делили одну квартиру в Илинге. Заинтересовавшись этими необычными сигналами, он принес их домой и практически каждый вечер проводил, пытаясь расшифровать их.

Первые проблески появились к Рождеству 1939 года, а к началу 1940 года проблема была решена. Позднее Тревор-Ропер проверил расшифровки декодированных сообщений и выяснил, что это были сверхсекретные переговоры абвера с его резидентурами и агентами за рубежом.

Во время войны абвер полагался при радиосвязи на три различные криптографические системы:

1. С адресатами в странах, находившихся под жестким германским контролем, и в дипломатической переписке использовали собственную модификацию «Энигмы», имевшейся в свободной продаже шифровальной машины.

2. С большинством своих агентов, работавших в странах, где безопасность шифровального оборудования не могла быть гарантирована, они использовали так называемые рукописные шифры, ключом к которым были различные опубликованные книги, у каждого агента своя.

3. В отдельных и весьма редких случаях они использовали Satzbuecher – специально разработанные шифровальные книги.

Из-за разнообразия шифровальных систем в абвере открытие Гилла и Тревор-Ропера было лишь началом. Впереди была большая работа. Одна машина «Энигма» была захвачена неповрежденной в капитулировавшей подводной лодке в мае 1941 года, еще одна была добыта при успешном налете морской пехоты на остров Лофотен, а третью сумел достать коммодор Деннисон в Польше перед самым началом войны. К началу 1942 года Дилли Нокс изучил все коды абвера, включая основанные на применении шифровальных машин.