Комплекс андрогина (СИ) - Бунькова Екатерина

— Доброе утро, — сказал я, подходя к нему и лучезарно улыбаясь. — Вы мне не поможете?

— С чем? — откликнулся этот офисный хомячок и непроизвольно поправил свои скудные патлы, оглядев мою пышную, отлично уложенную Алестой шевелюру.

— Я хотел бы получить разрешение на вылет, но не знаю, с чего начать, — беспечно пожал плечами я и снова улыбнулся — на этот раз вроде как смущенно.

— А… э… ф-форма номер сто тридцать девять, — сказал он, ткнув пальцем в сторону терминала.

— Спасибо, — откликнулся я. Подошел к экрану, чувствуя, как меня сверлят взглядом, и отыскал нужный бланк. Просмотрел его мельком и обнаружил, что он оформляется не на транспорт, а на человека. То есть беркер с двумя членами экипажа по такому пропуску не выпустят. И даже если в нем будет только Алеста, у нее должно быть мое удостоверение личности. Это значит, мне придется заявить о пропаже, начнется разбирательство, поднимут архивы съемок… Конечно, Алесту они уже не достанут, но моя жизнь превратится в ад.

Я снова подошел к столу, навис над ним, приставил руку к губам и с легкой долей смущения спросил:

— Простите, а что делать, если мне требуется разрешение на вылет, скажем… на двоих?

— Тогда вам нужно заполнить форму сто тридцать девять дробь один, — так же тихо ответил «хомячок», млея в облаке моего очарования. — У вас есть данные его идентификационной карточки?

Я состроил расстроенную мордашку. А потом снова сказал заговорщическим тоном:

— А что если этот человек пока не знает, что я хочу его пригласить? Может быть, можно оформить заявление не на человека, а на транспорт?

— Д-да, — чуть заикаясь, ответил парень. — Форма сто тридцать девять дробь четыре. Но, боюсь, вам это не подойдет: к такой форме всегда прилагается накладная на вывозимый груз и сопроводительный документ с указанием данных экипажа.

Я откровенно занервничал. Парень посмотрел на меня и забормотал:

— Но вы не расстраивайтесь. Есть еще старые формы A-31. Они упрощенные и используются иногда нашим руководством для быстрых вылетов. Оформляются на пилота или другого ответственного за вылет человека. Для них достаточно только данных идентификационной карточки, но…

— Но? — переспросил я, чувствуя, что еще чуть-чуть, и схвачу его за воротник, чтобы не тянул с ответом.

— … но это очень старые формы, не электронные, и для них понадобится подпись старшего офицера. Если вам удастся получить подпись, приходите снова, мы выдадим вам сигнальное устройство. Так как, принести бланк?

— Несите, — улыбнулся я, хотя этот вариант был таким же нереальным, как и все остальные.

«Хомячок» тут же смотался куда-то в соседнее помещение, долго ругался там с кем-то, спорил, потом принес псевдобумажный бланк и даже помог мне его заполнить. Я поблагодарил услужливого работника, вышел и опустился на ближайшую скамью, размышляя над своим скудным выбором. Конечно, я мог сейчас вернуться, оформить разрешение на вылет на свою карточку и отдать ее Алесте — все равно при вылете никто не будет стыковаться с беркером, чтобы проверить личность. Главное, чтобы сигнал с карты шел правильный. Но я даже представить себе не могу, что со мной случится, когда при попытке восстановления документа вскроется правда. Мне такой вариант совершенно не подходит. Что же касается этого бланка… Я лично знаком только с одним старшим офицером на «Либерти». И, помнится, я поклялся себе больше не переступать порог его кабинета.

Безвыходная ситуация. Куда ни кинь — всюду клин. И во всех трех случаях мне грозит беда: пойду к ректору — пострадаю морально, оставлю все как есть — попадусь на нарушении устава, отдам свою карточку — вообще разрушу жизнь, причем не только себе, но, возможно, и Алесте, если руководство базы обратится в полицию Ковчегов за помощью в поисках угонщика беркера. Нет, конечно, будь я Яном, мог бы свалить всю вину на Алесту и выйти сухим из воды. Но я не Ян.

Впрочем, здесь не о чем думать. Для Алесты есть только один безопасный путь. А я просто сижу тут и сопли жую, потому что мне смелости не хватает пойти и сделать это. Что он меня, съест что ли, этот ректор? Подумаешь, потрогает. Все это делают. Даже те, кто об этом не рассказывает. И ничего, живые. Бармен же говорил, нужно просто расслабиться и… Мля.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я потер лицо руками. Неужели я действительно об этом думаю? Всерьез планирую добиться чего-то таким путем? Неужели я так низко пал, что готов стать чьей-то подстилкой, чтобы вытащить отсюда Алесту?

Да.

Я встал, сгреб лишние мысли в дальний угол и направился в сторону административного корпуса.

***

Я вошел в уже знакомую приемную. Здесь было все так же пусто, и все тот же секретарь деловито водил пальцем по планшету, сводя данные отчетов.

— Здравствуйте, — обратился я к нему, с трудом шевеля губами. — Могу я поговорить с ректором?

Секретарь оглядел меня с головы до ног.

— Заполните заявление и ждите. Уведомление придет через день-два, — сказал он и снова уткнулся в свой планшет. Я стиснул зубы.

— Простите, но мне нужно поговорить с ним сегодня, — чуть более настойчиво сказал я.

— Экстренные ситуации решаются другими отделами, — ответил секретарь, не отрываясь от работы.

— Просто скажите ему, что пришел тау Элис. Если он не позовет меня, я уйду и больше вас не побеспокою, — сказал я, кое-как подбирая слова. Мне что теперь, еще и перед этим червем унижаться?

Секретарь состроил кислую мину, нажал на кнопку и сказал в сторону микрофона:

— Товарищ полковник, к вам тау Элис.

Несколько томительных секунд из динамика не доносилось ни звука. Потом мы услышали:

— Пусть войдет.

Секретарь поиграл желваками, показал мне на дверь кабинета и зло застучал по электронной клавиатуре. Я на вмиг онемевших ногах подошел к двери, в каком-то полугипнотическом состоянии преодолел тамбур и оказался внутри.

— Ну, здравствуй, Элис, — сказал ректор, выходя из-за массивного стола.

Если он сейчас скажет: «Я ждал тебя» или «Я знал, что ты придешь», я не выдержу, развернусь и уйду. Но ректор сказал:

— Проходи, садись. Выпить хочешь?

Я подумал и кивнул. Может, если я немного выпью, мне будет легче притворяться?

Ректор поставил на стол два небольших стеклянных сосуда. Я видел такие в фильмах. У них было какое-то свое название, но сейчас мне в голову не лезло ничего, кроме навязчивых мыслей о тошнотворной расцветке ковра и кресел, так что мысленно я назвал их просто стаканами. В стаканы полилась жидкость янтарного цвета. Он наполнил их не доверху, а совсем чуть-чуть. Пододвинул ко мне один.

— Ну, за твой второй визит. Осторожнее, напиток крепкий, — предупредил ректор.

Я выпил. Сначала ничего не понял, а потом ощутил, как жидкость обжигает горло. Я едва не закашлялся, но сдержался.

— Такие вещи нужно закусывать, — сказал ректор, пододвигая мне тарелку с незамеченной мною мясной нарезкой. Я взял один кусочек и прожевал, не чувствуя вкуса. Жжение стало пропадать. Ректор наполнил стаканчики повторно, но снова выпить пока не предлагал. Да и я не спешил повторить этот опыт.

— Как у тебя дела? — спросил он. — Как экзамены?

— Нормально, — ответил я. Нужно было что-то говорить. Нужно было сразу настроить ректора так, чтобы он подписал чертов бланк. Я укусил себе язык, чтобы заставить голову работать. Каждый момент времени нужно помнить: я пришел сюда за подписью. Я не уйду отсюда, пока не получу разрешения на вылет, чего бы мне это ни стоило. А значит, нужно быть чуть поразговорчивее.

— Ну, разумеется, — улыбнулся ректор, беря второе кресло и садясь напротив меня. — Я слышал, ты пользуешься большой популярностью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Угу, — я кивнул. — В субботу вот ребята позвали отпраздновать окончание школы.

— С кем пойдешь? — спросил ректор, осматривая свои ногти.

— Пока не решил, — ответил я. — Но, наверное, один. Просто хочется… произвести впечатление, понимаете?

— Понимаю, — ректор глянул на меня и расплылся в довольной усмешке. — И ты пришел ко мне за…