Прощай, Питер! - Николай Викторович Камелин

будничной картиной и не вызвали никаких эмоций – на смену Пушку пятому приходил Пушок шестой, а Никита пил кофе и шел в школу.

Сам Никита тоже постоянно подвергался риску умереть. Начиная от банального перепоя и заканчивая серьезными стычками, в которых он становился участником, часто не по своей воле. Как-то раз его даже взяли на разборки, не предупредив о том, что там будет. И Никита попал в центр жесткого столкновения чужих интересов в качестве дополнительного аргумента.

Другой раз не него с ножом кидался взбешенный узбек, обидевшийся на вопрос о супружеской верности на востоке. В четырнадцать лет Никита уснул зимой пьяным в сугробе, и если бы его не растормошили случайные прохожие, он вполне мог замерзнуть насмерть.

Да и само время, в котором рос Никита, было довольно неспокойным. Тогда на улицах по ночам стреляли, а в школе на утренней линейке рассказывали про очередного маньяка и учили правильно вести себя с незнакомыми людьми. Но самую большую опасность представляли его пьянки, в ходе которых Никита или сам пытался наложить на себя руки, или активно искал приключений, ввязываясь в незнакомые компании и новые авантюры.

Смерть всегда была где-то рядом и ждала своего часа. Никита не то, что боялся ее, просто не думал об этом. Вспоминая про смерть лишь в те моменты, когда она подходила вплотную.

***

Суббота, 19 мая 2012

Вчера одноклассника встретил у магазина. Точнее он встретил меня. Потому, что я бы не то, что не узнал, а просто прошел мимо. Однако меня позвали по имени и пришлось оборачиваться. Не очень-то я люблю одноклассников. Те, с кем я хочу общаться, имеют такую возможность. А те, кто не имеет – может быть это потому, что я так хочу?

Из вежливости постоял с ним и его приятелями, выпил банку пива. Послушал про девчонок одноклассниц, про то, как у него в жизни. Про себя рассказал немного. Он работает санитаром в морге. Перекладывает трупы и помогает при вскрытиях. Вроде и пьяный он был, но не очень веселый. Постаревший сильно. Оно и понятно, при такой работе.

Одноклассник настаивал, чтобы я остался еще, сыграл на гитаре, познакомился с девчонками. Так что вот, уже и лето начинается. Так оно обычно и начинается. Забавно, что подобная развлекательная программа меня больше не прельщает. Я, за последние пару лет, уже достаточно нагулялся подобным образом.

Теперь мне больше по душе хорошая книжка или фильм. Нет я не трезвенник, конечно. Могу и пивка попить. Но лучше дома и с креветками, а не на улице, с парочкой незнакомых мне людей, которые не известно что выкинут по пьяной лавочке.

Теперь светлеет рано. Вскакиваю из-за этого. Похудел немного. Думаю, что еще похудею – лето впереди, а нагрузок у меня теперь все больше. Нога так и болит, уж не знаю, что там с ней будет дальше. И со мной заодно. Ведь работа у меня на ногах. Не очень-то это все хорошо.

Среда, 21 ноября 2012

Видел у Ломоносовской, как парень лежал на тротуаре и не дышал. Над ним склонилась женщина – делала непрямой массаж сердца. Вокруг толпились люди. Ну а я что? А что я? Я посмотрел и дальше пошел. Устал с работы, еще два часа домой ехать. Думаю, там и без меня разобрались.

Только вот сердце. У меня периодически начинаются проблемы с сердцем. Иногда я думаю, что мог бы также лежать среди толпы, с остановившимся мотором. Не дышать, не чувствовать холодный асфальт под головой и не думать. Или думать?

Смерть хреновая штука.

***

Маленький пятилетний ребенок болел в канун Нового года. Это было странное чувство. С одной стороны его мучили лихорадка, температура и боль в горле, а с другой стороны наступал волшебный праздник.

На прошлой неделе воспитательница показывала им сказки через проектор, перенося картинки с пленки на стену. Это были сказки про маленького Владимира Ленина, который весело играл с детьми на горке.

Декабрь. Улицы заполнены снегом. Глубокое иссиня-черное небо словно съедает город. Золотой свет фонарей отражается от белых сугробов, ветер играет и бросается горстями снега.

Именно тогда он и заболел. Наверное, слишком много времени провел на горке. Теперь мать давала ему отвратительные большие и горькие таблетки, которые обязательно нужно было пить каждый день.

Нужно было выпить много-много этих таблеток. Горькие таблетки цеплялись за язык, вызывали рвоту и застревали в горле. Он срыгивал их обратно, а мать заставляла снова выпивать эти же таблетки. Потому, что в пачке было таблеток равно на один курс. А значит, выпить нужно было все.

Мальчик смотрел на искусственную елку чувствуя горечь от ненавистных таблеток и радость от света мигающих огоньков. Ему очень нравились стеклянные шишки, словно присыпанные искусственным снегом.

Скоро будет Новый Год. Скоро он встанет на год взрослее. Скоро он закончит детский садик и начнет готовиться к школе. Все будет потом. А сейчас, когда боль в горле потихонечку проходит, можно вернуться к любимой елочке. Смотреть, как мигают лампочки на гирлянде и слушать, как щелкает контроллер, который включает и выключает их.

ГЛАВА XIII. Навстречу солнцу

Четверг, 16 августа 2012

– Ну что вы, милочка! Смотрите же на себя внимательно! Разве с таким лицом входят в историю? Вон гляньте, товарищ Булгаков сидит – какая злость во взоре! Какая впалость щек! Одно загляденье! Или вы думали с вашей румяной рожей можно претендовать на что-то?

Голубчик, вас обманули! Вот товарищ Есенин не даст соврать. Да спросите кого угодно! Жаль Антона Павловича сегодня нет, уж он бы вам показал, голуба, где ваше место в истории!

Да вы же ели! Вот, сегодня, буквально с утра, у нас записано – макароны и котлета, омлет с колбасой. Господа! С колбасой! Вы слышали, товарищ Маяковский? Достал, видать, из широких штанин и давай наворачивать!

Вы мещанин, голуба! Вы слишком много жрете! Как же вы собрались с такой рожей, да в калашный ряд? Нет, мой дорогой, это решительно невозможно! Художник должен быть голодным! И злым. И жертвой режима. И одиноким обязательно! Слышите меня? Да-да, одиноким, сукин вы кот!

Так что, товарищи, за шиворот его и в сад? Этого враждебного и чуждого нам элемента. Прожигатель жизни! Пусть посидят там вместе с Хармсом и пушкинистами, попишут в свое удовольствие. Долой его!

И взяв за шиворот поволокли вон. В дверях повстречался нам недовольный Чехов:

– Что, господа, еще одного поймали? Ох и времена, ох и нравы там