Две причины жить - Евгения Михайлова

Голдовский медленно спрятал записку в нагрудный карман и повернулся к засыпанному цветами холмику. Он встал на колени и закрыл лицо руками. Он плакал, прощался без упрека и благодарил.

Андрея Владимировича хоронили очень скромно. Жена, сослуживцы, друзья. Дина стояла далеко от гроба. Ее страшно тянуло туда, к нему. Посмотреть в последний раз, прикоснуться губами, но она не позволила себе этого. Она услышала, как закричала Марианна, и поняла, что все закончилось.

Закусив губу, смотрела сквозь слезы, как на могилу кладут цветы, скромные венки. И один роскошный венок из темно-красных и фиолетовых роз. Ее венок.

Викторию хоронили только Тамара и Дина. Блондина вообще не хоронили. Его оставили на неопределенное время в морге Бюро судебной экспертизы до особого разрешения.

Сергей в сопровождении врача и надзирателей подошел к палате, в которой лежал Князев.

— Ребята, — попросил он. — Дайте побыть с ним наедине.С прокуратурой я договорился.

Сергей подошел к кровати, Князев смотрел на него ничего не выражающим взглядом.

— Привет, Князь. Давно не виделись. Забыл спросить у тебя. Что это за погремуха такая — Князь? Не желаешь разговаривать? Да тебе уже и не надо. Сука ты, а не Князь. И как сука сейчас подохнешь, — Сергей вынул пистолет и сунул ствол ему в зубы. Тот закрыл глаза.

— Приготовился? Рано. Помиловали тебя сегодня. Но только сегодня. Я еще найду тебя, падла! А пока жди суда и проклинай мораторий на смертную казнь. Князь гребаный.

Ричард нашел Дину в ее квартире на Юго-Западе. Молча прошел на кухню, сел с непроницаемым видом. — У меня серьезное сообщение.

— Что еще случилось? — устало спросила Дина.

— Ты победила! Все члены рекламного совета, руководители филиалов единогласно выбрали тебя лицом ювелирной линии «Черный бриллиант». Ты рада?

— Я не знаю. Нужно будет работать?

— Все оговорим в контракте. Это будет хороший контракт. Моя заинтересованность с двух сторон.

— Это то, что у нас называется — по блату?

— Я понял тебя. В бизнесе главное — дело. Никто не имел информации о том, что ты моя племянница. Но даже если бы имели, это не заключало бы в себе последствий.

— Ясно. Хочу тебе сразу сказать: я очень не люблю работать.

— Я и это понял. Можешь рассчитывать на мой блат. Мы можем подписать контракт сегодня?

— А мне положены представители?

— Какие угодно. Адвокаты, агенты, пресс-секретари.

— Да, возможно, у меня уже есть помощник, вернее, помощница. И адвокат. Я только им позвоню.

Контракт подписывали в пентхаусе на «Соколе», в кабинете, стены которого были обшиты красным деревом. Интересы Дины представляли Тамара и Сергей. Тамару Дина наняла сразу на все должности: агента, помощника, пресс-секретаря и переводчика. Она свободно владела английским, французским и немецким.

Сергей, как адвокат, в основном напрягался, пытаясь сосчитать нули в проставленных суммах. Дина нервничала из-за того, что уже в ближайшие дни нужно лететь на съемку в Прагу.

Затем все пили шампанское в белой с золотым гостиной.

Сергей тихо сказал:

— Я сегодня привез Наташку из больницы.

— Как она?

— Меня поразило то, что она уже способна говорить, но воздерживается.

— Это действительно тревожно. Слушай, я сейчас спрошу у Ричарда, можно ли и ее взять в Прагу?

Ричард, разумеется, не возражал. Он в те же дни собирался побывать в Харькове и Киеве.

— Дина, я не совсем представляю, где мне искать следы.

— На кладбище. В Киеве еще и в Бабьем Яру. Я бы очень хотела полететь с тобой.

— Мы еще будем там вместе. А сейчас с тобой начнут подготовку. Надо заказать костюмы. Тебя ждет стилист и еще одна хорошая женщина — Анна Ивановна. Я принял ее на должность агента твоего Топика.

— А нельзя его взять с собой?

— Тоже не сейчас. Мы все втроем соберемся через четыре дня и отправимся в большое путешествие. Вы будете моими гостями.

Для съемки в Праге Дине доставили алое шелковое платье от Валентине Гарвани с чуть прикрытой грудью, обнаженными плечами, со сложными украшениями из той же ткани на длинной юбке, начиная от бедер. Одно платье от мадам Карвен с серебристым лифом и юбкой из бежевого шифона и второе от литовского дизайнера Юозаса Статкевичюса из темно-синей шелковой тафты. Гардероб дополнили темно-красное пальто с набивным рисунком и лиловой подкладкой из коллекции Оскара де ла Рента, посвященной русской теме, и большая шапка из темно-рыжей лисы.

Она еще купила в ближайшем бутике костюм из темно-синего бархата для себя, прелестное розовое бархатное платье — короткое, с оборками — для Наташки и брючный костюм из мягкого серо-голубого джерси для Тамары.

Наташка, нежная и невинная в розовом платье, с распущенными блестящими волосами и мягким макияжем, застенчиво молчала до тех пор, пока не осталась с Диной одна в большом трехкомнатном номере старинного замка.

— Дина, звони быстрее администратору. Тут такое — усраться можно. Они ванны с шампанским делают.

— Зачем?

— Ну зачем, еб. Чтоб запузыриться в нее.

— Нам это нужно?

— Да мы без них сдохнем.

— Может, ты и права. Только учти: если налакаешься…

— Не налакаюсь. Сукой буду. Если хочешь, заткни мне рот закуской.

Они фыркнули и через некоторое время действительно лежали валетом в огромной ванне, наполненной до краев чуть подогретым золотистым шампанским.

— Ну как тебе? — спросила Дина. — Мне нравится, что эти пузырьки на мне лопаются. Я чувствую себя кока-колой.

— Кайф, — ответила Наташка с набитым ртом. В руке у нее был огромный сандвич с ветчиной, сыром и зеленью.

В ту ночь им обеим снились легкие, чуть хмельные сны.

Из Праги Дина вернулась усталой, а Наташка — счастливой. Из аэропорта Иван Николаевич сначала завез Наташку к ней домой, затем отвез Дину на «Сокол», где на двадцать пятом этаже возбужденно бегал по огромной террасе Топаз и ловил солнечных зайчиков.

Ричард из своей поездки вернулся с двумя новыми морщинами на лбу.

— Это большая трагедия, Дина. Мне трудно пережить. Я очень рад, что у меня есть ты. Мы закончим дела и потом спокойно обо всем поговорим.

— Конечно, дорогой. Я жду, когда ты сам захочешь.

Глава 25

Наташка вошла в свою комнату, возбужденная, с сумкой новых нарядов, и увидела узкую кровать Гали. Сердце ее вдруг оборвалось, как будто она ожидала увидеть маму дома.

— Ой-ой-ой, — запричитала она. — Что ж ты, мамка, натворила. Как же я теперь одна!

В дверь заглянула соседка Маша: