Вингейт - Илья Исаевич Левит

заявила, что готова выполнить свой союзнический долг перед чехами. Благоприятную для Праги позицию заняла и Москва. Инициатором этой политики принято считать Литвинова. Но, конечно, все это могло происходить только с согласия Сталина.

В Берлине забили отбой, а потом вдруг вспомнили свои недавние мартовские миролюбивые заявления. Казалось, война отодвинулась. В антифашистских газетах рисовали чехословацкого президента Эдуарда Бенеша в виде героического Давида, повергавшего Голиафа (Гитлера). А зря. Гитлер был упорен и не отступал при первой неудаче. Напряженность вскоре снова стала нарастать. Кстати, французский премьер-министр Деладье еще раз повторил, что обязательства Франции по отношению к Чехословакии «священны, и от их выполнения нельзя уклониться». Деладье считали человеком с характером. Французы называли его «воклюзский бык» — по названию местности во Франции, где родился Деладье, — Воклюз. Потом, после мюнхенского позора, его назовут «быком с рогами улитки». Но летом 1938 года его заявление испугало многих в Германии. Укрепленная линия на границе с Францией («линия Зигфрида») была еще не готова. Перевес пока оставался на стороне англо-французов. Но Гитлер шел напролом. И скоро стало ясно, что «умиротворители» его не подведут. В августе англичане взяли на себя мирное посредничество между Берлином и Прагой (вместо поддержки чехов). Из этого ничего не вышло, но Гитлер понял: в Лондоне очень не хотят воевать за Чехословакию. В начале сентября Англия предупредила французов, что если вспыхнет война, то в первые шесть месяцев помощь Англии будет ничтожной. Это секретное заявление подхлестнуло «умиротворителей» во французских верхах. Гитлер этого, возможно, и не знал, но чувствовал. И вот в сентябре 1938 года судетские немцы подняли вооруженное восстание. Чехи объявили военное положение и быстро навели порядок. Гейнлейн — фюрер судетских немцев — бежал в Германию. Десятки людей были убиты и сотни ранены. Но на дворе стоял не 1919-й, а 1938 год. Гитлер получил солидный повод для вмешательства. Наступили решающие дни.

Глава 88

Пограничные споры в Европе

О позиции английских «умиротворителей» — Невилла Чемберлена и компании — известно довольно широко. Ничуть не отставали и французы — премьер Деладье и посол в Германии Франсуа-Понсе. По воспоминаниям гитлеровского фельдмаршала Кейтеля, на последнем этапе мюнхенских переговоров французы даже превзошли англичан по глубине морального падения.

Меньше помнят о подлой роли Польши. В 1939 году эта страна будет вести себя геройски. А вот в 1938-м все было совсем наоборот. Польша, как и Чехословакия, являлась союзницей Франции. А географическое положение делало позицию Польши в те дни стратегически важной. Польское правительство тех дней называли «правительством полковников». Отношения Польши и Чехословакии были достаточно плохими. Сказывались территориальные споры.

Лирическое отступление

На рубеже 1918–1919 годов между двумя новорожденными славянскими государствами, дело дошло до вооруженных столкновений («семидневная война»). Спор шел о Тешине, небольшом, но стратегически и экономически важном районе — там шла единственная железная дорога, соединявшая Чехию и Словакию, и добывался уголь. Исторически это были чешские земли, но население там, вроде бы, преобладало польское. До серьезных боев дело тогда, все-таки, не дошло — Польша была отвлечена событиями на Востоке. Там, в бывшей Российской империи, бушевала гражданская война. И, при удаче, можно было отхватить кус побольше, чем Тешин (что и случилось). И Польша в 1919 году согласилась на раздел спорных земель с Чехословакией. Ни одна из сторон не была в восторге от этого раздела. В 20-е годы французская дипломатия пыталась сдружить эти две страны, чтобы сдерживать германскую экспансию на восток. Не вышло.

Увы, «полковники» видели недалеко. Пытаясь воспользоваться трудностями Чехословакии польская разведка даже подготовляла подобие Судет в Тешине — там планировалось спровоцировать волнения польского населения, но этого не потребовалось. (Подобные деяния Польша успешно проводила в спорных с Германией районах в 1919–1922 годах).

Польша дала понять, что не собирается выполнять союзнический долг. Черчилль пишет: «В момент кризиса для английского и французского послов были закрыты все двери. Их не допускали даже к министру иностранных дел». А приятно было, наверно, полякам свысока глядеть на Англию и Францию! Кстати, многие считают, что именно великодержавные амбиции ими (поляками) и руководили! Ослабление Чехословакии должно было сделать Польшу лидером всего восточноевропейского мира между Россией и Германией. Может быть, это было даже важнее пограничных споров. Но, как бы то ни было, Польша тогда поступила подло и глупо, что тоже повлияло на французов. По мюнхенскому соглашению Польша получила Тешин. А польский министр иностранных дел Людвиг Бек, много постаравшийся для этого, получил высший польский орден «Белого орла».

Возмездие полякам пришло быстро.

Само мюнхенское соглашение я подробно комментировать не буду. Это факты широко известные. Англия и Франция предали чехов. Судеты отошли к Гитлеру. О Польше уже было сказано. Венгрия тоже кое-что получила. Чехословакия сопротивляться не решилась и потеряла 40 % своей территории. Гитлер опять торжественно обещал, что это его последние притязания в Европе.

После войны, на Нюрнбергском процессе, гитлеровского фельдмаршала Кейтеля спросили, начала бы Германия в 1938 году войну, если бы западные демократии поддержали Чехословакию? «Конечно нет, — ответил он, — мы были недостаточно сильны с военной точки зрения».

Глава 89

Миротворец Чемберлен

В эти дни Лондон искренне радовался миру. Немного было таких, кто понимал истинное состояние дел. Чемберлена, уверявшего, что он привез «50 лет мира», встречали песней «Ах, какой он молодец!». А меж тем дело было плохо. Чехословакия имела теперь немного возможностей для сопротивления. Мощь Гитлера в 1938 году возросла солидно. Население Германии увеличилось с 60 до 70 миллионов человек: Австрия и Судеты дали вместе 10 миллионов. В самой Германии заглохла всякая оппозиция: успехи были действительно поразительны, и в гений фюрера теперь уверовали почти все. Сталин больше не верил западным демократиям.

Кстати, французский премьер Деладье, кажется, кое-что понимал. Он был умнее Чемберлена. И в Париже праздника не устраивал. Но французский обыватель вздохнул с облегчением, когда ветер войны вроде бы стих, а начатая мобилизация резервистов отменена. На то он и обыватель[52]. А вот парламентариям по штату положено быть людьми умными и разбираться в политике.

Справедливости ради отмечу, что во всем мире многие тогда вздохнули с облегчением. Даже в далекой Америке.

Черчилль подробно рассказывает об атмосфере, царившей в парламенте, когда обсуждалось и ратифицировалось мюнхенское соглашение: «Многие искренне восхищались упорными и непоколебимыми усилиями Чемберлена сохранить мир и его личными трудами в этом деле». За договор было подано в 3 раза больше голосов, чем против него. Небольшая группа консерваторов во главе с Черчиллем воздержалась