Новый мировой беспорядок и индийский императив - Шаши Тарур

2016 года. Уже на ранних этапах гонки было очевидно, что важным аспектом успеха станет ажиотаж, создаваемый в Facebook или Twitter. Социальные сети превратились в публичное пространство, где люди участвуют в политическом дискурсе. К сожалению, в отличие от старых ратуш и общественных площадей ХХ века, социальные сети не являются нейтральной платформой. Ее алгоритмы и код генерируют информацию, создавая эхо-камеры, нацеливая и адаптируя новости и информацию в соответствии с предубеждениями, присущими большинству людей. Поляризация, которую способны вызвать социальные сети, возможно, будет иметь долгосрочные, непреднамеренные и трудно отслеживаемые последствия на протяжении многих лет в большинстве стран.

Однако именно Китай представляет себе самое антиутопическое будущее Интернета. К 2020 году, как мы уже упоминали, КПК планирует внедрить "систему социальных кредитов", которая будет присваивать каждому из 1,3 млрд. человек, находящихся под ее контролем, уникальный балл, основанный на совокупности всех их действий. Этот показатель формируется на основе мониторинга социального поведения человека - привычек совершения покупок, оплаты коммунальных услуг, взаимодействия с социальными сетями - и становится основой его благонадежности, которая также будет публично ранжироваться. Например, граждане с более низким рейтингом будут иметь низкий кредитный рейтинг, им будет отказано в доступе к общественным местам, таким как аренда жилья, и коммунальным услугам, таким как высокоскоростной Интернет; их шансы на трудоустройство снизятся, и им будет фактически запрещено работать на некоторых государственных должностях. По мере того как в правительственном документе говорится, что система социальных кредитов «позволит благонадежным людям бродить повсюду под небесами, а дискредитированным - не делать ни одного шага».

С самых ранних представлений об антиутопическом будущем, таких как знаменитая книга Джорджа Оруэлла "1984", опасность постоянного присутствия "большого брата" преследует общество. Идея властного и непрозрачного государства, способного заглянуть в сокровенную жизнь своих бесправных граждан, является предостерегающей темой вот уже несколько десятилетий. Китай, похоже, видит в этом будущее. Лидерство Пекина в киберпространстве делает эту идею еще более тревожной, учитывая, что его модель Интернета сегодня конкурирует со статус-кво. Киберутописты начала 1990-х годов не предполагали, как легко будет превратить Интернет в инструмент слежки, как легко будет распространять фальшивые новости и пропаганду. Вместо этого они сосредоточились на том, что технологии могут расширить возможности тех самых людей, которых угнетали авторитарные инструменты. Жестокий парадокс заключается в том, что, хотя Интернет и изменил политику, до сих пор неясно, способствовал ли он демократизации.

В перспективе возможно, что вчерашний Интернет все больше будет напоминать "расколотый Интернет". Президент США Дональд Трамп уже призвал "закрыть интернет" в тех регионах, где действуют его конкуренты. Си Цзиньпин подтвердил идею о том, что каждое государство должно иметь суверенный контроль над интернетом. ЕС принял новое положение о защите данных, которое помешает его трансатлантическому альянсу и установит ограничительные правила в отношении контента, цифровых рынков и частной жизни. По политическим, коммерческим соображениям и соображениям безопасности государства стремятся перекроить карту Интернета в соответствии со своими географическими границами.

Для многих, кто был участником развития Интернета в последние десятилетия, природа Интернета действительно изменилась. Ландшафт управления Интернетом омрачен противоречивыми нормативными представлениями, конкурирующими коммерческими реалиями и кибергеополитикой. Сегодня Интернет фрагментируется по хорошо понятным международным границам. На протяжении почти полувека США пытались создать порядок, якобы основанный на правилах. Они выступали за развитие демократии, свободной прессы, защиту прав человека, прав и свободы рынка. Однако появление таких региональных держав, как Индия, и таких глобальных держав, как Китай, уже поставило под угрозу последовательность этой внешней политики. Глобализация одновременно способствовала быстрому распространению информационно-коммуникационных технологий и диффузии культурных ценностей. Однако эти тенденции не обязательно привели к преодолению политических разногласий между сообществами. Напротив, они обострили эти противоречия, и Интернет, который когда-то представлялся мостом, сегодня является средством, вызывающим споры. Быстрые технологические изменения, размывание границ между войной и миром, а также главенство частного сектора только усугубляют проблемы глобального управления, особенно в области Интернета.

Неумолимое шествие свободы, начавшееся с распадом Советского Союза, похоже, остановилось, и год за годом группы гражданского общества сообщают о том, что страны уходят от демократии и прав человека. Интернет, который был острием этого марша, теперь оборачивается против тех обществ, которые его создали, и становится оружием в руках тех, кто не заботится о демократических нормах и институтах. Медленно, но верно либертарианский Интернет превращается в нечто совершенно иное. Возникающие последствия для глобального управления вызывают глубокую тревогу. Как борьба между либерально-демократическими, фашистскими и коммунистическими общественными системами определяла большую часть ХХ века, так и борьба между либеральной демократией и цифровым авторитаризмом, а также между транснациональным технократическим колониализмом и напористым технонационализмом будет определять XXI век.

 

 

ГЛАВА 5. НОРМАТИВНЫЕ ОСНОВЫ НОВОГО МИРОВОГО ПОРЯДКА

 

ИДЕЯ

 

В ноябре 2016 г. избрание Дональда Трампа на пост президента США потрясло весь мир. Действительно, люди со всего мира с трепетом наблюдали за тем, как самый маловероятный из кандидатов провел кампанию, которую многие сочли бы самой неамериканской из всех возможных, и победил. Победа Трампа, по мнению некоторых, предвещала конец либерального международного порядка, основанного на правилах. На следующее утро после его победы в редакционной статье газеты New York Times утверждалось, что Трамп "ввергнет Соединенные Штаты в эпоху неизвестности, которая не имеет аналогов в 240-летней истории страны".

Справедливости ради следует отметить, что американская гегемония в глобальном управлении начала разрушаться задолго до вступления Трампа в должность. Фактически за несколько недель до вступления Трампа в должность президента американское разведывательное сообщество выпустило доклад, в котором прогнозировались тектонические сдвиги в международных делах: «К лучшему и к худшему, формирующийся глобальный ландшафт завершает эпоху американского доминирования после холодной войны», - утверждается в докладе. Так же, как, возможно, и основанный на правилах международный порядок, возникший после Второй мировой войны.

Начало этого периода "либерального интернационализма" некоторые связывают с тем, что Великобритания выступала за свободную торговлю и свободу мореплавания. Однако эта открытость нелегко уживалась с имперскими амбициями и разрушительным колониализмом. Истинное нормативное видение, как считают многие исследователи, было сформулировано президентом Вудро Вильсоном в месяцы, предшествовавшие Первой мировой войне. В начале ХХ века напряженность в Европе продолжала нарастать, Америка больше не могла игнорировать надвигающееся присутствие Германии у своих берегов. Когда Соединенные Штаты наконец вступили в Первую мировую войну, они сделали это под прикрытием новой моральной универсальности. Артикулируя историческое понимание Америкой свободных ценностей, президент Вильсон дал понять, что целью американского вмешательства было не восстановление баланса сил в Европе, а "сделать мир безопасным для демократии", то есть построить мировой порядок, совместимый с американскими внутренними институтами и ценностями.

Даже после Первой мировой войны Вильсон стремился распространить свой либеральный интернационализм на весь мир и создать многосторонний и кооперативный международный