Потанцуй со мной - Луанн Райс

— Хлоэ! — воскликнул он.

Джейн проснулась, лежа в кровати Дилана Чэдвика, и увидела, что он сидит рядом с ней, держа в руке ее открытый медальон (цепочка по-прежнему оставалась у нее на шее), и рассматривает фотографию шестнадцатилетней давности.

Глава 23

— Дилан, — прошептала она, отстраняясь, сжимая в руке открытый медальон.

— Откуда у тебя фотография маленькой Хлоэ? — спросил он серьезным, чужим голосом.

Джейн не могла говорить. Она еще не совсем проснулась и была расслаблена после ночи любви. Он одолжил ей футболку, и она пахла им, их телами. Господи, почему она позволила уговорить себя и не рассказала все сразу? Он облокотился на локоть и выпрямился, глядя на нее сверху вниз. Его глаза в темноте светились зеленым; где-то в саду ухнула сова, отправляясь на охоту.

Женщина села прямо, завернулась в простыню и потянулась к руке любимого. Он отклонился, отказываясь брать ее за руку.

— У меня есть такая же, — сообщил Дилан, — или очень похожая.

Он встал с постели и подошел к столу. Взяв одну из фотографий в рамочке, мужчина подошел с ней к кровати. На снимке была запечатлена Хлоэ, совсем малышкой, от силы несколько дней после рождения. С ленточкой в волосах, с маленькой желтой ленточкой, которую ей повязала медсестра, выделяя из остальных детей.

Джейн тихонько вскрикнула от нахлынувших эмоций. Эта фотография была куда больше той, что она носила в медальоне. Маленькие кулачки Хлоэ прижаты к подбородку, у нее были такие очаровательные круглые щечки и темные волосы. Она крепко зажмурила глаза, как будто пыталась удержать какой-то дивный сон. Желтый бантик напоминал бабочку. Один и тот же бантик, на обеих фотографиях.

— Хлоэ, — пробормотала Джейн.

— Ее фото в твоем медальоне, Джейн, — медленно произнес Дилан. — Ее волосы, лента — это точно она. Откуда у тебя этот снимок?

— Она моя дочь, — наконец призналась Джейн.

Итак, она сказала это. Через открытое окно дул легкий ветер, играя с белыми занавесками. Ветер подхватил слова Джейн и завертел их по комнате. Они звенели в ее ушах. Они заставили Дилана сделать шаг назад, заставили его покраснеть.

— Она твоя дочь?

— Я родила ее, когда мне было двадцать, — попыталась объяснить Джейн, — когда я училась в Браунском университете… она и была той причиной, по которой я его бросила.

Дилан не ответил. Он стоял совсем неподвижно в середине комнаты, глядя на Джейн. Видел ли он темные волосы и голубые глаза своей племянницы? Ямочки на ее щеках? Морщинку между бровями? Острые скулы? Или он видел человека, обманувшего его доверие? Джейн дрожала, не зная этого.

— Я любила ее, — сказала она, — я обнимала ее. На этой фотографии, — она постучала по медальону, — я обнимала ее. Медсестра дала мне эту ленту, и я попросила ее сфотографировать Хлоэ, и пообещала, что никогда не сниму медальон. И я никогда не снимала его.

— Но как?.. — начал было Дилан, но затем остановился, как будто не в силах задать столь серьезный вопрос.

— Мама убедила меня, что так будет лучше, — ответила Джейн, — что я еще слишком молода. Что мне следует закончить учебу. Что ребенку будет лучше с настоящей семьей, с матерью и отцом.

— Моим братом и Шерон…

Джейн кивнула, обнимая колени:

— Моя мать знакома с твоей. Она знала, как твой брат мечтал о ребенке… Это казалось отличным выбором.

— Так и было. Так и есть. — Взгляд Дилана стал суровым.

— Я хотела оставить ее, — прошептала Джейн. Ее сердце было разбито. Она чувствовала, как все рушится. Она прочитала это в глазах Дилана: он ненавидел ее за то, что она сделала. Возможно, не за то, что она отдала дочь, но за то, что она вернулась за ней. За то, что вмешалась в жизнь девочки и его родных, вошла в дом, где ее не ждали.

— Ты поступила правильно, — заметил Дилан, — подарила ей лучшую жизнь.

Джейн не могла вымолвить ни слова. Она не верила в то, что это действительно так. Она думала о связи между ней и Хлоэ и о тех пятнадцати годах, когда они были лишены общества друг друга.

— Я лучше пойду, — сказала Джейн. Еще несколько минут назад она была так счастлива, ей было так хорошо в объятиях Дилана, но сейчас она чувствовала себя обнаженной и выставленной на всеобщее обозрение, поэтому женщина покрепче завернулась в простыню, подобрала одежду и начала одеваться.

Дилан по-прежнему не шевелился — каменное изваяние, освещенное светом звезд. Он не мог ни двигаться, ни говорить. Он смотрел в открытое окно, но не на Джейн. Он не предпринял ничего, чтобы остановить ее. Как будто она уже покинула комнату. Сердце несчастной женщины выскакивало из груди, она пыталась подыскать какие-то слова, чтобы вернуть все на свои места. Но, натягивая топ, она поняла, что не сможет — прошлое изменить нельзя, и она должна заплатить наивысшую цену за содеянное.

— Скажи мне одну вещь, — попросил Дилан, когда она пыталась придумать хоть что-нибудь, чтобы попрощаться.

— Да, конечно.

— Ее имя, — сказал он. — Ты сделала это частью договора — что она должна носить имя Хлоэ. Почему это было столь важным?

Джейн закрыла глаза, вспоминая последние минуты с дочерью. Она прижала Хлоэ к груди и пообещала ей. Это был секрет матери и ребенка, такой глубокий, но такой простой.

— Я не могу сказать тебе этого, — прошептала она.

Он кивнул, серьезно глядя на нее. Она смотрела, как он списывает ее со счетов.

— Я знаю, ты думаешь, что мне не надо было возвращаться к ней, — начала Джейн, — но…

Дилан покачал головой и вздохнул.

— Так вот как ты считаешь.

— Да.

— Ты ошибаешься Джейн. — Внезапно мужчина ожил. Он заметался по комнате, будто излучая негативную энергию. Она поняла, что он еле сдерживается, чтобы не ударить кулаком по стене, и резко вздохнула.

— Я понимаю, что ты была вынуждена так поступить. Но дело в том, как ты это сделала. Как ты, черт возьми, лгала мне. Как ты позволила мне влюбиться в тебя.

— Дилан… — Она шагнула к нему. Он остановил ее яростным взглядом.

— Ты заставила меня верить тебе, а сама все это время хранила свою тайну. И это не мелочь, ты могла разрушить мою семью.

— Я знаю. Мне очень жаль.

Он продолжал что-то говорить о своих чувствах, и на какое-то мгновение ей показалось, что еще есть шанс вернуть его. У нее еще есть время все исправить. Она объяснит, он простит ее. Может, он попытается понять. Она расскажет ему о том, как тяжело ей пришлось, как всю свою сознательную жизнь она тащила на плечах этот тяжкий груз — эту любовь.

— Нет. — Он поднял руку.

— О, Дилан. — Она хотела поведать ему о том, что может сделать с человеком любовь, вся жизнь, посвященная любви, которую некому подарить, нельзя даже проявить в открытую. Эта любовь превратила Джейн в отшельницу. Она стала пекарем, сказочной колдуньей, смешивающей в большой миске муку и сахар с необыкновенными ингредиентами — любовью, молитвами, объятиями, мечтами… и все это для малышки-Хлоэ, Хлоэ-ребенка, а теперь — Хлоэ-подростка…

— Ты была права, — ледяным тоном произнес он, — тебе лучше уйти.

— Я не знала, что теряю. — В ее голосе стояли слезы. — До сих пор не знала…

— Ну, в итоге ты узнала хоть это, — сказал он. — Ты провела хоть немного времени рядом со своей дочерью.

— Я говорила и о тебе тоже. — Она всхлипнула.

— Забавно, я подумал о том же.

В этот момент снаружи снова ухнула сова, прямо за окном; на какое-то мгновение темная крылатая тень заслонила звезды, в комнате резко стемнело. Джейн вздрогнула. Дилан молчал, показывая, что говорить больше не о чем.

Выходя из дома мужчины, которого она любила, Джейн пыталась хоть как-то сохранить остатки своего достоинства. Ей это почти удалось, если не замечать катившихся по щекам слез. Стеклянная дверь тихо закрылась за ней. Сев в машину, она взглянула в окно спальни, которую только что покинула. Он наблюдал за ней, оконная рама обрамляла его фигуру, как какую-то картину; человек, только что положивший конец всем ее мечтам.

Впрочем, нет, в этом виноват не Дилан.

Джейн сделала это сама.

На следующий день Хлоэ с Моной пришли на работу. Ярко светило солнце, но на траве еще сияла утренняя роса. Хлоэ протерла полки в палатке, открыла небольшой шкафчик, откуда достала флажки и вывески. Они работали в полной тишине — Хлоэ любила вставать рано, а вот Мона отнюдь не была жаворонком.

Хлоэ мечтала о холодной коле, ее слегка подташнивало. Ее организм привык к овощам, и теперь она беспокоилась, что сок от кальмаров попал вчера на ее еду. Кто она такая, чтобы делать различия между бедными маленькими моллюсками и большими коровами? Живые существа — это живые существа, и, возможно, теперь она получает свое наказание.

На тракторе приехал дядя Дилан, он привез пирожные. Лицо мужчины казалось таким суровым. Он плотно сжимал губы, а на лбу появились глубокие морщины, и все от того, что он постоянно хмурился. Хлоэ почудилось, что он выглядит так же, как после смерти Изабелл, как выглядел до появления Джейн. Она хотела спросить, что случилось, но ей и так было нехорошо.