По ту сторону тьмы - Марика Полански

вошёл в комнату и нерешительно остановился возле двери, словно боялся разрушить незнакомую ранее магию.

«Вот дура!»— зазвенел в ушах ведьмолова сердитый голос Миры. — «Ну серьёзно, Лада, эта Алоиза такая дура!»

«Мира, все влюблённые женщины — дуры, и это нормально», — терпеливо ответила Лада. — «Иначе у мужчин не было бы шансов. Человечество вымерло бы, не успев зародиться. Природа преподнесла великий дар в виде отсутствия мозгов, глаз и ушей в период влюблённости».

«Я всё понимаю, но тебе не кажется, что спать со всеми подряд и называть это любовью — перебор? Она перетрахала пятерых братьев и добралась до их отца! Ты представляешь, что будет, когда приедут кузены? Впрочем, сдаётся мне, с её влюбчивостью ко всем, кто имеет член в брюках, они не уедут недовольными».

«Просто у неё большое сердце».

«Слишком большое, раз туда вмешается такое количество мужиков», — язвительно отозвалась Душа и фыркнула. — «И не только сердце. Ты можешь себе представить мужчину, который бы терпел, что его женщину имеют все кому не лень? Да он скорее её грохнет. Потому что легче избавится от жены-шлюхи, чем всех её любовников. Лада, я тебя разочарую, но это не любовь. Это называется бл…»

Риваан кашлянул в кулак, едва сдерживая подступающий смех. Ведьма встрепенулась и резко захлопнула книгу. Вид у неё был виноватый, будто её уличили и прилюдно осудили в неприличном поведении.

— Кажется, лекарь сказал тебе оставаться в постели, — произнёс ведьмолов, стараясь придать лицу серьёзность. — Контузия не шутки, Лада.

Он прошёл в глубь спальни и сел в кресло напротив ведьмы. Та нервно почесала ладонью нос и нахмурилась.

— Бедами с головой меня не удивишь. Вот, — она вздохнула и повернула книгу. Золотистыми буквами было выбито «Любовь и страсть госпожи Дюморо». — На любовные романы потянуло…

Ладамира замолчала, и на бледных губах появилась сконфуженная улыбка. Сентиментальные романы с откровенными сценами, горячо любимые женщинами, вызывали у ведьмы чувство неловкости, будто она впервые узнала, что люди, оказывается, могут не только друг с другом воевать, но и любить. И далеко не братской любовью. А узнав, пыталась понять, что теперь с этим делать.

— Нравится роман? — Риваан указал взглядом на книгу, поймав себя на том, что старается говорить тише, чем обычно.

«Редкостная дрянь, — резюмировала Мира с привычной прямотой и цинизмом. — Складывается впечатление, у главной героини мозг не в голове, а между ног. Такое чувство, что любовь больше ничем не выражается, кроме как сношением в самых неожиданных местах со всеми особями мужского пола. В общем, я разочарована».

Лада нахмурилась, повертела в руках томик и неопределённо покачала головой.

— Странный роман. Я ожидала, что будет про любовь, а здесь… Мы с Мирой дошли до середины книги и сбились на количестве мужчин, отлюбивших главную героиню. Возникло ощущение, что Алоиза очень неразборчива в связях и совершенно не уважает себя. Так что, пожалуй, соглашусь с Мирой. Книга действительно редкостная дрянь.

— Вы ещё не дошли до середины книги, — усмехнулся Риваан и саркастично заломил бровь. — Иначе бы знали, что в книге есть любовная сцена между Алоизой и тремя братьями.

По бледному лицу Лады расплылись пятна стыдливого румянца. Заалели даже кончики ушей, аккуратно торчащих между рыжими завитками волос.

Зато любопытная Мира оживилась.

«Да ладно! На какой странице, говоришь, находится эта сцена? Лада, давай проверим!»

Однако ведьма вцепилась тонкими пальцами в книжку и сидела не шелохнувшись. Перед потемневшими глазами промелькнула живописная картина четырёх сплетённых обнажённых тел, отчего Лада ещё больше смутилась и отвернулась к окну. Риваан подумал, что прежде не видел её такой тихой и домашней. Вот она, его жена, а он ничего о ней толком и не знает. Что она любит? О чём мечтает? Как видит свою жизнь?

За всё время, что они пробыли вместе, он даже не удосужился просто поговорить с ней. Ведьмолову сделалось неуютно, будто он пропустил что-то очень важное в своей жизни.

— Всё равно это как-то неправильно, — наконец проговорила Лада. — Есть всё же граница между любовью и распущенностью. Здесь, — она повертела томик, — про распущенность. Про нежелание делать выбор и побег от ответственности. Сегодня люблю одного, завтра другого, послезавтра ещё кого-нибудь, кто попадётся под руку. А любовь — это про добровольный выбор оставаться рядом с одним человеком, невзирая на его недостатки и причуды… Знаешь, меня всегда терзал один только вопрос: почему все готовы умереть ради любви, но никто не готов жить ради неё?

— Может, потому, что умереть всегда легче, чем жить, выбирая изо дня в день одного и того же человека со всеми его недостатками и причудами?

Она повела плечами.

— Очень сложный вопрос. И вообще… Как твоя встреча с володарем? — перевела она тему. — Венцеслав остался доволен?

— Ему некуда деваться, — усмехнулся Риваан, глядя, как Лада неуютно поёжилась в кресле. — Хотя он питал большие надежды, что Радослав останется в живых и его удастся склонить на свою сторону.

— Ужасно, что есть такие люди, как Радослав. Сложно поверить, что дядя Слав оказался… таким… — ведьма перевела взгляд с цветущего жасмина и нахмурившись посмотрела на ведьмолова. — Как ты понял, что это он?

Риваан облокотился на спинку кресла и скользнул внимательным взглядом по Ладамире.

— Помнишь, я рассказывал тебе о казни старейшин Круга Десяти? Радослав был одним из старейшин и, пожалуй, самым сильным из них. Моё желание отомстить было столь велико, что я упустил из виду его возможности. Предполагаю, что ему удалось сбежать, поменявшись телами с кем-то из стражников. Долгое время он скрывался среди простолюдинов, так как среди благородных его бы с лёгкостью вычислили. Радослав менял одно тело на другое, и это позволяло ему прожить ещё немного. У него было лишь две цели: он хотел вернуть могущество Кругу Десяти и отомстить мне. Однако Великая Революция против ведьморожденных спутала его карты, и он снова исчез. Потом Радослав нашёл Альда Гроха, известного больше как Старик Альд, с помощью которого стал собирать новый «Десятый круг». Восстание в Вальдане — дело рук Радослава. Однако восстание быстро подавили, а основателей — повесили на столичной площади. Тогда Радослав стал изыскивать другие способы. Он устроился работать библиотекарем, так как главная столичная библиотека позволяла заглянуть в старые архивы. Там он познакомился с Аугустой Эркерт. Девушка подавала надежды в артефакторике, и он сыграл на её честолюбии. Радослав вёл с ней переписку от лица Антгольца, прекрасно зная, что того нет в столице. Он же направлял все действия Аугусты. Радослав прекрасно понимал, что обычный артефакт можно вычислить. А вот человека, превращённого в артефакт — нет.