Французские дети не плюются едой [секреты воспитания из Парижа] - Памела Друкерман

Четвертая попытка. Лео подбегает к калитке, но тут случается чудо — он не открывает ее! Мой сын оглядывается и настороженно смотрит в мою сторону. Я сдвигаю брови, всем своим видом выражая неодобрение.

Проходит еще минут десять, и Лео оставляет попытки сбежать. Теперь он спокойно играет с Тиной, Бин и Джоуи в песочнице. А мы с Фредерик болтаем, вытянув ноги.

Я поражена тем, что Лео вдруг начал воспринимать меня как «старшего по званию».

— Вот видишь, — произносит Фредерик, отнюдь не злорадствуя. — Главное — выбрать правильный тон. Непохоже, что Лео получил психологическую травму, — добавляет она.

Я смотрю на него и понимаю, что, пожалуй, впервые в жизни он начал вести себя как французский ребенок. Вообще все трое ведут себя благоразумно, я вдруг чувствую, как расслабляются мои плечи. Раньше мне никогда не удавалось расслабиться в парке. Так вот каково это — быть французской мамой!

Несмотря на приятное расслабление, чувствую себя глупо. Как все просто — почему же я с самого начала не вела себя так? Да уж, суперпродвинутая техника воспитания — просто научиться говорить «нет»! По сути Фредерик не научила меня ничему новому, просто убедила отбросить сомнения и обрести уверенность в собственной компетентности.

Фредерик уверена — если родители в хорошем настроении и могут спокойно поболтать в парке, детям от этого только лучше. И, кажется, она права. Мы сидим и разговариваем, я вижу, что Лео гораздо спокойнее, чем полчаса назад. Вместо беготни с последующим возвращением, он мило играет с другими малышами.

Но только я собралась поделиться новым методом — «Скажите уверенное „Нет!“» — со всеми, кого знаю, как Фредерик предупреждает: никакие волшебные методики не заставят детей уважать родительский авторитет вот так, сразу. Это требует времени.

— Жестких правил нет, — говорит она, — нужно все время менять подход.

Как жаль… Так какое еще секретное оружие помогает французам пользоваться авторитетом у своих детей? Как они добиваются уважения день за днем, ужин за ужином? А главное — как мне научиться?

Коллега-француженка дает совет: коль скоро меня интересует вопрос родительского авторитета, мне нужно поговорить с ее кузиной. Доминик, французская певица и мама троих детей, живущая в Нью-Йорке, — неофициальный эксперт по различиям между французскими и американскими родителями.

Знакомимся. Доминик 43 года, она похожа на героинь фильмов французской «новой волны»: темные волосы, изящные черты лица, выразительные глаза. Если бы я была стройнее и красивее, умела бы петь, то можно было бы сказать, что мы — зеркальное отражение друг друга: Доминик — парижанка, растит детей в Нью-Йорке; я — бывшая жительница Нью-Йорка и воспитываю детей в Париже. Жизнь во Франции сделала меня спокойнее, теперь я менее склонна к неврозам. А Доминик, несмотря на свою чувственную красоту, заразилась нью-йоркским многословием и склонностью к самоанализу — неотъемлемой части манхэттенской жизни. По-английски она говорит живо, хотя и с французским акцентом, часто вставляет всякие «типа» и «о боже мой».

Она приехала в Нью-Йорк студенткой, в 22 года. Планировала полгода учить английский, потом вернуться домой. Но Нью-Йорк быстро стал для нее домом.

— Здесь я чувствовала себя прекрасно, меня все вдохновляло, у меня было столько энергии! В Париже я уже давно не испытывала ничего подобного, — вспоминает она.

Выйдя замуж за американского музыканта, Доминик с первой же беременностью приняла американский подход к родительству.

— Люди здесь стремятся поддержать друг друга, во Франции такого нет… Допустим, ты ждешь ребенка и занимаешься йогой — пожалуйста, вот группа йоги для беременных.

Она также стала обращать внимание на то, как в США относятся к детям. На праздновании Дня благодарения с родственниками мужа Доминик поразилась, увидев, как с появлением трехлетней девочки двадцать взрослых людей прекратили все свои разговоры и сосредоточились только на ней!

— Я тогда подумала: как же это здорово, что за культура! Дети здесь словно боги, и это потрясающе. Неудивительно, что американцы так уверены в себе, так оптимистичны, а французы вечно в депрессии! Вы только посмотрите, сколько внимания — и все одному ребенку.

Со временем Доминик изменила свое мнение. Она заметила, что та самая трехлетняя девочка, ради которой в День благодарения затихли все разговоры, похоже, отрастила непомерное чувство собственной значимости.

— Эта девочка начала действовать мне на нервы, и я решила: все, хватит. Малышка всегда считала: раз она здесь, все должны обращать внимание только на нее.

Сомнения Доминик усилились, когда она услышала, как малыши в детском саду, куда ходили ее дети (сейчас им 11, 8 и 2), реагируют на указания воспитателей: «Ты мне не босс».

— Во Франции такого никогда не услышишь, никогда!.

А когда их с мужем приглашали в гости американские пары с маленькими детьми, готовила обычно Доминик — хозяева были слишком заняты, пытаясь уложить детей спать.

— Вместо того чтобы строго сказать: «Хватит, детям пора спать, это взрослое время, наше время, которое мы хотим провести со своими друзьями»… В общем, как ты понимаешь, так никто не говорил. Не знаю почему, но в Америке никто так не говорит. Они просто не умеют. Они выполняют все желания детей, как прислуга, и все. Смотрю на это, и у меня слов не хватает.

Доминик все еще обожает Нью-Йорк и считает американские сады и школы лучше французских. Но что касается воспитания, она все больше склонна возвратиться к французской традиции с ее строгими правилами и ограничениями.

— Французские методы порой слишком строги, не отрицаю. Французы могли бы быть с детьми и помягче, подружелюбнее, — говорит она. — Но американцы довели все до абсурда. Воспитывают детей так, будто те — короли мира!

Мне сложно спорить с ней. Ведь я прекрасно помню ужины в День благодарения. Американские родители, и я в том числе, почему-то теряются, когда требуется показать, «кто в доме главный». Чисто теоретически мы знаем, что детям нужны границы. В нашей теории воспитания тоже есть такая аксиома. Однако на практике часто неясно, где проходят эти границы, а порой нам кажется, что устанавливать их как-то неловко.

— Я лучше вообще не буду на нее сердиться, чем потом мучиться чувством вины из-за того, что рассердилась, — оправдывает плохое поведение своей трехлетней дочери бывшая сокурсница Саймона.

Одна моя подруга призналась, что трехлетний сын ее укусил. Но ей было совестно его отчитывать, зная что он наверняка заплачет. Она предпочла забыть о случившемся.

Многие родители боятся излишней строгостью сломать свободолюбивый дух своих чад. Одна американская мамочка, приехав к нам в гости, пришла в ужас, увидев в нашей квартире манеж. Оказывается, в Штатах считается, что манежи ограничивают развитие. (Мы этого не знали — в Париже ими пользуются все.)

Знакомая с Лонг-Айленда рассказывает о своем невоспитанном племяннике, чьи родители, по ее мнению, слишком много ему позволяли. Однако он вырос и стал главой отделения онкологии одного из крупнейших американских медицинских центров — а был невыносимым ребенком!

— Думаю, если ребенок умен, но при этом неуправляем, с возрастом он ощутит больше свободы для развития, — говорит она.

Очень сложно понять, где они, эти границы. Что, если я заставляю Лео сидеть в манеже, а он из-за этого в один прекрасный день не изобретет лекарство от рака? Где кончается свобода самовыражения и начинается обычное хулиганство? Если я разрешаю своим малышам останавливаться и разглядывать крышки люков на тротуаре, значит ли это, что я им потакаю. Или так развивается любознательность?

Многие мои знакомые (не французы) застряли где-то посредине и пытаются быть для своих детей одновременно и музами, и диктаторами. В результате такого подхода они бесконечно торгуются со своими детьми. Сталкиваюсь с этим впервые, когда Бин исполняется три года. Новое правило нашего дома гласит, что ей можно 45 минут в день смотреть телевизор. В один прекрасный день она просит посмотреть подольше.

— Нет. На сегодня хватит, — отвечаю я.

— Но ведь когда я была маленькой, я совсем не смотрела телевизор, — возражает она.

Как и в нашей семье, во многих домах существует хотя бы несколько запретов. Но теорий воспитания так много, а есть родители, которые вообще против дисциплины. Знакомлюсь с одной такой мамочкой во время очередной поездки домой.

Лиз — дизайнер, ей тридцать пять или около того, а ее дочке Руби — пять. Лиз без запинки называет авторов, сформировавших ее взгляды на воспитание: педиатр Уильям Сирз, писатель Элфи Кон и бихевиорист Б. Ф. Скиннер. Когда Руби хулиганит, Лиз с мужем пытаются объяснить девочке, что она делает неправильно с точки зрения морали.