Император из стали (СИ) - Васильев Сергей Викторович

Проектированием и строительством занимается архитектор Зеленко. Им был создан проект «Settlement», пробуждавший у детей романтические мечты, воображение, фантазию. Внешний вид здания напоминал замок, внутри — винтовые лестницы, площадки, уголки, которые можно использовать для игр. Уютный кинозал здания вмещал всех кружковцев.

И Народные дома, и «посёлки культурных людей» управлялись попечительскими советами. Опираться на этих беспокойных — сам Бог велел. Похвалить за трудолюбие и альтруизм. Сообщить о реабилитации старообрядческой церкви. Назвать опорой Отечеству, последователями славных дел Минина и Пожарского. Подбросить невзначай пару идей. Поделиться планами и тревогами. А в конце — попросить совета и помощи… Да они голову свернут, чтобы оправдать доверие! Всё, пора! Заря занимается…

Глава 18…Слово купеческое

В огромный зал Большого императорского театра, занятый для встречи царя с купечеством, Савва Иванович Мамонтов пришёл загодя, когда Замоскворечье еще только просыпалось, запутавшись в паутине улочек с игрушечными названиями Ильинка, Сретенка, Солянка, Покровка, где располагались банки и разнообразные контор. В сизой зимней хмари ещё дремала Рогожская застава, где традиционно селились старообрядческие купеческие фамилии, хотя надо основательными каменными домами, окруженными садами, уже вились дымки растапливаемых печей и слышался шум и скрип в конюшнях и сараях.

Такой ранний визит в Большой был вовсе не случаен. Всё, что было связано с искусством, занимало в жизни Мамонтова настолько большое место, что смело можно утверждать — именно это и была его настоящая жизнь, а предпринимательство — только инструмент для осуществления самых смелых творческих проектов. Один только список фамилий его «абрамцевского художественного кружка» заставляет снять шляпу — Левитан, Серов, Поленов, Врубель, Васнецов, Репин, Коровин, Нестеров… Театр же был не просто проектом, а страстью Саввы, и его частная опера, только-только открывшись, уже подарила Отечеству совсем ещё малоизвестных Федора Шаляпина и Сергея Рахманинова. Стремясь донести до зрителей концепцию своего театра, Мамонтов повсеместно — на афишах, занавесе, программках — размещал афоризм «Vita brevis ars longa» — «Жизнь коротка, искусство вечно». Поэтому, вернувшись из Петербурга, он прямо с вокзала отправился сюда, чтобы чтобы вдохнуть запах кулис и зарядиться неповторимой атмосферой одного из самых именитых театров России. Вторая — купеческая половины жизни Саввы тоже напоминала спектакль с лихо закрученным сюжетом, или качели, то поднимающие его к самым вершинам общества, то с размаху бросающие вниз, почти на самое дно.

Всероссийскую известность Мамонтов получил после строительства Донецкой каменноугольной железной дороги, которая связала промышленные производства и шахты Донбасса с Мариупольским портом. Чтобы продать её казне, Савве Ивановичу пришлось купить паровозо— и судостроительный завод Семенникова. Как было не согласиться на такое условие, когда ставил его сам всемогущий министр финансов Витте. Большая часть вырученных за продажу дороги средств сожрало восстановление этой огромной развалины. С той поры завод именовался Невским. Мамонтов поднял его из финансовых и производственных руин, сделал доходным, очень нужным стране, изготавливающим не только гражданские, но и военные суда, поставляющим на рынок отечественные паровозы.

Следом за этой сделкой, Витте предложил аналогичную — концессия на строительство Ярославско-Архангельской железной дороги, в обмен на выкуп ещё одного банкрота — Николаевского завода промышленника Глотова. Чтобы спасти от уничтожения это производственно-финансовое ничтожество, Савве пришлось брать деньги из кассы Северной дороги — собственные резервы уже были исчерпаны.

Взваливая на себя махины-развалины, Мамонтов думал о будущем. О едином концерне. Николаевский металлургический завод — это сырье для Невского. Свой металл, свои рельсы, свои шпалы, свои паровозы. Нужно и вагоны свои иметь. и он начинает строительство вагоноремонтного завода в Мытищах.

Денег на всё вместе катастрофически не хватает. Но добрый волшебник Витте знакомит его с перспективным финансистом Адольфом Ротштейном, который на щелчок пальцев открывает кредит в Петербургском международном банке под залог всего движимого и недвижимого имущества Саввы. Как только сумма кредита перекочевал на счета подрядчиков и поставщиков, мышеловка с треском захлопнулась. Правление банка приняло решение в одностороннем порядке расторгнуть все сделки с клиентом: закрыло кредит, потребовало безотлагательного возвращения ссуды. Мамонтов был уверен, что перед ним будут соблюдены все обязательства по обещанной государственной концессии. Но и здесь ситуация по чьему-то велению развернулась у купцу задом: правительство неожиданно отозвало концессию на строительство. Это был уже крах.

Комиссию, присланную товарищем государственного контролера сенатора Иващенкова, возглавлял инженер Шульц. Савва Иванович знал: Шульц — человек Витте, его борзая. Обнаружить запрещенные государством финансовые выкрутасы бухгалтерии Мамонтова было очень несложно. Савва Иванович, почитая Витте за человека близкого, трудящегося ради блага Отечества, от министра их не скрывал. Да и как скроешь, если большая часть была сделана как раз по прямому совету Сергея Юльевича и его друга — Ротштейна. В сентябре 1899 года он был арестован. Сумму залога стремительно подняли до заоблачных 5 миллионов, чтобы не выпустить промышленника на свободу, ведь он успел бы спасти капитал. Пока промышленника держали в заключении, его предприятия и недвижимость распродали за бесценок люди Витте.

Савва Иванович понимал: если его и выпустят из тюрьмы, только нищим. Так оно и случилось. В июле 1900 года суд признал Мамонтова невиновным, но было уже поздно. Бывший миллионер поселился у дочери Александры и жил на скромные доходы от гончарной мастерской, перенесенной в Москву из Абрамцева. Птица-судьба грохнулась оземь с высоты заоблачной — косточек не собрать. Был всем нужен, государству, народу, стал нужен одному себе. И то не очень. Ни денег, ни чинов, крыша над головой и то не собственная, дочери.

Сразу после Рождества к бревенчатому скромному домику Мамонтова завернул ладный возок, и импозантный флигель-адъютант, передав пакет с личным вензелем императора, козырнул и растворился в снежной пелене, оставив удивленного Савву в полном смятении чувств, усилившемся после вскрытия конверта:

«Должность заместителя министра финансов… Личная отчетность — только перед Его императорским Величеством… Отставка — только по его распоряжению. Обязанности — ревизия расходной части государственного бюджета…» — фактически ему предлагалось ревизовать деятельность человека, который сломал его жизнь, ограбил и упрятал за решетку. В эту ночь Савва не сомкнул глаз, а поутру уже был на новой службе, где ошарашенные подчиненные Витте пожимали плечами и испуганно косились на нового начальника. Точнее на двух — вторым, прибывшим в этот день на ту же службу с тем же, что и у Мамонтова статусом и поручением, был Сергей Федорович Шарапов.

Первая неделя на новом месте прошла вхолостую. Сергей Юльевич, сославшись больным, отсутствовал, а его люди заняли в министерстве круговую оборону и откровенно саботировали любые попытки хотя бы ознакомиться с делами. Поэтому встречу царя с купечеством Савва Иванович решил использовать на полную катушку — и умных людей послушать, и вечный русский вопрос задать: «Что делать?»