Император из стали (СИ) - Васильев Сергей Викторович

Супруга сэра Стэнхоупа, Александра, в девичестве — Александра Валериановна Толстая, внучка Егора Францевича Канкрина — знаменитого министра финансов Александра I, уже давно перестала обращать внимание на своего мужа, подверженного чёрной меланхолии. Детей у супружеской пары не было. Но будучи по природе деятельной и романтичной, Александра занялась тем, чем обычно занимаются от скуки аристократки в британской глуши — садом, который в этом диком крае мог заткнуть за пояс любую семирамиду.

Именно в этом месте её и застал верный мажордом, учтиво испросивший, имеет ли хозяйка настроение удостоить аудиенцией некую настойчивую особу с ничего не говорящим ему титулом и фамилией. Александра уже открыла было рот для повелительно-категорического «нет». Но отказ так и не сорвался с её губ при виде в руках слуги веера, внешний вид которого она уже основательно подзабыла, но ни с каким другим спутать никогда бы не смогла.

— Она просила передать это Вам, — перехватив взгляд хозяйки, отрапортовал слуга.

— Хэйл! — непривычно высоким от внезапного волнения голосом, подозвала Александра мажордома, — пригласи леди в павильон, принеси кофе и… Меня больше ни для кого нет! Живо!

Женщины, предоставленные сами себе и не стесненные этикетом, начинают знакомство с ритуала, который у собак называется обнюхиванием с той лишь разницей, что в нем задействуется не только обоняние. В первую очередь, что подлежит оценке, — это осанка, ухоженность и не в последнюю — мелкие движения тела, выдающие полную и развернутую информацию о статусе владелицы, ее душевном состоянии, настроении и даже о теме предстоящего разговора. Мы вообще зверушки простые, сначала видим именно то, что движется. Поэтому любая умная женщина знает — надо заставить двигаться ту часть тела, к которой должно быть приковано всё внимание и оставить, по возможности, неподвижным всё остальное.

Помня эти нехитрые правила, Александра направилась в павильон, предвкушая долгий, с чувством, с толком, с расстановкой, процесс «обнюхивания». Но все её надежды были буквально сметены живым потоком энергии, генерируемым миниатюрной девчушкой в традиционном дорожном костюме, годившейся хозяйке в дочери, пренебрёгшей всеми правилами неторопливого викторианского этикета по представлению, обмену любезностями и только потом — неспешному переходу к делам насущным. Маленький тайфун, пронесшийся мимо фикусов и рододендронов, буквально повис на руке Александры и затараторил с жаром и напором, выдавая волнение, испуг и возмущение одновременно.

— Александра Валериевна! Как я рада, что вы меня приняли, — без всяких предисловий бросилась к хозяйке посетительница, — меня предупредил Георгий Викторович, что я могу обратиться к Вам только в случае крайней необходимости, и вот эта необходимость возникла в первый же день моего пребывания в Британии.

— Я не сомневаюсь в важности и срочности дел, которые привели вас ко мне. Суть их, надеюсь, не сильно изменится, если мы продолжим разговор сидя, — отвечала слегка ошарашенная таким напором Александра. — Я поняла, что Вы от Георгия и что значит этот веер, поэтому готова вас выслушать и обещаю помочь всем, чем смогу.

— Ах, Александра Валерьевна, я бы с удовольствием отдохнула, но речь идёт о жизни и смерти, а также об информации, которую необходимо срочно передать Георгию Викторовичу, а у меня имеется категорический запрет от графа на самостоятельное отправление телеграфных сообщений и писем.

— Узнаю Джорджа, — улыбнулась Александра. — Пожалуйста, если мы присядем и выпьем кофе, а Вы скажете, как Вас зовут, то это никак не отразится на срочности исполнения Вашего поручения, телеграф Вомбурна откроется только через два часа, а Ваш поезд в Лондон вообще уходит в три часа пополудни.

— Прошу прощения Александра Валериевна, — смутилась гостья, присаживаясь на указанное ей кресло, — меня зовут Мария Александровна, но Вы можете звать меня Маша… А откуда вы узнали, что мне надо именно на поезд?

— У вас платье забрызгано дорожной грязью с одной стороны, как это бывает, когда едешь рядом с кэбменом, а именно такие экипажи работают на местной железнодорожной станции. В Лондоне они, конечно, тоже имеются, но вряд ли бы Вы ехали на этой чёртовой повозке 130 миль ночью. Кроме того, Ваше появление совпадает с проходящим поездом на Бирмингем, если прибавить время, необходимое, чтобы добраться до «Вудхауса» от станции… Так что пару часов у нас есть, садитесь глубже в кресло, расслабьтесь, забудьте все эти глупые ограничения для салонных барышень, про запрет опираться на подлокотники и спинку мебели. Так лучше? А теперь рассказывайте.

Согласие Маши попробовать себя в качестве сотрудника компании Bewick, Moreing & Co настолько воодушевило Гувера, что он выделил новой секретарше невероятные подъёмные в 100 фунтов и предоставил три дня на обустройство, предварительно попросив разобрать почту и отделить корреспонденцию на его имя от корпоративной. Штатные работники скорбели по королеве Виктории и Маша была, таким образом, единственным доступным сотрудником в распоряжении Герберта.

Оставшись одна в офисе, она приступила к сортировке. Работа спокойная, размеренная, не пыльная. Хотя нет, насчёт пыли — совсем наоборот. Куча конвертов, небрежно сваленных в корзину, с какой ходят в лес самые жадные грибники, была настоящим пылевым Эльдорадо, из-за чего приходилось периодически зажимать нос, чтобы не чихнуть. После очередного сеанса вынужденной задержки дыхания барышня зацепилась за один из конвертов, и не глазами или руками, а именно носом. Письмо, полученное, судя по почтовым отметкам, из Германии, благоухало розовым маслом, резко контрастируя с пыльно-деревянным запахом остальной корреспонденцией.

«Ах, Герберт! Три дня ходил вокруг меня, как кот вокруг сметаны, а не успел добраться — уже получает записки от обожательниц,» — ревниво подумала Маша, вскрыла конверт и тихо ахнула: меньше всего его содержание походило на альковное. Первая часть из Берлина представляла собой самый традиционный счёт на авансовую оплату каких-то услуг, а вот ниже, где должны были быть перечислены услуги, как солдаты в парадном строю, пестрели ряды цифр.

— Шифр, — прошептала Маша, — похожий на тот, которому меня учил граф…

Воровато оглянувшись и убедившись, что за ней никто не наблюдает, положила письмо к себе в сумочку и направилась в кабинет к Гуверу. «Раз есть шифр, то должен быть и ключ» — решила она, внимательно осматривая мебель. Ни единой книжки или даже брошюрки… Не библиофил её новый начальник… Маша прикрыла глаза и начала пролистывать последние события. Вот Гувер сходит по трапу, открывает свой саквояж, достаёт паспорт… Стоп. Она его ждала и еще тогда удивилась, зачем этому богохульнику дорожная Библия? Надо будет поискать такую же в магазине, — подумала Маша, и быстро раскидав оставшиеся письма по ящикам, выскользнула из офиса.

Остаток дня девушка провела в библиотеке, где найдя искомую книгу, пыталась расшифровать письмо, взяв за аналогию алгоритм, которому её научил Канкрин — первые две цифры — страница, вторая пара — строчка, третья — буква… нет, тогда первая пара — глава, вторая — стих, третья — буква… и так до бесконечности… в смысле — не получалось ничего. Тарабарщина…Маша покрутила листок… Ну хоть какую-нибудь закономерность! Может быть, первая строка каждого столбика — это дата? Так уже легче. Все даты этого года. При этом ни одной — будущей, все только прошлые… Что это может быть? Так, где у нас подшивки газет?…

— Одним словом? — перебила своим вопросом Машу Александра.

— Одним словом, мне удалось вычислить, что каждая строка состоит из 22 знаков и посчастливилось найти ключ — это газета Berliner Illustrirte Zeitung — который подходит ко второй половине фразы, после чего я прочла:

n completed

t-Bogolepov

id-February

prepayment

espect-Falk

Тут понятны слова сверху вниз — «выполнено», «Боголепов», «середина февраля», «предоплата», скорее всего «уважение» и «Фальк»… и отдельные буквы — скорее всего окончания предыдущих слов.