Возвращение Низвергнутого - Дем Михайлов

— Живые!

— Слава Создателю!

— А мы-то все ждали, гадали, живы ли, здоровы ли!

— Рикар, борода ты старая! Живехонек! И топор новый!

— Тикса! А ты чего кривишься, никак не рад нас видеть?

— А нам как сказали, что вы уже рядом, так мы все побросали и сюда что есть мочи! А почто с этой стороны идете? Вы же на восток уходили?

— Господин, целы ли?

— А ну тихо! — наконец очнулся здоровяк, вырываясь из дружеских объятий. — Ишь, нюни распустили! Вернулись, конечно! А вы как думали?

— Да, мы вернуться! — закивал Тикса, хромым колобком подкатываясь ко мне. — Везде были! В Твердыне быть и все оттуда забрать, на остров Гангрис быть и все оттуда забрать, в городе Коска быть, один только лодка забрать, но зато весь город спалить! Вот!

— Тикса! — поспешно рявкнул я. — Чего несешь?!

— А что? Тикса правда говорить!

Переварившие слова гнома охотники изумленно вытаращили глаза и обрушили на нас еще один град вопросов:

— Неужто в Твердыни были?!

— На проклятом острове побывали?

— Как город спалили? Тикса, ты чего такое говоришь?

— Все вопросы потом! Сначала дайте до дома добраться! — рыкнул я, перекрывая общий гомон. — Вы мне другое скажите — кто вам сказал, что мы уже рядом?

— А вон они и сказали, — широко улыбнулся Литас, кивая нам за спину.

Обернулись мы одновременно. И я сразу понял, куда именно смотрели оба ниргала.

За нашими спинами, шагах так в двадцати поодаль, поверх оставленного нами следа скромно сидели два огромных белоснежных зверя, лениво скалясь здоровенными пастями. Сгархи…

Один из чудовищных зверей наклонил лобастую морду и заглянул мне в глаза.

«Здравствуй, старый друг… рад чувствовать твой запах еще раз… вижу, твой детеныш еще не подрос, но ему уже попортили шкуру…»

— Здравствуй, Трехпалый, — улыбнулся я в ответ и делая шаг к зверю. — Я тоже рад, что ты жив и здоров.

— Я не детеныш! — возмущенно заорал гном, шустро прыгая к сгарху на здоровой ноге. — Я гном! Большой и крепкий, как скала, гном!

— Они теперь у нас живут, господин, — весело произнес Литас, с размаху хлопая Рикара по плечу. — Такие вот дела, борода! Столько всего изменилось, пока вас не было! Ох! Дня не хватит, чтобы рассказать! Да чего мы стоим?! А ну, хватайте веревки, впрягайтесь в волокуши и домой что есть духу, там уж кухарки и столы накрыли! Только вас дожидаемся!

Глава восьмая

Домашняя суета и новые открытия, приятные и не очень

На этот раз мое возвращение домой было радостным и светлым. Никто не изменялся в лице, завидев мою внешность и щупальца, никто не отходил с моей дороги, а, наоборот, старались подойти поближе и перекинуться парой слов с вернувшимся из очередного опасного путешествия господином. Что, несомненно, добавило мне еще больше хорошего настроения. Я больше не чувствовал себя отверженным изгоем, я был дома.

Едва мы перебрались через защитную стену в поселение, нас уже ждал пиршественный стол, причем расположенный поперек двора, одним концом уходящий внутрь пещеры, а другой стороной оставаясь снаружи. Таким образом и я смог присоединиться к всеобщему торжеству и отпраздновать наше возвращение. Наплевав на царящий во дворе холод, рядом со мной уселись самые близкие мне люди и гномы, ревниво потеснив остальных. Мастера братья, степенный Койн, не замолкающий ни на минуту Тикса, вновь обросший черной бородкой Мукри, глава охотников Литас, Тезка хозяйственник, конечно же не обошлось и без Рикара, усевшегося по правую руку от меня и по-хозяйски придвинувшего к себе поближе олений бок. Им не удалось избавиться только от трех человек — от снявших шлемы ниргалов, бесстрастно усевшихся за стол поближе ко мне, и от Аллариссы, плюхнувшейся на лавку рядом с Койном. Что самое удивительное, возвращению девушки обрадовались все без исключения. Особенно разохавшиеся от переизбытка чувств женщины, что сразу утащили Алю на теплую кухню и не отпускавшие ее до начала вечернего пиршества. Про пса и говорить нечего — пес едва от радости не помер, когда увидел свою любимую хозяйку и своим гавканьем наверняка переполошил половину Диких Земель. И разрушил половину кухни, когда наворачивал там бесконечные круги между столами. А следом за ним беспричинным весельем заразились остальные наши три новоприобретенные собаки и присоединились к вожаку, добавив шума и гама. Кончилось тем, что не выдержавшая такого собачьего бесчинства Нилиена вооружилась черпаком и безжалостно выгнала собачью семейку во двор. Там псины нашли новое развлечение, устроив возню в снегу вместе с визжавшими от счастья детьми и деловито ковыляющим на деревянной ноге гоблином Горкхи. Заметил я и нескладную фигурку Стефия, который, несколько криво улыбнувшись, поклонился мне издали и за столом сидел на противоположной от меня стороне. Да уж… вот оно церковное воспитание отца Флатиса, привившего подростку нетерпимость к страхолюдным тварям вроде меня. Еще одна головная боль.

Чуть поодаль от длинного стола расположились наши новые друзья сгархи — шесть огромных самцов и столько же самок, гораздо меньших в размерах и грациозней — даже с учетом их неимоверно раздувшихся мохнатых животов. Теперь я понял, что имел в виду Трехпалый, когда упоминал, что самки «отяжелели» и уже не могут охотиться самостоятельно. Со столь сильно отвисшими пузами особо не поохотишься — через двор пройти и то проблема. Для сгархов тоже было приготовлено пиршество — еще теплые оленьи туши, несколько отощавших за зиму кабанов и прорва мелкой живности типа зайцев. Причем все туши были уже освежёваны. Ну да, еще бы… сомневаюсь, что мой хозяйственник Тезка позволил бы сгархам портить хорошие зимние шкуры. За спинами со смаком вгрызающихся в мясо зверей виднелся темный проем прорубленного в скале хода, которого не было еще совсем недавно. Похоже, мои главные мастера, Древин, Дровин и Койн, в точности выполнили мои указания и подготовили для сгархов уютную берлогу.

У меня на языке вертелась тысяча вопросов, я хотел пройтись по поселению, сунуть свой ледяной нос в каждый угол и щель, поговорить с каждым без исключения, расспросить о делах, но сделать этого мне не позволили, едва ли не силком усадив за стол. Пришлось подчиниться и перенести все дела на следующий день.

Праздник продолжался до наступления темноты, и лишь когда вечерний мороз начал ощутимо покалывать за уши, все начали неохотно расходиться и то, лишь когда я, обеспокоенный здоровьем людей, не велел постепенно сворачиваться. Это мне, ледяному и промерзлому, ночной мороз только во благо, а остальные вмиг простудятся, а то и, не дай Создатель, до горячки дело дойдет. Руководствуясь этими же соображениями, я загнал в пещеру и обоих ниргалов, строго приказав выспаться и не показываться мне на глаза, покуда не прикажу. Да еще и велел снять свои несокрушимые доспехи и одеться в нормальную одежду. Пойманный мною за шиворот суетливый хозяйственник пообещал как следует приодеть ниргалов, и только тогда я успокоился.