Ночной садовник - Джордж Пелеканос

— Мы вполне можем поговорить о Джамале, — сказала Ронда, намеренно повторяя имя парня. — Я знаю о ваших отношениях. Леон Майо рассказал нам, что вы встречались.

— У нас с ним ничего не было, — сказала Дарсия. — Я с Домиником.

— Но Джамаль был к тебе неравнодушен.

— Возможно. Я его плохо знаю, правда.

— Действительно? Человек, который работает охранником в «Твайлайте», — офицер полиции, он сказал, что ты разговаривала с Джамалем в баре в ту ночь, когда его убили.

— Я со многими мужчинами там разговариваю. За это мне платят.

— И за танцы.

— Конечно.

— Что еще?

Дарсия молчала.

— Я была на квартире, которую вы снимаете с Шейлин Вон, — сказала Ронда, в ее тоне не было агрессии или враждебности. — У меня есть глаза.

— И что?

— Ты ведь отдаешь Доминику все, что зарабатываешь?

Дарсия затянулась.

— Доминик Лайонс твой сутенер?

Дарсия медленно выдохнула облако дыма.

— Я не сужу тебя, девочка, — сказала Ронда. — Я просто пытаюсь узнать, что произошло с этим молодым человеком. Я встречалась с его бабушкой, я видела ее слезы. Его родственники заслуживают того, чтобы узнать правду, как ты считаешь?

— Джамаль был просто парнем, которого я знала.

— И все?

— Мне жаль, что его убили. Но я об этом ничего не знаю.

— Ладно.

— Могу я увидеть своего ребенка?

— Он сейчас с твоей матерью в игровой комнате. И твой отец тоже там, полагаю.

— Айза ведь не болен, правда?

— Он в полном порядке.

— Значит, моя мать солгала мне специально, чтобы меня арестовали?

— Дарсия, она солгала, чтобы помочь тебе. Она сделала это ради тебя и твоего сына.

— Странный способ помочь мне и моему сыну.

Дарсия докурила сигарету, затушила окурок и устало потерла глаза.

— Давай вернемся к Джамалю.

Дарсия небрежно махнула рукой.

— Не торопись, — сказала Ронда.

— Надеюсь, мы закончили со всем, что касается меня?

— Еще нет. Мне и самой хочется отсюда выбраться, но нам необходимо кое-что уточнить. К сожалению, расследование убийства поручено мне…

— Вы не можете меня задерживать по обвинению в хранении марихуаны.

— Потребуется некоторое время, чтобы оформить все бумаги.

— Чушь собачья. И вы это знаете.

Ронда подождала, пока вспышка раздражения утихнет.

— Ты в порядке? Чувствуешь себя нормально?

Дарсия покачала головой.

— Это хорошо, — сказала Ронда. — Послушай, хочешь содовой или чего-нибудь?

— Я бы выпила диетической колы, если есть.

— Наверное, есть пепси, — сказала Ронда. — Устроит?

Дарсия кивнула. Ронда встала, посмотрела на часы, потом в объектив камеры и произнесла: «Одиннадцать часов тридцать пять минут».

Ронда вышла из комнаты, подождала, когда за ней захлопнется дверь, и достала диетическую пепси из стоявшего в коридоре автомата. Она заглянула в аппаратную, где сидели Реймон и Антонелли, наблюдая за Бо Грином и Домиником Лайонсом на экране номер один.

— Где моя тачка? — спросил Лайонс.

— Вероятно, на пути к стоянке для конфискованных машин, — сказал Грин.

— Хорошо, если на ней не будет ни одной царапины, — сказал Лайонс, — иначе я предъявлю вам иск.

— Славный «лексус», — сказал Грин. — Какой, четырехсотый?

— Четыреста тридцатый, — ответил Лайонс.

— Ты на нем был в ту ночь?

— О какой ночи вы говорите?

— О той ночи, когда убили Джамаля Уайта, — сказал Грин.

— Кого?

— Джамаля Уайта.

— Не знаю такого.

— У вас с ним была стычка в «Твайлайте» в ночь его смерти. У нас есть свидетель.

— Адвоката, — произнес Доминик Лайонс.

Грин скрестил руки на широкой груди, откинулся на спинку кресла и уставился прямо перед собой.

— Бо выглядит слегка расстроенным, правда? — сказал Антонелли.

— Он явно разочарован, — ответил Реймон.

— Вы видите молодого человека, который держит рот на замке, — вмешалась Ронда. — А я вижу молодого человека, который врет, чтобы спасти свою задницу.

— Правда?

— Ладно, пойду продолжу.

— Помощник нужен? — спросил Антонелли. — Я знаю, как разговорить молодую женщину. Просто ей нужно немного запудрить мозги и обаять.

— И большое количество алкоголя, — добавил Реймон.

— Я это поняла, — сказала Ронда и вышла из комнаты.

Реймон убавил звук на экране номер один, потому что сейчас там нечего было слушать. Они подождали, пока Ронда вернется в комнату номер два. Она села и подвинула банку с содовой Дарсии. Девушка открыла банку, сделала большой глоток и достала сигарету, Ронда снова протянула Дарсии зажженную спичку.

— У меня четыре сына, — сказала Ронда, — задувая огонь.

Дарсия глубоко затянулась.

— Четыре сына, — сказала Ронда, — и у меня нет мужчины. Я не жалуюсь. Мои сыновья от двух разных отцов, ни один из которых не был, как говорят, семейным человеком. Я показала первому на дверь, а когда второй начал мне изменять, я точно так же выставила и его. Я не получила ни пенни ни от одного из них до сих пор, и я бы не взяла, если бы мне предлагали. Я не говорю, что моим мальчикам не было бы лучше, если бы в доме был нормальный мужчина, но у нас такой возможности. Было очень трудно, не буду лукавить. Борьба за выживание, но мы справляемся. У нас все будет хорошо.

Посмотри на меня, Дарсия. Я знаю, кого ты видишь перед собой. Женщину среднего возраста, с несколько расплывшейся фигурой и одеждой из «Пенни».[43] Мешки под глазами, туфли без каблуков. Я уже пять лет не была в приличном ресторане и забыла, когда ходила на настоящую вечеринку. А ведь еще не так давно я выглядела так же хорошо, как и ты. И я должна была так выглядеть. В 80-х годах меня засылали в качестве агента под прикрытием в клубы, где развлекались крутые парни, которые по-крупному занимались наркотиками. Я говорю о «деловых» с Эр-стрит, мистере Эдмундсе и прочих, и начальство знало, что молодые парни с деньгами обязательно клюнут на меня. А сегодня я иду по улице, и никто не смотрит мне вслед. Красота быстро уйдет, дорогая. И что же тогда останется? Я тебе скажу. Останутся люди, которых ты любишь и которые любят тебя. Я смотрю на своих сыновей, и я не жалею ни об одной минуте, проведенной с ними. Мне почти безразлично, как выглядит мое отражение в зеркале, потому что я знаю — в конечном итоге это не так уж важно. Моей целью была не эта работа, и не зарплата, и не вещи, которые можно купить. Моей целью было поднять семью. Знать, что я навсегда останусь у них в сердце. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Давай, Ронда, — проговорил Реймон, следя за экраном монитора.

— У тебя есть возможность сойти с дороги, на которую ты попала случайно, — сказала Ронда. — Стряхни с себя эту грязь и начни сама растить своего ребенка, причем растить так, как твои родители растили тебя. Откажись от мужчин, с которыми ты была до сих пор, и начни заново. Мы можем помочь. У нас есть программа защиты свидетелей, мы найдем тебе квартиру в другом месте, поможем устроиться.

— Я ничего не знаю, — сказала Дарсия.

Пепел на ее сигарете стал длиннее. Она не курила и не стряхивала пепел.

— Как ты собираешься защитить этого парня? Он сейчас в другой комнате для допросов подставляет тебя.

— Я вам не верю.

— Черт побери! Думаешь, ты его подружка? Да то же самое он говорит Шейлин и любой девчонке, с которой трахается и которую точно также грабит. Разве ты этого не знаешь? А теперь он сидит там и распинается, что убить Джамаля — твоя идея.

— Это неправда.

— Правда или неправда, но он даст такие показания. Может быть, он спустил курок, но его срок будет меньше, если организатором признают тебя.

— Я не хотела причинить вреда Джамалю. С какой стати?

— Не знаю. Расскажи мне.

— Джамаль был хороший.

— Расскажи мне, Дарсия. Ты можешь. Ты не убийца. В твоих глазах есть доброта, которую я видела в глазах твоей матери. Тебя могут обвинить в соучастии в убийстве, и ты отсидишь реальный срок, и за что? Ты никому не причинила вреда. Ты не могла. Я это знаю.

Из правого глаза Дарсии выкатилась слеза и поползла по щеке.

— Расскажи мне, — сказала Ронда. — Иначе я не смогу тебе помочь. Я знаю, что ты устала от этой жизни. Разве не так?

Дарсия кивнула.

— Говори, — сказала Ронда.

Дарсия раздавила сигарету в пепельнице, наблюдая, как от комочка фольги поднимается дымок.

— Джамаль принес мне розу в ту ночь, — сказала Дарсия. — В этом была его ошибка.

— И что произошло потом?

— Я разговаривала с ним возле бара, и Доминик видел, как он дал мне цветок. Нет, Доминик не ревновал, ничего подобного. Но он знал, что Джамаль и я…

— Джамаль не был клиентом. Он был твоим приятелем.

— Я не позволяла Джамалю давать мне деньги. Вот что злило Доминика. Я даже никогда и не думала о Джамале в этом смысле. Он просто был милым.