Высший класс - Фридрих Незнанский

— Вы не можете чувствовать себя ответственной за то, что делала ваша сестра, — произнес он вслух. — Она даже в момент отъезда была вполне взрослой женщиной… Вы живете только с мамой?

Милана молча кивнула и повернулась к Гордееву:

— Вы сказали «делала»… Значит, вы и с Элей знакомы?

Адвокат промолчал.

— «Делала»… — повторила девушка. — Она что же, изменила свою жизнь? Диана меня обманула, да?..

Юрию Петровичу было почти невыносимо трудно говорить сейчас правду, но обманывать Милану было бы еще труднее. Кроме того, он почему-то не сомневался, что никакой истерики, услышав о смерти Сорокиной, девушка не устроит. И он не ошибся… Она справилась с первым приступом боли, словно ждала от него чего-то подобного, словно мысль о гибели Эльвиры, какой бы горькой она ни была, принесла вместе с неизбежным горем какую-то долю облегчения…

Милана подняла на Гордеева побледневшее, ставшее почти прозрачным лицо:

— Могу я поехать с вами? Видите ли, маму я отправила к родственникам отца в Карпаты, когда… Ну, когда поняла, кто такая Диана… Я не могла рисковать мамой! И я не могу допустить, чтобы Элю похоронили чужие люди… Вы возьмете меня с собой?

В состояние растерянности Юрия Петровича повергнуть было крайне трудно. Тем не менее Милане это удалось сделать.

— Видите ли…

— Только не говорите, что не желаете подвергать меня опасности! — усмехнулась она. — Вы ведь уже подвергли… За вами следят, да? Иначе для чего было Оресту что-то там разыгрывать?

— Черт возьми! — Демидыч наконец впервые за разговор решил выразить свое мнение. — Мы не знали, что вы здесь нас встретите! А вообще, Юра, девушка права, втянули ее в это дело по полной программе… Эти козлы запросто могут вычислить, что она тут не только водяру уже больше часа покупает, если увидят ее…

— Есть у вас возможность уйти отсюда другим путем? — нахмурился Гордеев.

— Огородами и через сад… За мостом для машин Прут поворачивает, и там есть еще один мостик, гуцулы подвесили…

— Как это — подвесили?

— Ну, он из брезента, — слабо улыбнулась девушка. — С непривычки по нему трудно идти, но я привычная…

— Николай вас проводит!

— Еще бы! — подтвердил Демидов. — Заодно разведаем, как там наши друзья.

— А дальше сделаем так… — продолжил Гордеев.

Некоторое время и Милана, и Демидыч слушали его не перебивая, после чего одновременно, как по команде, кивнули. Девушка поднялась молча, прихватив со стола бутылку перцовки, а оперативник, прежде чем выйти из хаты, добавил:

— За нас не волнуйся, провожу девушку до дома и ни одна собака меня не учует!.. Да, кстати, на дне сумки кое-что лежит… На всякий случай!

Спустя несколько минут, оставшись один, Гордеев подошел к оконцу и, убедившись, что выходит оно, к сожалению, не на ту сторону, куда двинулись Милана с Николаем, вернулся к столу, возле которого стояла упомянутая Демидовым сумка.

— Что он имел в виду, черт его подери?! — поинтересовался адвокат вслух у себя самого и, нагнувшись, легко раскрыл «молнию», после чего погрузил в недра сумки руку. Сверток, форма которого не оставляла никаких сомнений по поводу его содержимого, Гордеев нащупал сразу. И чертыхнулся еще раз — от всей души.

— Ну, господа… — произнес Юрий Петрович, сердито глядя на маячившие перед его носом бутылки с перцовкой, но имея в виду вовсе не их, а Турецкого с Грязновым, втянувших его в эту историю. — Почему бы вам было не вооружить нас в дорогу портативным ракетно-зенитным комплексом?! И ведь правы, черти: через эту братскую границу хоть атомную бомбу вези… Однако! Хороши бы мы были, если б на пограничников напало служебное рвение…

Он быстренько застегнул сумку и, выпрямившись, посмотрел в оконце. Хозяйка как раз неторопливо пересекала двор, и адвокату пришлось умерить свое возмущение, усевшись на лавку со скучающим видом.

Что касается Демидыча, вернувшегося примерно минут через сорок и заверившего Гордеева, что вокруг «все чисто», во всяком случае, подозрительная машина как сквозь землю провалилась, вид у оперативника «Глории» был самый невинный. И, как ни подмывало Юрия Петровича сказать ему все, что он думает о незаконном провозе через государственную границу оружия в виде всем известного пистолета марки ПМ, пришлось сдержаться: Оксана Ивановна, получившая от племянника свою долю баксов, оказалась хозяйкой довольно навязчивой и, смешивая русский с украинским, изо всех сил хлопотала вокруг гостей, очевидно полагая, что таким образом развлекает их.

Утешить в такой ситуации могла только мысль, что пробудут они в обществе хлебосольной хозяйки не долее чем до вечера.

Декабрь 2004 г. — январь 2005 г. Диана

— Говорить можешь? — Голос Дениса звучал из столь далекого далека, словно находился он как минимум на спутниковой орбите по другую сторону Земли. Впрочем, на слух Гордеев никогда не жаловался.

— Скорее, слушать, — как можно громче ответил он и, плотнее прижав к уху трубку мобильного, покосился на хозяйку хаты, убиравшую со стола посуду после обильного то ли позднего обеда, то ли раннего ужина.

Но Оксана Ивановна и тут проявила сверхъестественную чуткость. Всполошенно хлопнув себя по широким бедрам, она пробормотала что-то и, схватив ведро, стоявшее под лавкой, торопливо вышла из хаты, громко хлопнув дверью.

— Теперь могу, — сообщил Гордеев.

— Чего ты так орешь? — удивился Грязнов-младший. — Говори, Юра, потише… Что у вас там?

— У нас тут эскорт, как я и предполагал… Все остальное — по плану, клиентка на месте, письмо я ей передал через надежного человечка… Подробности, если ты не против, при встрече.

— Юра, — вздохнули по ту сторону связи, — ты себя в качестве ясновидящего никогда не пробовал?..

— Так… Что еще у вас там случилось?!

— Письмо, которое ты заготовил в качестве приманки для Дианы… Я имею в виду, чтобы вынуть у девчонки документы…

— И что?

— То самое… — Денис немного помешкал. — Словом, наш клиент пропал на самом деле… Вчера вечером после работы отправился домой, но так и не дошел… У меня сегодня была эта самая Лина — она и подняла тревогу.

— Здорово… — пробормотал Гордеев. — Сопелов?

— Сопелов уже третьи сутки не выходит из особняка своего шефа.

— Может, вы его элементарно упустили? — усомнился Гордеев, вызвав тем самым немедленную обиду Дениса.

— И думать не моги! Особняк Ильичева под круглосуточным наблюдением… Юра, когда вы ожидаете развязки?

— Если нам все-таки не помешают, если девушка и впрямь дорожит своим отцом, как мы надеемся, то сегодня ночью собираемся отбыть…

— А как насчет почетного эскорта?..

— Эскорт, увы, при нас… Я вот подумал, не отзвонить ли в этой связи Сан Борисычу… Вдруг у него есть связи, с помощью которых этих персонажей отзовут?.. Хотя времени уже нет. Если сумеем, уедем сегодня ночью…

— Удачи тебе, адвокат!

— С Новым годом! — буркнул Юрий Петрович и, мрачно глянув на умолкнувший телефон, сунул его за пазуху.

За окнами хаты сгущался нежный сизоватый сумрак — наступал последний вечер старого года.

Гордеев прислушался к легкому храпу, доносившемуся из второй половины дома, скрытой в данный момент от его глаз печью, и, посмотрев на часы, решил, что даст Демидычу поспать еще часок.

…Несколькими минутами раньше Милана, решительно отодвинув от своей гостьи примерно на треть опорожненную бутылку перцовки, вручила ей наконец белый, плотно запечатанный конверт, переданный девушке Гордеевым, — в точном соответствии с инструкцией адвоката. Предварительно глянув на ходики, которые, несмотря на то что успели пережить своих создателей, шли исправно, минута в минуту. И теперь девушка внимательно наблюдала за тем, как Диана по мере чтения письма бледнеет на глазах, как впервые за эти дни в ее глазах, которые она всего на мгновение подняла на Милану, мелькнуло нечто человеческое.

Лист бумаги, исписанный четким, аккуратным почерком, выскользнул из рук девушки и плавно опустился на пол. Диана с еле слышным стоном закрыла лицо ладонями:

— Почему… Ну, почему папа, почему не мать?!

— Господи, что ты говоришь! — Милана, знавшая о содержании письма от Гордеева, искренне ахнула.

— Что я говорю? — Диана отняла руки от лица и посмотрела в глаза девушки неожиданно злым и холодным взглядом. — Ну да, разве ты это поймешь? У тебя-то мать нормальная, не то что у меня! Да ты знаешь, что я чуть ли не с десяти лет мечтала, чтоб она сдохла?!

По лицу Гродневой неожиданно потекли слезы, хотя взгляд не изменился, а ее необыкновенно красивые темно-синие глаза лишь слегка прищурились. Она вдруг заговорила торопливо, почти захлебываясь:

— А ты знаешь, почему я в отличие почти от всех наших шлюшек не спилась и на иглу не подсела?.. Да-да, и твоя Элечка тоже выпить не дура, да и покурить папироску никогда не откажется, а от папироски до иглы — как нечего делать! А я — нет, хотя могла миллион раз… Потому что мать у меня — алкоголичка! Ясно?.. У вас с Элькой хоть отец гадом был и алкоголиком, а у меня — мать!.. Вот ты можешь представить, чтобы твоя мамаша на тебя плевала, чтобы ей бутылка дороже тебя была?.. Это она сейчас нажирается по-тихому, запрется у себя — и жрет, жрет, жрет, пока не удрыхнется… А раньше? Она, сука, меня один раз так по голове спьяну шваркнула, что я… я…