Большая книга ужасов — 67 (сборник) - Мария Некрасова

За хворостом Фантомас ходил, наверное, полчаса. Я уже плюнула, разожгла угли как есть, насадила мясо на шампуры, что же мне, всю ночь его дожидаться?! Он обиделся, конечно, поворчал насчет шашлыка и женских рук. Я сказала, пусть занимается мясом сам, и уселась отдыхать с очередной чашкой кофе. А червячок… Ну вы поняли.

Юрка уплетал за обе щеки и болтал почему-то о даче и как его мать достала там эксплуатировать. Радовался, что получил отсрочку от дачных работ. Я почти не слушала и не чувствовала вкуса шашлыка, только поглядывала на часы, и червячок вгрызался сильнее с каждым щелчком секундной стрелки. Фантомас, дубина стоеросовая, даже не чувствовал, что уже без трех минут. Лопал шашлык, смеялся и даже не слышал, как совсем рядом под чьими-то ногами хрустят сухие ветки.

Очень вовремя! Я вскочила и побежала навстречу этому камикадзе: пара минут мне на уговоры, минута ему на убежать, пока мы будем оборачиваться. Хорошо, что мы на горелой поляне, Твари не услышат запаха и не погонятся за ним.

– Ир, ты куда? – крикнул Фантомас мне в спину, а на меня из-за деревьев вышел Сашка.

– Шашлычки, значит, жарите? Секрет, значит? Важное дело? – Он прошел к костру мимо меня, встал напротив мангала и осуждающе уставился на Фантомаса.

Юрка аж подавился:

– Я тебе все объясню…

Одна минута.

– Саня, беги! Мы объясним тебе потом, а сейчас беги!

– Чего это я побегу?! – Он уселся на мой стул, взял себе шампур с мангала…

Пятьдесят секунд. Фантомас глянул на часы и тоже запсиховал:

– Санек, правда… Времени нет, давай бегом отсюда…

Сорок секунд. Подступила знакомая ломота в костях и даже в животе, где костей-то нет. Юрка пока не почувствовал. Он шагнул к Саньку, протянул руку, чтобы поднять его со стула, но резко упал на колени и скорчился на земле.

– Фантомас, ты че?

Двадцать секунд. Мне самой уже стало нехорошо. А Фантомаса плющило и колбасило: он извивался у Сашки в ногах, а этот балбес, вместо того чтобы бежать, еще и тормошил приятеля.

– Фантомас! Але! Вы тут что такое приняли без меня?

Десять секунд. Глупый, глупый Сашка, решил, что мы наркоманы. А Фантомас уже становился на четыре ноги, морда его вытянулась в волчью, и глянцевые ноздри с мой человеческий кулак шумно вдохнули запах мяса.

– Юрка, не смей!

2 мая

Тварь взвизгнула, празднуя свое появление, а Большая Тварь повела себя странно. Вместо того чтобы вцепиться Сашке в горло, она каталась по земле у его ног и отчего-то становилась меньше.

– Юрка, что с тобой, Юрка!

Глупое-глупое мясо! Оно прыгало вокруг этого в шерсти, махало руками и как будто не видело меня. Я даже не спешила нападать: так неинтересно исподтишка, пусть хоть глянет на меня, пусть добавит в кровь еще адреналину. Я терпеливо выжидала несколько долгих секунд, пока этот в шерсти сам не стал мясным и не поднялся на две ноги. Вот так удача!

– Ирка! – Слово меня парализовало. Как в прошлый раз, дома. Чертов шаман, убежал тогда, но нет! Сейчас же их двое!

– Ирка! – Они швырялись в меня головешками из мангала, и на какие-то секунды мясной запах оставлял мои ноздри.

– Ирка! Ирка! – Парализующее заклинание они выкрикивали наперебой, и я не могла даже двинуться с места. Столько мяса, а я тут…

Тот, что крупнее, сорвался и побежал, увлекая за собой мелкого. Я наконец смогла шевельнуться и рванула за ними, но получила в ноздри залп горячих углей.

Тварь взвизгнула и заездила мордой по земле, охлаждая обожженный нос. Хорошо. Здесь, на горелой поляне, да еще с обожженной мордой, она не учует мальчишек. Они успеют убежать далеко. Жаль, Фантомас фонарика не захватил, заблудятся ведь. Хотя наверняка фонарик есть у Сашки, как-то он нас нашел.

Носопырку жгло не по-детски. Похоже, парни запульнули мне уголек прямо в ноздрю. Тело, наше общее с Тварью, отказывалось переживать о чем-то другом, кроме как о боли. Почему, например, Фантомас стал Фантомасом, когда его позвали по имени? А на меня это подействовало как парализующее заклинание, и то ненадолго. Почему я три года сражалась за человеческий облик, а этот балбес, который и книжку-то прочитать ленится, стал человеком от одного слова? И слово-то дурацкое: «Юр-ка». Мысли текли ровно, не трогая эмоций, и даже привычная обида урода на мир вела себя тихо, уж очень ожог болел. Тварь нашла лужу и плюхнулась мордой туда, как свинья, – прохладно.

Надеюсь, этим двоим хватит ума не возвращаться за мной до рассвета. Не удивлюсь, если они уже дома у кого-нибудь, чаи гоняют. Наплели родителям, что замерзли и вернулись, оставив компанию дожаривать шашлыки. Фантомас, наверное, рассказывает Сашке, как дошел до жизни такой. Тот слушает с открытым ртом и верит, как не верить, когда сам все прекрасно видел. Еще они обсуждают меня, обязательно обсуждают: почему это у Юрки получилось, а у меня нет, меня ведь тоже звали. Еще издеваются небось: «Вот она нас мучила своей психологией, а много ей та психология дала?!» Вот так и живи, Тварь. Так и живи, урод: рви себе жилы, учись-старайся на сто первой границе человеческих возможностей, все равно у тебя ничего не выйдет. У Юрки вышло, а у тебя – фигушки. И неизвестно почему. И ни за что, а просто так.

Тварь заплакала вместе со мной, и я сразу ожила: ну-ка выпусти когти! Давай сама вспори себе брюхо, ну хоть царапни – все сразу будет кончено, мы освободимся. Не так, так этак, какая тебе разница?! Ты хочешь, я знаю, давай! Но Тварь неуклюже встала и пошла доедать сырые шашлыки. Сознательно причинять себе боль – это все-таки человеческое.

Домой я пришла рано, все еще в слезах и обвешанная рюкзаками (мальчишки бросили свои в лесу). Тетка уже суетилась на кухне и, увидев меня, некстати начала свой спектакль:

– Опять с мальчиками поссорилась? Серьезно?

Я не могла больше терпеть ее вранья. Я сказала:

– Серьезнее некуда. Они освободили Фантомаса. Фантомаса, понимаешь? Лоха, которому книжку-то лень прочитать…

– От чего освободили? Что ты говоришь?

– А у меня не получилось! У меня!..

– Не истери, бешеная! Говори толком, что случилось? Милицию звать?

И я рассказала ей толком. Про Тварь, Фантомаса, про то, как мы пытались меня выручить, а вместо этого получили Большую Тварь. Как Фантомас меня покусал и как потом освободился, а я не смогла.

Тетка сперва пыталась юлить, отмахиваться: «Это ты такой рассказ написала?» или «Тебе приснилось, да?», но в конце концов раскололась.

– Я знаю, Ир. Я тебе больше скажу, мы все такие же. Я, Машка, дядя Леша. Мать твоя – нет, а тебе вот передалось…

Я так обалдела, что даже не поняла:

– Кто? Какие?!

– Оборотни, как ты. Ничего, живем, как видишь. И насчет мяса не есть – ты правильно делаешь: нам осталось всего года по два… Маше чуть больше, у нее поздно открылось…