Манипуляция сознанием. Век XXI - Сергей Кара-Мурза

§ 3. Страх

Едва ли не главным чувством, которое шире всего эксплуатируется в манипуляции сознанием, является страх. Есть даже такая формула: «Общество, подверженное влиянию неадекватного страха, утрачивает общий разум». Поскольку страх – фундаментальный фактор, определяющий поведение человека, он всегда используется как инструмент управления.

Уточним понятия. Есть страх истинный, отвечающий на реальную опасность. Этот страх есть выражение инстинкта самосохранения. Он сигнализирует об опасности, и на основании сигнала делается выбор наиболее целесообразного поведения (бегство, защита, нападение и т. д.). Реальный страх может быть чрезмерным, тогда он вредит – в той мере, в какой он искажает опасность. Но есть страх иллюзорный, «невротический», который не сигнализирует о реальной опасности, а создается в воображении, в мире символов, «виртуальной реальности». Развитие такого страха нецелесообразно, а то и губительно.

Различение реального и невротического страха давно волновало философов. Иллюзорный страх даже считался феноменом не человека, а Природы, и уже у Плутарха был назван паническим (Пан – олицетворение природы). Шопенгауэр пишет, что «панический страх не сознает своих причин, в крайнем случае за причину страха выдает сам страх». Он приводит слова Роджера Бэкона: «Природа вложила чувство боязни и страха во все живущее для сохранения жизни и ее сущности, для избежания и устранения всего опасного. Однако природа не смогла соблюсти должной меры: к спасительной боязни она всегда примешивает боязнь напрасную и излишнюю».

Разновидностью иллюзорного страха является маниакальный страх, когда величина опасности, могущество «врага» многократно преувеличивается, представляется чуть ли не абсолютным, хотя в реальности ему до этого далеко. Крайний случай невротического страха – страх шизофренический. Его интенсивность выходит за пределы понимания нормального человека. Это – всегда страх перед человеком, перед общественным окружением, но столь сильный, что он не имеет никакой связи с действительными возможностями этого окружения нанести ущерб. Шизофреники, которые перенесли заключение в самых страшных нацистских концлагерях, вспоминали, что ужасы этих лагерей переносились несравненно легче, чем приступы страха во время психоза.

Для манипуляции главный интерес представляет именно неадекватный, иллюзорный страх – и способы его создания, особенно в условиях расщепления сознания. А также отключение, подавление истинного, спасительного страха – достижение апатии, равнодушия, психологического привыкания к реальной опасности или, наоборот, такого преувеличения опасности, которое толкает к гибельным действиям. Так, в развязывании Второй мировой войны большую роль сыграла фашистская пропаганда, оказавшая сильное психологическое воздействие на западного обывателя. Под ее влиянием правительства Западной Европы уступили требованиям Гитлера, хотя, создав вместо этого систему коллективной безопасности, войну можно было бы предотвратить.

Биограф Геббельса пишет: «Геббельс гипнотизировал мир. В Париже и Лондоне людям уже явственно слышались разрывы бомб, и государственные деятели готовы были пойти на что угодно, лишь бы предотвратить катастрофу. В результате всех охватил страх перед войной, из-за чего на свет появился Мюнхенский пакт, предавший Чехословакию. Подписание пакта было в значительной мере ускорено усилиями геббельсовской пропаганды».

Страх как чувство, связанное с инстинктами (то есть биологически присущее человеку), проявляется, тем не менее, по-разному в разных культурах. Например, совершенно различны «профили страхов» японцев и жителей Запада. Японцы не боятся божьей кары, загробных мучений, у них нет понятий смертного греха – основных источников страха в «культуре вины» Запада. Зато японцы испытывают сильные страхи перед «чужим», особенно если они роняют перед ним свое достоинство и заставляют стыдиться за тебя твой коллектив. Говорят: Япония – это «культура стыда». Страх позора так силен, что в Японии часты самоубийства молодых людей из-за неудач на вступительных экзаменах в университеты[27].

Все доктрины манипуляции сознанием разрабатывались применительно к западной культуре и к «западному» страху (примененные сегодня к России, они дают иногда совершенно неожиданные результаты). Поэтому нам надо вспомнить историю этого явления, во многом нам незнакомого, – страх западного человека.

Насколько западная «культура страха» необычна для нас, видно даже сегодня. Сейчас, когда мы интенсивно познаем Запад, нам открывается картина существования поистине несчастного – такие демоны и привидения мучают душу западного обывателя. Не случайно тема страха с таким успехом обыгрывается в искусстве. Спрос на «фильмы ужасов» на Западе феноменален, и фильмы А. Хичкока выражают глубинное качество культуры.

Можно сказать, что современный Запад возник, идя от волны к волне массового религиозного (еще говорят «экзистенциального» – связанного с Бытием) страха, который охватывал одновременно миллионы людей в Западной Европе. Подобные явления не отмечены в культуре восточного христианства (например, в русских летописях).

Первое описанное в литературе явление массового страха – охватившее население Западной Европы убеждение в скором приходе антихриста и наступлении Страшного суда на исходе первого тысячелетия. Впечатляет рассказ о том, как папа Сильвестр и император Отгон III встретили новый 1000-й год в Риме в ожидании конца света. В полночь конец света не наступил, и всеобщий ужас сменился бурным ликованием. Но волна коллективного страха вновь захлестнула Европу – все решили, что кара Господня состоится в 1033 г., через тысячу лет после распятия Христа.

Тема Страшного суда преобладала в мистических учениях XI–XII веков. В более раннем Средневековье такого страха смерти не было, поскольку в массовом сознании еще были живы языческие представления о загробной жизни, в которых не предусматривалось страшных наказаний за неправедную жизнь.

Религиозный ужас был настолько сильным и разрушительным, что западная церковь была вынуждена пересмотреть догматы. Ее богословы после долгих дискуссий выработали компенсирующее страх представление о «третьем загробном мире» – чистилище. Его существование было официально утверждено в 1254 г. папой Иннокентием IV. Показательно, что у православной церкви не было никакой необходимости принимать это богословское нововведение.

Другим средством ослабить религиозный страх было установление количественной меры греха и искупления посредством ведения баланса между проступками и числом оплаченных месс, стоимостью подарков церкви и величиной пожертвований монастырям (уже затем был создан прейскурант индульгенций). На этом пути, однако, католическая церковь заронила семя рационализма и Реформации.

Передышка была недолгой, и в XIV веке Европу охватила новая волна коллективного страха. Причин для него было много (страшная Столетняя война, массовое обеднение людей), но главная причина – эпидемия чумы 1348–1350 гг., от которой полностью вымирали целые провинции. Тяжелые эпидемии следовали одна за другой вплоть до XVII века. И именно в связи с чумой выявилась особенность коллективного страха: со временем он не забывался, а чудовищно преображался. При первых признаках новой эпидемии образ предыдущей оживал в массовом сознании в фантастическом и преувеличенном виде.

В XV веке «западный страх» достигает своего апогея. Это видно уже по тому, что в изобразительном искусстве центральное место занимают смерть и дьявол. Представление о них становится особым продуктом ума и чувства, продуктом культуры. Историк и культуролог Й. Хейзинга в своем известном труде «Осень средневековья» пишет об этом продукте: «Содрогание, рождающееся в сферах сознания, напуганного жуткими призраками, вызывавшими внезапные приступы липкого, леденящего страха». В язык входят связанные со смертью слова, для которых даже нет адекватных аналогов в русском языке.

Таково, например, впервые появившееся в литературном французском языке в 1376 г. важное слово «macabre» (многие исследователи пытались выяснить происхождение слова, есть целый ряд несводимых гипотез). Оно вошло во все европейские языки и в словарях переводится на русский язык как погребальный, мрачный, жуткий и т. п. Но эти слова не передают действительного смысла слова macabre, он гораздо значительнее и страшнее. В искусстве Запада создано бесчисленное множество картин, миниатюр и гравюр под названием «La danse macabre» – «Пляска смерти». Это – целый жанр (главное в нем то, что «пляшет» не Смерть и не мертвец, а «мертвое Я» – неразрывно связанный с живым человеком его мертвый двойник). Пляска смерти стала разыгрываться актерами.