Легенды «Вымпела». Разведка специального назначения - Валерий Юрьевич Киселёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Командир! У нас патронов больше нет! – орали со всех сторон бойцы мусульманского батальона. Трое из них были контужены, Володя заметил кровь из ушей и носа, перемешанные на лицах с грязью и пылью. Были ранены и оба офицера «Альфы».
– Попробуйте поговорить с афганцами, которые в казарме. Скажите, что им ничего не угрожает. Пускай сдаются… Скажите, что Амин предатель! И у них теперь новый лидер…
Когда таджики стали через площадь переговариваться с защитниками третьего батальона, Володя приказал помочь всем раненым, а их оказалось уже пять человек, и, кроме того, на рукава обеих рук на уровне плеча всем намотать бинты. Это был условный знак: «Свои!» Большинство участвующих в операции были в афганской форме, и отличить, где свои, где афганцы, можно было лишь по условному знаку. Вот-вот на подмогу должны подойти наши подразделения… А когда подойдут свои, то легко могут принять нас за чужих… Со стороны дворца в их сторону продолжали вести огонь. От прожекторов дворца, ярко светящих в их сторону, было очень много света. Там, с той стороны основного здания дворца, шёл бой. Трескотня автоматов, взрывы гранат и стрельба установок «Шилка» не смолкали. Очень мешали прожектора, они били прямо в глаза и слепили… Вспомнив про СВД, Володя попытался попасть в лампы прожекторов. Но прицелиться в этот огромный круг света, обрамляющий каждый прожектор, было невозможно, и сделав несколько бессмысленных выстрелов, Володя оставил эту затею.
Переговорщики в это время докладывали, что батальон согласен сдаваться… Правда, через негустые деревья фруктового сада было видно, как часть афганцев разбегалась с обратной стороны здания казармы в сторону гор.
– Они говорят, что думали, на них напали бандиты, – объяснял один из солдат мусульманского батальона, – поэтому и стреляли… А против русских они воевать не собираются…
– Врут, наверное…
Вдруг везде погас свет. Прожектора выключились одновременно, и стало совсем темно. Глаза, не привыкшие к темноте, сразу же перестали видеть. И именно в этот момент над их окопом появилась фигура. Это разбегались защитники дворца, одетые в афганскую военную робу. Человек явно был в растерянности: что делать и куда бежать. Страх возможной погони и ужас неожиданной встречи с неизвестными людьми заставили его сделать совершенно неосознанно единственный выбор: он выпустил длинную автоматную очередь вниз траншеи, после чего, перепрыгнув её, помчался дальше…
А мгновение позже Володя уже не увидел, а лишь почувствовал, как что-то обожгло его лицо… Яркая вспышка, как солнце, озарило всех и всё вокруг. И сразу же действительность скрылась в темноте и тишине… Было ощущение, что его ударили по голове дубиной огромных размеров. Он, словно медленно поплыл над пространством, уже не разделяя реальность и вымысел. Стало легко и спокойно, как будто бы он нырнул глубоко-глубоко под воду. Пропали звуки, запахи, напряжение в мышцах, и ушла даже усталость. Появилось одно лишь – Ничто и… Ничего! Серебристо-обволакивающее состояние сковало всё тело и мысли. То, что происходило вокруг него, уже почему-то сразу стало таким маленьким и ненужным…
Как долго Володя был в таком состоянии, он сказать бы не смог. Но фигура, которая вдруг начала проявляться перед ним, медленно превращаясь в его бойца-таджика, становилась всё отчётливее и яснее. Вместе со зрением медленно возвращались и звуки. Это действительно был его солдат, который стоял перед ним на коленях и пытался перевязать ему голову. «Вот оно что! Я, оказывается, потерял сознание… Но как это произошло и отчего?» – он, как ни старался, вспомнить не мог. Без сознания он был всего-то минут пять-десять. Володя понял это, потому что солдат накладывал на голову всего лишь первый круг повязки. Своими неумелыми руками он обматывал бинтом голову и что-то говорил ему на своём родном певучем языке. Наверное, как мог, успокаивал и просил потерпеть. Потом, долго примеряясь, сделал обезболивающий укол в бедро… В голове у Володи всё гудело, но боли нигде не было. А в сознании почему-то возникла только одна и очень странная мысль: «Какая жалость, что дома, в своей новой квартире, не доделал музыкальный центр, чтобы слушать музыку…» Это было для него самого странно и удивительно. Не было мыслей ни о жене, ни о дочке, не виделось в такой миг детство с родителями, а только комната с музыкальным центром… «Почему вдруг она? Ведь ни музыкантом, ни даже меломаном я никогда не был, а тут в голове, пробитой то ли пулей, то ли осколком, плыла комната с музыкальным центром… Может, это знак, что только музыка вечна? Бессмыслица какая-то!» – сознание отодвигало небылицу и придвигало обратно действительность.
– Нам надо двигаться через сад в сторону дворца, – сказал Володя, постепенно приходя в сознание, находящемуся рядом с ним таджику, – здесь мы под огнём со всех сторон, а там – соединимся с кем-нибудь из своих, и…
И вдруг прямо перед собой он увидел Волкова. Офицер «Альфы» лежал прямо перед ним, раненный осколками и уже наскоро перебинтованный кем-то из своих бойцов. Чувствовалось, что ранения его были серьёзные. Он молча смотрел прямо в Володины глаза… Его осунувшееся лицо ни эмоций, ни просьб о чём-то не выражало… Он спокойно и даже уверенно, без страха и сожаления, смотрел в глаза и молчал. От этого немигающего взгляда стало не по себе: «Как я его не видел раньше? Ведь он находился совсем рядом…»
– Что с Димой? – и, не дождавшись ответа, потому что и вопрос не был ни к кому, проговорил: «Отходим к дворцу. Помогите раненым…»
Через сад двигались медленно. Володе помогал боец мусульманского батальона, который оказался такого маленького роста, что, когда раненый опёрся на него, чтобы сохранить равновесие, ему пришлось согнуться почти в два раза. Так, согнувшись почти пополам, и бежали между деревьев: сначала вниз, под горку, затем вверх, по склону. Ветви над головами так и продолжали неожиданно ломаться и падать на всём их пути. Значит, по ним стреляли, только было непонятно, с какой стороны. Несколько раз
