Македонский Лев - Дэвид Геммел

Голова Пармениона кружилась, а свет утреннего солнца слепил глаза; чувствуя пошатывание и тошноту, он присел у дороги. С того дня, как он спас Дераю, он периодически испытывал атаки головной боли, но за последние два года боли усилились — как их частота, так и интенсивность.

Временами даже его спартанские упражнения не помогали противостоять агонии, и ему приходилось принимать маковый сок, когда приступы были особо невыносимы. Но сегодня не было времени на опиумный сон, так что он попытался не обращать внимания на боль.

Кузнец, Норак, вышел на улицу спустя несколько минут. Он был великаном, с широченными плечами и бычьей шеей. Парменион встал, чтобы его поприветствовать.

— Ты рано явился, молодой человек, — сказал Норак, — но если расчитываешь на быструю работу, забудь об этом. У меня полно заказов.

— Мне нужно двадцать острых железных штырей к полудню, каждый длиной в локоть, — сказал Парменион.

— Ты не слышишь, мой юный друг. Я не могу взять дополнительную работу на эту неделю.

Парменион посмотрел в глубоко посаженные карие глаза мужчины. — Слушай, Норак, о тебе говорят, что ты человек, которому можно доверять. Меня прислал Пелопид. Смекаешь? Пароль — Геракл.

Кузнец прищурился. — Как ты собрался применить эти штыри?

— Забить наглухо ворота Кадмеи. Мне также понадобятся люди, способные работать молотами.

— Титьки Геры, парень! Не много же ты просишь, а! Зайди-ка лучше внутрь.

В кузнице было безлюдно. Норак подошел к горнилу, добавив дров в горячие угли и оживив пламя. — Штыри — это не проблема, — промолвил он, — но как мы их вобьем, избежав нападения спартанцев?

— Скорость и сноровка. Когда опустят засов, шестеро человек побегут к воротам, — Парменион прошел к дальней стене и взял древко для копья из снопа таких же, ожидавших железные наконечники. Уперев древко одним концом в пол, он достал свой кинжал, сделав два надреза на дереве. — Это высота и толщина поперечного затвора. Ворота дубовые, старые, подгнившие и толщиной в предплечье. Ты сможешь пробить их шестью ударами?

Норак напряг свои необьятные мускулы. — Айя, парень, я смогу. Но большинство других смогут лишь за семь-восемь ударов.

Парменион кивнул. — Ты удвоишь скорость, если у каждых ворот будет по четверо человек с молотами. Но промедление — это смерть. Самый опасный момент наступит, когда толпа пойдет на Кадмею — тогда командующий решит вывести войско.

— Дело будет сделано, — пообещал Норак, и Парменион улыбнулся.

— Обычно ворота закрывают на закате. Принеси штыри в дом Калепия в полдень, не позднее. И приведи с собой одиннадцать крепких ребят.

Парменион вышел из кузни и медленно направился к дому Калепия. Государственный муж был занят завтраком, и пригласил Пармениона присоединиться, но спартанец отказался. — Слышал о Пелопиде? — спросил он.

— Еще нет. Ты выглядишь измотанно, парень; твое лицо потеряло все цвета. Ты болен?

— Я в порядке. Устал немного. Слово о твоей речи должно быть разнесено по всему городу. Нужно, чтобы как можно больше людей услышали ее.

— Ты говорил это прошлым вечером. Все учтено, друг мой.

— Да, конечно, — Парменион налил кубок воды и осушил его.

— Иди внутрь и поспи немного, — посоветовал Калепий. — Я разбужу тебя, когда Пелопид придет.

— После. Сколько человек будут наблюдать за городскими воротами? Никто не должен выйти, пока Фивы не станут нашими.

— На каждые ворота приходится по десять человек. Не опасайся; всё идет так, как ты задумал.

— Некоторые люди принесут в Кадмею луки, чтобы не упустить возможности пустить стрелу в спартанца. Все, кроме наших людей, должны быть безоружны. Не должно быть незапланированного нападения.

Пелопид и Мотак вошли во двор, где стоял Парменион. — Ну как? — спросил он.

— Мотак и я доставили еду. Как ты и думал, нас оставили в хранилище одних. Я посолил бочки с водой; их там было десять штук. На последнюю у нас не хватило соли, и я подумывал было нассать туда, но вместо этого мы опрокинули ее на пол.

— Отлично! Хорошо сработано, — сказал Парменион, откидываясь в кресле. — Значит, мы готовы. Ты продумал свою речь? — спросил он Калепия.

— Да, — ответил советник, — и я произнесу ее на агоре прямо перед закатом. Толпа соберется огромная. А теперь, не отдохнешь ли ты?

Парменион проигнорировал его просьбу и обратился к Пелопиду. — Что насчет советников?

Воин сел на скамью рядом с Парменионом. — Боги с нами, Парменион. Мне сказали, что они все будут на празднике в доме Александраса. Они соберутся там в полдень; будут пить и есть — а потом отправят слуг за шлюхами. Мы убьем их всех — исключая Калепиева кузена, Каскуса.

— Нет! — вскричал Парменион. — Все должны умереть!

— Каскуса больше нет в городе, — сказал Пелопид, переведя взор на Калепия. — По некоему счастливому стечению обстоятельств, он два часа назад выехал в свое летнее поместье под Коринфом.

Кулак Пармениона ударил в столешницу, и его взгляд вонзился в лицо Калепия. — Ты предупредил его. Ты подверг опасности всё дело.

Государственный деятель задрожал и выставил руки перед собой. — Я не отрицаю, что попросил его покинуть город, но я никого не выдал. Я сказал Каскусу, что мне снился один и тот же сон на протяжении последних трех ночей, в котором я видел его смерть. Я сказал, что ходил к ясновидящей, чтобы растолковать этот сон, и она якобы сказала, что он должен уйти в паломничество к Храму Гекаты в Коринфе. Все люди знают, насколько Каскус религиозен — он уехал незамедлительно.

— Это было глупо, Калепий, — проговорил Парменион. — Если мы возьмем город, то Каскус перебежит к спартанцам, и они используют его как главную фигуру для похода на нас. Ты можешь погубить нас всех.

Политик закачал головой. — Мне нечего сказать в свою защиту по этому поводу. Но Каскус — моя родная кровь и очень дорог мне. И он, по-своему, заботится о Фивах так же горячо, как каждый из нас. Однако я ничего не могу предпринять, чтобы исправить свои действия — а если бы и мог, то отказался бы.

Голова Пармениона, казалось, была готова взорваться. Он выпил еще воды и вошел в дом, пытаясь спастись от ярко освещенного солнцем двора.

Мотак пошел за ним. — Я видел мраморные статуи, менее бледные, чем ты, — промолвил Мотак, когда Парменион рухнул на диван. — Думаю, тебе нужно немного вина.

— Нет, — сказал Парменион, ложась на живот. — Просто оставь меня ненадолго. Я немного посплю.

Мощные волны обрушивались на изрезанное побережье, а монстры глубин с торчащими зубами скользили вокруг стройной фигуры девушки, пытавшейся освободить свои руки. Парменион плыл сквозь волны, пытаясь доплыть до нее, прежде чем темное море утянет ее вниз.