Брачный контракт с мадонной - Ольга Степнова

— Милочка, — он поднял вверх указательный палец с перстнем, — мне всего-то пятьдесят пять, а вот вам уже далеко за двадцать!

— Я видела это кольцо на свадебной фотографии! — уставившись на его перстень, сказала я.

— Лучше бы ты запоминала лица! — Он засмеялся и зачем-то погладил меня по голове маленькой, жёсткой, крепкой ладонью.

— Только не смейте говорить мне «бедная девочка»! — рыдая, приказала я банкиру Анкилову.

— Я бы сказал тебе — глупая дурочка, — он снова погладил меня, теперь по плечу.

— А разве бывают умные дурочки?

— Так же, как и небедные девочки.

Мы сидели на паркетном полу, в окружении устрашающего частокола черно-брючных ног и несли всякую чушь.

Чушь!

— А кого убили там, на диване?

— Куклу! — захохотал он. — Она расстреляла куклу, которую я заказал смастерить знакомым ребятам. Они постарались! Копия я! Здорово, да?! Как Шерлок Холмс, помнишь? Для убийцы он посадил в гостиной вместо себя манекен.

Я посмотрела на диван. Только такая идиотка, как я могла перепутать грубую копию с подлинником.

— И кто же у нас убийца? — спросила я просто так, чтобы знать, что он знает.

— Твоя сестрица, моя жена. Та ещё штучка! Я сразу подозревал, что она хочет развести меня на бабки, и заставил её подписать очень весёлый брачный контракт. Тогда она решила ограбить меня чужими руками. Сначала Жорж чуть не стал её жертвой, потом ты! Скажи, разве я похож на дурака, который хранит полотна великих мастеров в квартире? В моём кабинете висят только копии! И тогда ей осталось последнее — убить меня так, чтобы на месте преступления застали тебя. Я устроил засаду с моими парнями и до последнего момента не верил, что ты припрёшься сюда, но ты пришла, да ещё приволокла какую-то драную крысу в пакете. Что Жанка тебе наплела?

— Про чёрную карту, про деньги, про сейф! Но я пришла сюда вовсе не воровать, а чтобы всё вам рассказать! Она всё правильно рассчитала, я сыграла по её нотам. Где она?

— Кто?

— Жанна!

— А, у соседа. Сейчас мои ребята её приведут. Сосед и есть тот заказчик, который захотел заполучить моего Ренуара. Поскольку вышел облом с картинами, Жанка решила грохнуть меня и завладеть наследством, в том числе и полотнами, чтобы рассчитаться с заказчиком. Он пустил её в свою квартиру, а наши лоджии имеют общую застеклённую стенку, достаточно только выставить одно стекло. Она дождалась тебя на балконе, пальнула в куклу, подбросила пистолет и благополучно перелезла на лоджию соседа. Я все уши ей прожужжал, что сегодня в десять жду важный телефонный звонок, и буду сидеть в гостиной. Специально включил ночник, чтобы был рассеянный свет, и она не заметила, что это не я, а кукла. Она попалась на удочку. Правильно, парни? — Парни синхронно кивнули, так и не разомкнув кольцо вокруг нас. — Мы специально дали ей уйти к соседу, чтобы доказать и его причастность! — Он снова захохотал. У него были удивительные перламутрово-белые зубы, которых, казалось, было не тридцать два, а шестьдесят четыре.

— А где же Геральд? — спросила я.

— Да чёрт его знает! Жанка расскажет. Думаешь, она будет за всё отдуваться одна? Я ведь всё знаю и про неё, и про её любовничка. Частный детектив, которого она наняла, чтобы всё разузнать о тебе — мой человек! Он всё докладывал мне. Она думала, что играет со мной, а это я играл с ней!

— Старый пень! — я опять зарыдала. — И ты позволил им с Геральдом так обмануть меня! Старый, богатый, скучающий пень!!! — Мне почему-то было очень комфортно «тыкать» и обвинять его в окружении этих его «одинаковых», «чёрных» людей. Я их перестала бояться. «Шестёрки», «шнурки»! Здесь главные — Анкилов и… я.

— Маленьким глупеньким девочкам полезно попадать в такие истории, — засиял мелким жемчугом своих зубок Анкилов. — Своими забавами я убил сразу двух зайцев — наказал Жанну и поучил тебя. Скажи, ведь ты стала мудрее после этой истории? Перестала витать в облаках? Мечтать о прекрасных принцах?

— Да, перестала, — буркнула я. — И стала мечтать о старых богатых пнях!

— Отлично! — Он вскочил наги как гимнаст и подал мне руку. — Отлично, мой папа тебе подойдёт!

— Я думаю, я его не устрою. Ему ведь всего-то каких-нибудь там девяносто, а мне уже далеко за двадцать! — Я встала сама, проигнорировав его руку.

Мы стояли в кольце парней и опять несли чушь. Анкилов был ниже меня, но казался мне великаном.

— Зачем ты припёрлась сюда с котом?

— Хотела, чтобы пока я сижу в тюрьме, ты о нём позаботился.

— Терпеть не могу котов. Особенно чёрных. Ты хочешь, чтобы он по тысячу раз на дню перебегал мне дорогу?

— Хочу! А ещё хочу, чтобы мой Филимон писал в твои ботинки, рвал твои шторы, корчевал из горшков цветы, будил воплями по утрам, воровал с твоего стола еду, и начистил морду твоим собакам. Хочу!

— Ну, значит, так и будет! — Он взял меня за руку. — Парни, поймать Филимона!

Парни нехотя двинулись в разные стороны, словно ленивые клерки, которым неохота работать.

Когда кольцо расступилось, я увидела в дверях Жанну. Она была наручниками пристёгнута к крепкому парню. Лицо её было красным и злым.

— Ну, здравствуй, сестрица! — сказала я ей. — Ты мечтала, чтобы я заняла твоё место? Я его заняла! — Я отняла у Анкилова руку и просунула её под его локоток.

Только бы этот чёртов банкир не отпихнул мою холодную, дрожащую, многозначительную руку, проскользнувшую под его сильный, колючий локоть.

Анкилов улыбнулся, посмотрел на меня снизу вверх и свободной рукой похлопал по моей нагло вторгшейся в его личностное пространство руке.

— Ничего, — сказал он, — ничего, что тебе уже так далеко за двадцать. Папе я тебя не отдам!»

Домик во Флориде

Звонок ввинчивался в висок, буравил мозг, не давал жить, не давал спать и дышать.

Гранкин открыл глаза. Тетрадь лежала у него на коленях.

«— Папе я тебя не отдам!» — перечитал он. Что за бред?!

Будильник исполнял свой утренний гимн, но где он стоял и кто его заводил, по-прежнему оставалось загадкой.

— Вань! — жалобно крикнул Виталя и побежал на кухню. — Вань!

На кухне сидел Джерри и с виноватой собачьей улыбкой махал хвостом. Рядом с ним валялась вылизанная до блеска пустая банка из-под тушёнки.

— Ты съел мой завтрак? — грозно спросил Виталя.

Собака прижала уши и на полусогнутых заползла в палатку.

Профессора не было. Профессор ушёл, оставив по доброй традиции Витале полбанки тушёнки и горячий самовар.

— Вань! — ещё раз на всякий случай позвал Виталя. Ему очень хотелось, чтобы Иван Терентьевич услышал будильник и своей профессорской головой сообразил, откуда несётся звук.

Но Витале никто не ответил. Он поднял с пола зеркально-чистую банку, зачем-то понюхал её, порассматривал в ней своё искажённое изображение и выбросил в мусорное ведро.

На завтрак он сварил себе яйца. В самоваре. Как это делала Галка.

Пока яйца варились, он ещё раз изучил список Эльзы. Скудный он был, этот список — кроме Крылова и Лизы Питерсон там значилась некая Ирина Петровна Склочевская, коллега, и почему-то учительница русского языка и литературы Любовь Ивановна Иванова. При чём тут учительница, Виталя не понял. Судя по всему, по мнению Эльзы это были все, кто мог хоть что-то знать о личных делах Ады.

Ну что ж, коллега так коллега, учительница так учительница. Он обязательно встретится с ними и поговорит. Да, а ещё он непременно найдёт какую-нибудь задушевную подругу Яны Геннадьевны и постарается вытрясти из неё, чем жила в последнее время любовница Андрея Крылова и кому было выгодно, чтобы она замолчала. Да, вот это, пожалуй, верная мысль — поехать в «Лысый стриж», и у той девчонки-парикмахерши постараться узнать, с кем дружила Яна Геннадьевна.

Будильник заткнулся, яйца сварились. Виталя выудил их из самовара и положил на блюдечко — три белых мокрых яйца. Скорлупа кое-где треснула, и белок вытек, нависнув кудрявой, затейливой массой. У Галки яйца почему-то не лопались никогда. Она доставала их целенькими, ядрёными, и сразу совала под холодную воду. «Чтобы чистились лучше», — объясняла она.

Виталя включил кран и поставил блюдце под ледяную струю.

Времени мало. Совсем не осталось этого времени, а он так и не поймал за хвост истину. Тетрадь, похоже, не имеет отношения к делу. Несмотря на уверения Лизы Питерсон, что Ада двух слов на бумаге связать не могла, Крылова, похоже, всё-таки баловалась беллетристикой. И, кстати, ответ на этот вопрос может дать учительница русского языка и литературы.

Виталя схватил телефонную трубку и набрал номер, указанный на бумажке.

Необязательно тратить время и ездить к почтенной даме. Несколько вопросов он и по телефону сможет задать.

— Алло! — кроме женского голоса в трубке громыхали звуки тяжёлого рока.

— Любовь Иванну, пожалуйста! — крикнул Виталя, надеясь быть услышанным.