Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства - Джеймс Данн

Подведем итоги. Первые шесть гимнов, рассмотренных в этом разделе, имеют много общего. В частности, гимны (А) — (С) возникли в примерно одинаковой среде, обнаруживают аналогичные влияния и идеи. Их объединяют понятия предсуществования и уничижения; все они, кроме поэмы о Логосе, содержат представление о воскресении/прославлении и последующей космической роли Христа. Гимны из Послания к Колоссянам, Евангелия от Иоанна и Послания к Евреям подчеркивают роль Предсуществующего в творении; Иоаннов Пролог ясно повествует о Воплощении. Гимн из Послания к Филиппийцам пронизывает параллель с историей Адама. Два других гимна (1 Тим, 1 Пет) также возникли в эллинистической среде, но не обнаруживают влияния размышлений о Логосе и Премудрости. Они также подчеркивают прославление, но в порядке более простого контраста — не с уничижением как таковым, а с земной/плотской природой.

35.4. Изучение гимнов, дошедших до нас от новозаветной поры, вскрыло дополнительные аспекты многообразия христианства I в. В частности, это многообразие, которое возникает, когда богослужение отражает настрой и среду каждой конкретной группы молящихся или когда верующие хотят использовать язык и концепции своих современников и своей среды, — чтобы богослужение было как можно более адекватным времени.

(1) Псалмы из Евангелия от Луки отражают раннее палестинское иудеохристианство, — хвалу простого иудеохристианского благочестия. Судя по тому, что у Луки была возможность их записать, палестинские христиане продолжали их использовать: эти псалмы полностью подходили для их богослужения, несмотря на слабовыраженную христианскую (то есть отличную от иудаизма) специфику.

(2) Гимн из Послания к Филиппийцам содержит богословскую рефлексию иного плана (о том, как исправить Адамов грех), но она также характерна для иудейской мысли (апокалиптической, Премудрости, раввинистической).

(3) Гимны из Апокалипсиса отражают одну из форм эллинистического иудеохристианства, — более вдохновенную и пророческую, более затронутую восторженной и апокалиптической религиозностью.

(4) Гимны из Послания к Колоссянам, Евангелия от Иоанна и Послания к Евреям отражают глубоко специфическую форму эллинистического иудеохристианства, — более продуманную, более затронутую философскими и религиозными размышлениями о космосе. Они связывают с Иисусом эллинистическую иудейскую рефлексию над взаимоотношением Бога и мира.

(5) Гимны из 1–го Послания к Тимофею и 1–го Послания Петра отражают еще одну сторону эллинистического христианства, — которая подчеркивает контраст между плотским состоянием Иисуса и его прославлением.

Заметим, сколь различны эти гимны. Большая дистанция отделяет простое иудейское благочестие от богословской утонченности и глубины гимнов из Евангелия от Иоанна и Послания к Колоссянам, которые говорят на философском языке и идут в ногу с религиозной мыслью того времени. Отличны от них гимны из Иоаннова Откровения с их апокалиптическим бурлением. А восторженные глоссолалические гимны Павловых церквей обладают собственным своеобразием.

Более продуманные гимны можно найти в целом ряде текстов: у Павла, Иоанна, в Послании к Евреям плюс, возможно, еще в Пасторских посланиях и 1–м Послании Петра. Очевидно, они были характерны для одной из форм богослужения, достаточно широко распространенной в эллинистических иудейских конгрегациях, — более вдумчивый и интеллектуальный тип христианства. В то же время "духовные песни" были знакомы и тем Павловым общинам, которые, кажется, особенно ценили ум и мудрость (1 Кор, Кол). Две другие категории ограничены соответственно Евангелием от Луки и Апокалипсисом (и это единственный род гимнов, который содержат данные тексты). Поэтому они отражают более специфические богослужения и, видимо, более специфические молящиеся общины: с одной стороны, иудеохристианство, которое в некоторых отношениях оставалось более иудейским, чем христианским; с другой стороны, апокалиптическое христианство, где богослужение было наполнено пророчествами и восторженными возгласами. Более подробно об этих типах христианства мы поговорим в части II.

§ 36. "Панлитургизм?"

Где во всем этом многообразии найти единство? С середины XX в. все больше утверждалась точка зрения, что жизнь и богослужение христианских общин объединял целый ряд общих элементов. Согласно этой гипотезе, уже с раннего периода в богослужении и учении некоторых церквей начали развиваться литургические и катехетические формы, которые затем широко распространились среди других церквей. Если так, то на поставленный нами вопрос есть ответ: в беспокойном многообразии раннехристианских общин и богослужений единству способствовали общая литургия и катехизис. Но насколько верна эта гипотеза? Как мы уже видели, в ранних церквах имели хождение различные керигматические, церковные и этические традиции, особенно предания об Иисусе (см. выше §§ 17–18). Можем ли мы заключить, что помимо конкретных традиций (или групп традиций) были распространены структурированные и когерентные катехетические и литургические формы? Данная гипотеза высказывалась достаточно часто, чтобы уделить ей некоторое внимание.

36.1.1–е Послание Петра было одним из узловых моментов полемики в этом вопросе. В 1940 г. П. Каррингтон заметил, что у Посланий к Колоссянам и Ефесянам, 1–го Послания Петра и Послания Иакова есть ряд общих материалов: призывы отбросить зло, покориться (Богу и старейшинам), бодрствовать, молиться и противостоять дьяволу. Вывод Каррингтона: каждый из этих авторов опирался на общий образец учений, крещальный катехизис (еще не записанный, но уже широко использовавшийся устно), — "серию формулировок, которые следовало напоминать готовящимся к крещению в различных апостольских традициях. У истока этих формулировок стояла некая первоначальная процедура, впоследствии широко распространившаяся в новозаветной церкви и развивавшаяся в разных направлениях"[286].

Идеи Каррингтона использовал Э. Сельвин, который забросил сеть более широко (включив, в частности, материалы из Рим и 1 Фес). Он выявил крещальный катехизис, содержащий пять разных разделов:

(1) Вхождение в новую жизнь при крещении: ее основа — Слово, истина, благовестие; ее природа — рождение свыше, новое творение, новое человечество.

(2) Новая жизнь: отказ отчего она подразумевает ("Отбросьте…").

(3) Новая жизнь: ее вера и поклонение.

(4) Новая жизнь: ее социальные добродетели и обязанности.

(5) Учение, обусловленное кризисом: бодрствование и молитва ("Не спите…"), неколебимость ("стойте твердо…").

Сельвин датирует этот образец 50–55 г. и считает, что он имел хождение в различных письменных версиях, которые использовали учителя в разных регионах и группы общин[287].

Другие пошли гораздо дальше. Скажем, по мнению X. Прайскера и Ф. Л. Кросса, 1–е Послание Петра не просто использует крещальный катехизис или крещальную проповедь (еще одна популярная теория), но почти целиком представляет собой развернутую литургию[288].

Развитие форманализа и его (кажущиеся?) успехи с 1–м Посланием Петра воодушевили многих ученых на поиск литургических форм в Новом Завете. Внимание быстро привлекло Послание к Ефесянам из‑за параллелей катехетического типа с 1–м Посланием Петра. Самый грандиозный тезис здесь выдвинул Дж. Кирби. С его точки зрения, "если из текста удалить эпистолярные куски, получится самостоятельный документ, который можно использовать при богослужении", — богослужении, которое, "возможно, было тесно связано с крещением, хотя и не обязательно с исполнением самого таинства". Скорее это была "христианизированная форма обновления завета; эфесский руководитель решил положить данную пятидесятническую церемонию в основу своего письма"[289]. В том же году Э. Хэнсон обнаружил "элементы крещальной литургии" в Послании к Титу 2–3, основываясь на параллелях между этим посланием и 1–м Посланием Петра и Посланием к Ефесянам[290].

Выдвигались и менее глобальные теории (например, о крещальном характере некоторых из вышеназванных гимнов). По мнению Ф. Фильхауэра, крещальным гимном был "Бенедиктус"[291]. Ломайер считал, что гимн из Послания к Филиппийцам принадлежал к евхаристическому контексту; другие, однако, склоняются к мнению, что он лишь торжественно напоминал христианам о значении их крещения[292]. Кеземан видит в Кол 1:12–20 "одну из первохристианских крещальных литургий"[293], а Г. Борнкам связывает Евр 1:3 с празднованием вечери Господней[294]. Другие ученые пытались доказать, к примеру, что 1 Фес 1:9сл. — крещальный гимн[295], что Кол 2:9–15 содержит еще один крещальный гимн[296], что 1 Ин — "напоминание о крещении"[297], а Откр 1:5 использует установившуюся крещальную терминологию[298].