Последнее испытание - Уоррен Мэрфи

– Он знает одну очень важную для меня вещь.

Коджонг перестал бить в барабан.

– Все мои братья знали что-то важное. Потому-то мы здесь. И ты тоже, наш брат по крови.

Заметив торчавшее в волосах Коджонга орлиное перо, Римо спросил:

– А чем это ты занимаешься?

– Вызываю из-под земли кукурузу.

– Хорошее дело.

– Я ем кукурузу. Риса не ем.

– Здорово, – рассеянно заметил Римо, озираясь по сторонам в надежде увидеть Коджинга.

– Все мои близкие едят кукурузу.

– Угу…

– Мой народ – народ Солнца.

Римо вздрогнул и резко обернулся.

– Что ты сказал?

– Я сказал, мой народ – народ Солнца. Мы не сражаемся. Нам запрещено убивать. Это наш образ жизни. Наше правило. Наш путь. Наш закон. Он отличается от законов и образа жизни других людей.

– А кто они такие вообще, эти люди Солнца? – спросил Римо.

– Мой народ. И твой тоже, белоглазый.

– То же самое говорила мне мать… Что ты знаешь еще?

– Мать просила передать тебе, белоглазый, чтобы ты слушался ветра.

Склонив голову набок, Римо прислушался. Западный ветер тихо шелестел в стеблях кукурузы с золотистыми початками, заставляя их раскачиваться. И вдруг среди этих звуков Римо различил голос матери:

– Ты должен спешить, сын мой! Ибо он умирает!

– Где ты? – вскричал Римо.

– Поторопись!

– Где он? – воскликнул Римо. – Только скажи, где его искать? – Но ветер не ответил.

Сидевший на земле Коджонг поднял на него глаза.

– Чиун знает. Спроси Чиуна.

– Чиуна-старшего?

– Нет. – Коджонг снова ударил в барабан. – Чиуна-младшего.

И тут высокие стебли кукурузы закачались еще сильнее, жутко замельтешили перед глазами, словно некто гигантской ложкой размешивал плотное пространство Пустоты.

И Римо проснулся.

* * *

Он вошел в смежную комнату, даже не удосужившись постучать или повернуть дверную ручку. Просто ударил по двери ладонью, и она распахнулась.

– Я только что говорил с твоим отцом о моем! – сердито заявил он Чиуну.

– Надеюсь, он в добром здравии? – осведомился Чиун, лежавший на коврике.

– Он умер. И давно.

– Знаю, но в добром ли он здравии?

– Он сказал, что ничего не знает о моем отце. А потом я встретил Коджонга.

– Мастера с таким именем не существует, – тихо произнес Чиун.

– Какая разница! Короче, он посоветовал спросить у тебя.

– А что именно он сказал?

– Сказал: «Спроси Чиуна-младшего». А Чиун-младший – это ты.

– Но мой отец гораздо моложе меня. Он умер в самом расцвете сил.

– Не увиливай от ответа!

– Сядь и успокойся.

– Нет, ответь мне! Я слышал голос матери. Она сказала, что мой отец в опасности, что он умирает. Ты знаешь, кто он, мой отец? Да или нет?

– Сядь, успокойся. Я расскажу тебе, как найти отца. Ведь я обещал.

Римо опустился на коврик рядом с Чиуном, судорожно сжимая кулаки. Он был мрачнее тучи. Учитель ласково взглянул на ученика.

– В тот первый раз ты увидел мать вовсе не случайно, а потому что заглянул в зеркало памяти. К чему я, собственно, и призывал тебя все эти годы.

– Ну и?..

– Ты глядел на свое отражение, а перед мысленным взором твоим вставало ее лицо. И случилось это еще до появления ее духа. Ты видел глаза своей дочери, и вот из глубин памяти всплыли другие глаза, похожие. Глаза той женщины, которая дала тебе жизнь. То же будет и с отцом. Если, конечно, у тебя хватит мужества взглянуть на самого себя в поисках сходных черт. Ибо все, кто был связан с тобой в прошлом, оставили свои следы.

– Опять увиливаешь от ответа. Говори толком!

– Долгие годы я был твоим отцом. И я был бы плохим отцом, если бы выложил такое сразу и не дал бы тебе счастливой возможности сделать открытие самому.

– Отведи меня к отцу, черт побери!

Чиун сузил глаза.

– Прекрасно. Если настаиваешь, быть по-твоему.

И мастер Синанджу вывел Римо на улицы Бангора.

* * *

Минут пятнадцать они бесцельно бродили по городу, причем учитель беспрестанно бил в гонг, чем невероятно бесил Римо. Тот уже готов был взорваться, как вдруг Чиун замер на пустой автостоянке перед старым кирпичным зданием, сел в позу лотоса и, широко раскинув руки, воскликнул:

– Смотри, Римо! Смотри лучше! Ты видишь своего потерянного отца?

Ученик растерянно озирался по сторонам. Рядом никого, разумеется, не считая Чиуна.

– Но ты мне не отец!

Мастер Синанджу в отчаянии всплеснул руками.

– О, как же ты слеп! Я не себя имел в виду.

И, обернувшись, кореец указал на рекламный щит под крышей здания.

Римо поднял глаза. На щите висела афиша нового фильма.

Фильм назывался «Возвращение Болотного Человека». Римо едва не выругался, но тут глаза его впились в зеленоватое лицо на афише. И он застыл, точно громом пораженный.

– Я знаю эти глаза…

– Они существуют в зеркале твоей памяти, куда ты так упорно отказываешься заглянуть.

Римо подошел поближе и стал читать титры. И вдруг побледнел как полотно. И набросился на мастера Синанджу с кулаками.

– Ты знал! Ты все время знал это! Так ведь? Отвечай!

Чиун молчал.

– Да или нет?

– Если бы ты не поленился заглянуть в зеркало памяти, то тоже знал бы давным-давно, – бесстрастно отозвался наконец мастер Синанджу.

– Лгун проклятый!

Кореец недовольно скривился, а Римо помчался прочь, так и кипя от злости.

Чиун поднялся и затрусил следом.

Остановить ученика теперь было невозможно. Все зависело только от воли богов.

Глава 23

Перелет из Феникса в Юму длился недолго. Меньше часа. И все это время внизу тянулась бескрайняя пустыня.

Они летели вечерним рейсом на маленьком самолете «Бич-1900»: девятнадцать мест и никаких стюардесс. Римо сидел впереди, Чиун – сзади, на некотором отдалении. Оба молчали. Римо не отрывал глаз от лица матери на портрете.

Когда внизу наконец запестрела зелень и Римо понял, что они подлетают к Юме, ему вспомнились события, произошедшие здесь несколько лет назад.

Тогда в обличье каскадера он попал на съемки фильма о войне, который финансировал некий японский промышленник. В фильме снимался знаменитый американский актер, звезда Голливуда Бартоломью Бронзини. У Харолда В. Смита в то время возникли кое-какие подозрения, и он послал Римо разобраться. Оказалось, что съемки служили прикрытием. Оружие было настоящим, к тому же в эпизодах участвовало самое что ни на есть настоящее военизированное японское подразделение. Японцам удалось захватить городок Юма – этот маленький оазис среди песков пустыни Соноран.

Разразилась страшная бойня, телевидение демонстрировало ее на всю Америку. Террористы собирались удерживать Юму до тех пор, пока не вынудят беспомощных американских военных взять один из собственных городов силой. Человек, ответственный за этот террористический акт, хотел отомстить за Хиросиму и Нагасаки.

Злодейский план почти сработал. И Римо едва не погиб, участвуя в «съемках», где наряду с ним снимались добровольцы с военно-воздушной базы в Юме. В эпизоде предполагалось якобы показать массовый парашютный десант. Японцы заранее испортили парашюты, и все десантники погибли, оставив, таким образом, город без защиты.

Римо очнулся в госпитале, когда все уже было кончено, и увидел рядом Чиуна. Он ничего не помнил с того самого момента, как бросился в бездну над пустыней.

Мастер Синанджу сообщил ему, что постановщик трюков погиб. Лишь теперь Римо узнал, что это не так. Лишь теперь, пять лет спустя!

В крохотном здании международного аэропорта Юмы Римо взял напрокат джип с четырьмя ведущими колесами «мазду-навахо».

– Тебе вовсе не обязательно ехать со мной, – сказал он Чиуну.

– Я поеду. Поскольку знаю дорогу, а ты – нет.

Ученик промолчал. Они выехали из города и вскоре оказались в пустыне Соноран. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись извилистые дюны, поросшие гигантскими кактусами.

Римо держал путь на запад: дорога тут была всего одна, и вела она на запад. Дело в том, что японцы тогда снимали свою картину к западу от города, среди дюн.

Стояла страшная жара. Высоко в небе парил краснохвостый ястреб, высматривая добычу.

Они подъехали к повороту на узкую грунтовку, и Чиун неожиданно скомандовал:

– Нам туда!

Римо свернул, и минут через пятнадцать они подъехали к низкой изгороди, типа тех, которыми обносят краали. Римо затормозил и вышел из машины.

Ворота были заперты. На изгороди висела красная предупреждающая табличка: «Карантин». Из-под нее выглядывала еще какая-то надпись. Приподняв табличку, Римо увидел вырезанное на дереве слово «Резервация». Название резервации стерлось от времени, осталась лишь первая буква "С".

Счистив въевшуюся грязь, Римо сумел прочитать все слово – «Солнце».

– "Мы – народ Солнца", – пробормотал он. И, обернувшись к мастеру Синанджу, спросил: – Ты что-нибудь знаешь об этом?