Зажечь звезду - Софья Ролдугина

— Я не собираюсь устраивать дуэль взглядов, Дэриэлл. Просто скажи, что тебя на самом деле беспокоит.

Травинка в пальцах замерла и выскользнула на землю. Я не смотрела в его лицо, но знала, что сейчас он закрывает глаза и откидывает голову. Дэйр всегда так делал, когда пытался совладать с эмоциями. Но никогда раньше он не сердился из-за меня — даже если я без спросу забиралась в лабораторию.

— Расскажи мне о нем.

Очень тихо это прозвучало. Очень неуверенно.

— О ком? — в первую секунду растерялась я, бросая взгляд на Дэриэлла. Тот чуть наклонил голову, глядя в сторону.

— О своем шакаи-ар. Ты любишь его? Действительно любишь?

— Дэйр!

— Не торопись, подумай.

— Это важно для тебя?

— Да.

Что-то в его голосе заставило меня отнестись к этой просьбе серьезно. Честно говоря, в последние месяцы я много копалась в себе, по полочкам раскладывая события прошедшего года. Размышляла о звезде, о статусе эстаминиэль — номинальном, пока только номинальном… и о Максимилиане. Не раз и не два мне казалось, что от чувств не осталось и следа, что вся эта любовь приключилась со мной только потому, что он так захотел, потому, что я была ему нужна. Да и ситуация располагала к романтике. Опасный, но красивый спутник, приключения, временная изоляция от общества, вынужденные совместные ночевки… Странно было бы, если я после этого не стала заглядываться на шакаи-ар. И насколько проще сложилось все, если бы я забыла о нем на следующий же день, как оказалась дома. Нет, такое вынужденное, навязанное чувство не может быть серьезным, но…

Но, но, но.

Я помнила его до сих пор — до малейший черт лица, тончайших оттенков запаха, невесомых интонаций голоса. Нам все еще снились общие сны… и после одного из таких снов, в котором Максимилиану угрожала опасность, я не успокоилась, пока не связалась с Тантаэ и не предупредила его.

Несерьезно? А что тогда называть серьезным чувством?!

— Я люблю его, Дэриэлл. Ответ — да. Это не помешательство, не увлечение и не фантазия. Просто я чувствую, что он — мой, а я — его. Вот так.

Лицо Дэриэлла не выражало абсолютно ничего.

— Понятно.

В мысли закралось невероятное, невозможно подозрение.

— Дэйр… Ты что, ревнуешь?

Глаза целителя удивленно-насмешливо распахнулись. Губы изогнулись в недоверчивой улыбке — так, словно он сейчас рассмеется.

— Ревную? Я? — он вздохнул, помолчал, а потом вдруг продолжил, почти до неестественного беспечно и легко: — Конечно, я ревную, Нэй. Посуди сама: долгие годы я занимал место в твоем сердце. А тут приходит незнакомец, коварный и беспринципный, и просит подвинуться, потому что это место теперь его.

Я невольно улыбнулась. Он переживает за меня. Ревнует! Это было неправильно, но… приятно.

— Прекрати городить ерунду, Дэйр. Он вовсе не посягает на твое место. Знаешь, есть семь человек, которые мне безумно дороги. Те, без кого я не мыслю своей жизни. Элен, Хэл, моя звезда, ты, наконец… И знаешь, что? Как бы сильно я не любила Максимилиана, он всегда будет только восьмым.

На лице Дэриэлла расцвела блаженная ухмылка.

— Похоже, это ему надо беспокоиться.

— Ты только что это понял? Черствый, невосприимчивый, грубый аллиец, — я ткнула его пальцем в бок. Дэйр шутливо пихнул меня в ответ. Через минуту мы уже вовсю боролись, пытаясь защекотать друг друга и не захлебнуться смехом. Я чувствовала себя так, словно вернулась в детство.

Или не уходила из него?

— Все, хватит, я задыхаюсь уже, — я со стоном растянулась на траве. Дэйр развалился рядом больше из солидарности, чем из необходимости. Сбить дыхание аллийцу щекоткой — это надо постараться. Я на такой подвиг не способна.

— Вечереет, — невпопад отозвался Дэриэлл.

— Угу.

Весна в Дальних пределах — странное время. На календаре еще февраль, а яблони уже покрываются бело-розовыми ароматными цветами. Ночи наступают рано, по-зимнему длинные, но теплые. Еще два месяца — и в Кентал Савал вернется неповторимый оттенок, четкий отпечаток аллийского бытия. Но сейчас это место словно застыло на границе между миром человеческим и иным.

— Домой?

— Пожалуй…

Заснула я быстро. Утомительный переход, долгая прогулка на свежем воздухе, мятный чай, теплая ванна — устоять было невозможно. К тому же маленькая темная спальня — а в доме Дэриэлла все комнаты, кроме гостиной и лаборатории, были небольшими — навевала столько приятных воспоминаний… Кровать Хэла, стоявшая раньше напротив, куда-то исчезла, вместо нее появилось кресло со столиком и книжный шкаф. В нем разместились украденные из Академии книги и записи разработок — завтра покажу Дэриэллу.

Да, комната была уютной и до боли знакомой, но когда я проснулась посреди ночи, то не сразу поняла, где нахожусь. В воздухе витало неприятное чувство обреченности. Такое впечатление, будто нити вызванивали рваную печальную мелодию. Раньше я не была столь чувствительна к изменению фона, но в последнее время… Эх, легче сказать, что не поменялось в последнее время. И, как правило, все перемены приносили сплошные неприятности. «Заглянуть, что ли, к Дэриэллу, попросить снотворное?» — отстраненно подумала я. Вряд ли он обрадовался бы ночному визиту, но сам вид безмятежного целителя мог подействовать, как лучшее лекарство.

Я одернула безразмерную футболку, служившую мне ночной сорочкой, и пошлепала босыми ногами по коридору. «Не буду будить его, просто загляну внутрь и выйду», — уговаривала я себя. Так часто случалось раньше — почему бы не продолжить традицию?

Как ни удивительно, в спальне Дэриэлла не оказалось. Я поколебалась недолго, но потом все же направилась вниз. В гостиной окна были распахнуты настежь, и сырой сквозняк шевелил задернутые занавески. На столе в кухне догорала зажженная около часа назад тонкая свеча и остывал в глиняной кружке недопитый отвар. В купальне тихо капала вода из незакрытого умывальника, резко пахло мятой и яблоком — точнее, дезинфицирующим составом, который добавляли аллийцы в воду вместо того, чтобы использовать мыло.

Вниз, в лабораторию, вели мокрые следы — отпечаток ладони на стене, потом на перилах, и еще один…

«Опять полуночничает», — обреченно подумала я и начала спускаться. Осторожно, чтобы ни одна ступенька не скрипнула. Лестницы в этом доме были ворчливые, с норовом — не так наступишь, и перебудишь всю округу.

Ну, гипотетически. Ближайшие соседи Дэриэлла жили в четырех километрах к западу.

Дверь была прикрыта, но не заперта, к счастью. Сразу за порогом ударил по нервам контраст: белый стерильный кафель вместо теплого дерева, едкий запах препаратов вместо аромата яблоневого сада, и яркий, безжалостный свет. Дэриэлл сгорбился на высоком стуле, похожем на барный. Рукава белого халата были закатаны до локтей, но небрежно, словно впопыхах. Дэйр медленно перелистывал потрепанный справочник, но, кажется, смотрел сквозь него. Тонкие губы шевелились, как будто целитель напевал что-то или перечислял себе под нос. Мне стало неловко, как будто я стала свидетелем чего-то очень личного.