Становление (СИ) - Старый Денис

— Предлагаю, господа, выбрать пистолеты волей случая, — сказал отставной секунд-майор Протасов и достал монетку.

Стрелять выпало пистолетами моего оппонента. Это равным счётом не играло никакой роли, так как и купленная мной буквально вчера дуэльная пара не была пристрелянная, да и особого качества у своих пистолетов я не заметил.

— Господа, напоминаю правила дуэли, — говорил мой секундант. — Можете стреляться с тридцати шагов, сближаясь. Когда прозвучит первый выстрел, стрелявший должен оставаться на своём месте. Кто будет стрелять вторым, имеет право потребовать у своего визави подойти «к барьеру».

Русская дуэль — беспощадная и нередко бессмысленная. Это в Европе дуэль — мероприятие на потеху публики, где не всегда, но часто, обходится без единой царапины и стреляются с куда большего расстояния. В России не так. Здесь шансов умереть немало.

— Расходимся, господа! — провозгласили секунданты, и мы с Карамзиным, стоя до того спина к спине, стали отсчитывать шаги, расходясь в противоположные стороны.

Тридцать шагов, то есть нам нужно сделать по пятнадцать, — это ещё щадящий режим. Нередки дуэли, когда стреляются с двадцати шагов, как это было или будет с Александром Сергеевичем Пушкиным.

Разойдясь, мы развернулись, и наши взгляды с Карамзиным вновь встретились. Решимость и непоколебимость читалась во взоре противника, я, уверен, излучал те же эмоции.

Я стоял боком, прижимая правую руку к груди, уменьшая себя, как мишень. Первый шаг навстречу, второй. С боевого пристреленного пистолета можно было бы стрелять, будучи уверенным, что промаха не случится. Ещё один шаг, ещё. Вижу, как рука моего оппонента начинает направлять пистолет в мою сторону. Ещё шаг.

Резко выбрасываю руку. Успеваю сфокусировать внимание, быстро вдохнуть и на выдохе произвожу выстрел. Боёк бьёт, проходит ещё, казалось, много времени, пока пуля не вылетает в сторону Карамзина, а меня не обдаёт жаром. Облачко дыма от моего выстрела не успевает поднятья, когда палец Николая Михайловича, находящийся на спусковом крючке пистолета, дёргается, и он также стреляет. Его пуля летит мимо, я словно провожаю её взглядом.

Жарко… такую рубаху, что на мне, впору зимой без шубы носить. Но пот, обильно стекавший с меня, можно списать и под дождь, и под нервы.

— Остановитесь, господа! — закричал секундант Карамзина. — Вы сделали два выстрела.

Неужели я промазал⁉

— М-м-м, — мычит Карамзин и начинает припадать на правую ногу.

— Кровь пролилась, я получил сатисфакцию, — поспешил сообщить я.

Доктор уже побежал к Карамзину, а его секундант поспешил сообщить об окончании дуэли. Всё сложилось так, как я хотел.

Уже по Петербургу и Москве начали разноситься слухи о причинах дуэли. Сарафанное радио наделяло произошедшее событие отдельными подробностями, рисуя картину похотливого бесчестного человека, который обидел беззащитную французскую девушку-дворянку.

А где-то в имении Андрея Ивановича Вяземского под Петербургом красивая девушка, живущая во флёре романтизма, читала величайшие стихи. Я помню чудное мгновенье… Девушка перечёркивала в своём сердце образ одного мужчины и пока ещё не подпускала к себе мысли о другом. Она боролась с этим, считая, что быть такой ветряной, когда быстро меняешь возлюбленного, нельзя. Но так ли сильна девичья оборона⁉

Глава 16

Глава 16

Петербург

16 сентября 1796 года

Правильные черты лица, с несколько удлинённым подбородком, высокий рост, большие карие глаза, которые излучали грусть даже в тот момент, когда мужчина улыбался. Наверное… нет, точно, такие молодые люди нравятся женщинам. Тем более, что мужчина не был обделён манерами, учтивостью, он умел нравиться, но подобный навык не хотел использовать со мной.

Я уже как час вёл переговоры с Николаем Петровичем Резановым. Это его я сейчас рассматривал и оценивал. Сложный человек, для меня сложный. Мнительный, думает, что я собираюсь у него отобрать нечто столь важное, без чего не жить. Так бывает, когда сомневаешься в словах человека. Между тем, подозрительно, но по бумагам, как и, собственно, в самом предложении, много выгод, и всё звучит рационально и привлекательно. Я предлагал Николаю Петровичу создать ту самую Русско-Американскую Компанию. Сделать это уже сейчас, а не так, как это было в иной реальности, только через три года. Документы, которые были мной разработаны и доработаны, казались фундаментальным трудом на более чем шестидесяти страницах. Между тем, были и другие приложения к проекту, секретные, знать о которых могут люди, ставшие пайщиками РАК.

Я описал всё: образование новых поселений на Аляске и сильно южнее, где место реки Сокраменто станет южной границей русской Америки. Там же предполагалось создавать сельскохозяйственную отрасль, с упором на то, чтобы кормить Аляску и не только. Были расчёты на организацию торговли льдом [в РИ в середине — второй половине XIX века торговля льдом — одна из основных статей доходов РАК]. В перспективе металлургия, хлопковый и шерстяной текстиль, стекло, строительство кораблей.

Отдельно были представлены расчёты по торговле с Китаем и покупке там чая и шёлка. Нужно везти в Поднебесную мех калана и соболя, продав за дорого такой ценный товар, скупать в Китае чай и переправлять его в Россию, расторговываясь уже на родине. Можно стать поставщиком в иные европейские страны.

Я немало думал над тем, стоит ли организовывать в Китае торговлю опиумом, что уже начинают делать британцы. Думал и решил, что деньги не пахнут, они вообще часто бывают вымазаны в крови, но без них не построить великую державу. Так что выращивать мак в Калифорнии, чтобы продать его китайцам — вполне себе идея. Но нельзя этим увлекаться, так как устраивать «опиумные войны», чтобы заставлять китайцев принимать наркотик, просто нечем, не будет таких сил на войну с большим Китаем. Оставим эти гнусности для англичан и французов.

— Я не хочу задеть ваши чувства, господин Сперанский. Нет, меня не страшит дуэль с вами, но, знаете ли, многое в своей жизни я ещё не успел сделать, чтобы быть убитым. Вместе с тем, я скажу прямо, — Резанов сделал паузу, резко, с вызовом во взгляде, посмотрел на меня. — Вы мне не нужны, милостивый сударь. Вы не знаете реалий Америки, пусть на бумаге всё красиво изложено. Не скрою, такой проект нравится и мне, но я не вижу смыслов, чтобы брать вас в долю, когда вы эту долю не можете предоставить. У вас нет ста тысяч рублей, а у меня есть, как и люди, связи в Охотске и Иркутске.

Резанов говорил, а я понимал, что он во многом прав. Мало того, но я не могу ему запретить скопировать мои выкладки и расчёты. Он уже наверняка кое-что себе переписал. Да что там наверняка — он это точно сделал, пока читал расширенный бизнес-план образования и деятельности Русско-Американской Компании. Наблюдение за Николаем Петровичем сработало, и я знаю, что он даже нанимал двух писарей, понятно для чего. Но я не мог заставить Резанова читать проект создания «РАК» в моём присутствии. Ершистый он, слишком недоверчивый, с немалой долей самовлюблённости. Давить на такого — только время тратить. Не считал он меня неким вельможей, с которым стоит любезничать.

— У меня есть дарованная императором одна просьба к высочайшей особе. Я могу просить государя подписать сей документ. Вам предстоит большая работа, чтобы ваш проект перебил мой. Мало того, тут далеко не всё, на чём можно заработать много, очень много денег, — отвечал я, не раскрывая всех козырей.

Говорить о золоте Клондайка или калифорнийском, конечно, не время. А в проекте есть очень важный пункт, в котором прописывалось правило: коя РАК или кумпании ею начальствующие станут руду добывать, иные ископаемые полезные, то сама РАК и решает сие, распоряжаясь доходами, но уплотя пошлину в казну от десятой части. В переводе получалось, что Русско-Американская Компания может использовать все полезные ископаемые и доходы с них по собственному усмотрению.