Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников - Христиан Вульпиус

— Таким я нравлюсь и моей девушке. Мы уже кое-что задумали. Отец ее знает о наших амурах, он хочет передать мне свою службу, переехать в мое жилье и здесь ждать конца своих дней, хочет видеть свое единственное чадо счастливым со мной.

— Дай я тебя расцелую! Возьми ее и подари ей счастье, друг! Как зовут ее? — спросил Ринальдо.

— Эуджения.

— Наполним бокалы! Да здравствует Эуджения! Твое и ее здоровье! За ваше счастье! За вашу любовь! — Ринальдо поднял бокал.

— Я от всей души присоединяюсь к тосту, но… все представляется мне каким-то странным и удивительным, — сказал Неро.

— За мое счастье и за твое, славный Чинтио! — воскликнул Ринальдо.

— И все это дело рук девушки? Видимо, правда, бабы многое могут… — сказал Неро.

— Выходит, теперь ты признаешь, как часто я бывал прав? — спросил Ринальдо.

— Так точно! Так точно! А теперь ты у меня в гостях, и счастье мое безмерно!

Совершенно неожиданно появилась Эуджения. Она обомлела, увидев у Чинтио гостей. Чинтио заметил, что она чем-то удручена, и попросил ее сказать, в чем дело.

— Моих гостей тебе бояться нечего. Это мои друзья. А секретов у тебя ведь нет?

— Секретов у меня нет, но… но я все же очень озабочена.

— Это я вижу. Что с тобой? Из-за чего ты озабочена?

— Из-за тебя.

— Из-за меня? Что мне угрожает?

— Ты конечно же слышал об известном разбойнике Ринальдини?

— О да! Кое-что слышал.

— Он здесь. В нашем краю.

— Что ты говоришь?

— Правда-правда. Он ужасный, говорят, человек! Волонтеры атаковали его шайку. Они еще бьются. Вот и наших солдат призвали, и охотников тоже. Отец считает, что ты можешь теперь получить боевое крещение и вместо него выступить с солдатами против разбойников. Я тебя знаю. Ты это сделаешь. Вот это-то меня и пугает. Тебя могут убить. И если тебя вдруг принесут мертвым, — ах! — я этого не переживу.

— Так, значит, ты хотела бы, дорогая Эуджения, чтобы выступил твой отец?

— Да, конечно же!

— Бедный старик! А если они принесут его мертвого в дом?

— О Святая Матерь Божья! Это разорвало бы мне сердце. Но тогда у меня остался бы ты. А если ты погибнешь… отец уже стар…

— Я думаю, другого возлюбленного куда легче заполучить, чем другого отца…

— Но ведь не Чинтио!

— Благодарю тебя, дорогая Эуджения, за твою искренность. Но что же нам теперь делать?

— О, этот гнусный подонок, этот Ринальдини… — вздохнула Эуджения.

— А он, говорят, симпатичный человек.

— Пусть так! Но если бы он уже болтался в воздухе, чтобы ты остался здесь, так был бы мне в десять раз симпатичнее.

— Хочу кое-что предложить, — вступил в разговор Ринальдо. — Вместо Чинтио пошли меня против Ринальдини. Я доставлю его тебе как свадебный подарок.

— Зачем же мне, если сможете этого разбойника заполучить, за него достаточно дорого заплатят. Предоставляю все в ваше распоряжение, ничего из этих денег не хочу. Если у меня останется мой Чинтио, так у меня всего полно будет…

— Славная девушка! — сказал Чинтио.

— Превосходная невеста! — улыбнулся Ринальдо.

— Чинтио! — сказала Эуджения. — Выставь твоего друга вместо себя, он сам этого хочет.

— Но тогда он получит должность твоего отца, — возразил Чинтио.

— Ну что ж, придется нам приналечь, чтоб пробиться. Главное, что мы останемся в живых, остальное — ничего не значит. Мы будем трудиться не покладая рук.

— А что подумают обо мне люди, и что они скажут? Что я трус! Неужели ты хочешь такого субчика в мужья?

— Конечно, это тоже плохо! Что же нам делать? — огорчилась Эуджения.

— Я пойду с солдатами. Я — неуязвим и пулестоек. Спроси у моих гостей.

— Это правда?

— Он давно бы сложил голову, если б не был таким, — сказал Ринальдо.

— Положись на это, Эуджения. Ты опять увидишь меня живым и здоровым.

Тут перед домом раздался выстрел, все испуганно вздрогнули. Эуджения закричала:

— Пресвятая Дева Мария! Сердце подсказывает мне: это Ринальдини!

Она упала на стул. Чинтио и его друзья схватились за ружья.

На дворе после выстрела снова было тихо. Эуджения опомнилась понемногу. Чинтио вышел из дома. Остальные последовали за ним. Ни единого человека они не увидели, ни единого звука не услышали. Обошли дом — ни души поблизости! Но когда хотели уже вернуться к себе, услышали в некотором отдалении голоса. Впрочем, вскоре те замерли. Все кругом было спокойно.

Чинтио послал Эуджению к отцу — сказать, что он за него явится в отряд, выступающий против Ринальдини. Эуджения ушла, изрядно беспокоясь о нем, а Чинтио остался с гостями.

Неро они послали к развалинам замка. Он напрасно искал там Лодовико. Наступил вечер. Неро вернулся, Лодовико он не видел, ничего о нем не услышал.

После почти бессонной ночи Ринальдо сам пошел к развалинам, вышел на галерею и с замиранием сердца посмотрел направо, в ту сторону, где пребывали его сердце и его мысли.

Ослепительно-прекрасное, величественно поднималось из-за гор солнце. Уже поблескивали металлические шпили башен и кресты дворца. Туман рассеялся, долина стала светлее. Теперь солнце плыло в голубом эфире, не скрытое поволокой. Лес и долина проснулись, и тысячи голосов, ликуя, приветствовали появление светила радостным утренним пением. Ринальдо склонил голову и опустился на колени, охваченный каким-то необыкновенным чувством благоговения, печали и восторга.

Прошло немного времени, он открыл глаза, глянул на небо и вздохнул. Слезы омочили его ресницы, и он сказал:

— Несчастный! Ты пребываешь здесь в диких, пустынных лесах, вынужден бояться людей, бежать от солнечного света. Всем твоим мечтам конец, а жуткая действительность держит тебя в жестких оковах. О Ринальдо! Каким будет твой конец?

Тут Ринальдо услышал треск в кустах. Он вскочил. Раздались выстрелы, он схватил ружье. Глянул в том направлении. К развалинам бежал Терлини с товарищами, беглецов преследовали солдаты.

В развалинах тотчас завязался бой. Разум покинул Ринальдо, он стал палить по солдатам. Но число их еще умножилось, Терлини и его товарищей сокрушили, а Ринальдо, которого восемь вояк прижали в какой-то угол, пришлось сдаться.

— Провалиться мне на этом месте, — воскликнул один из солдат, — если эта птица не сам Ринальдини.

— Ты Ринальдини? — спросил офицер.

— Я Ринальдини.

Пленнику связали руки, веревками опутали ноги. И колонна медленно зашагала к опушке. Солдаты ликовали. Ринальдо не поднимал глаз.

На опушке они сделали привал. Офицер приказал подать Ринальдо вина и хлеба. Но тот съел самую малость.