Мир Трех Лун - Гай Юлий Орловский

Он коротко хохотнул, словно ножом поскреб по котлу.

— После того случая, как ты побил Суховерта, согласен, тупого слугу, но я нарочито послал к тебе одного из своих лучших воинов. Велел переодеться в тряпки. Значит, говоришь, неуклюж?

Я сказал угрюмо:

— Сожалею и надеюсь, что у него зубы снова вырастут. Говорят, у бобров растут…

— А бобры при чем?

— Дураки глупее бобров, — сказал я убежденно, — читайте летописи!

Он кивнул, оглянулся. Бересту уже подожгли, оранжевые язычки огня прорываются между темными комочками угля, тот сразу начал багроветь, хотя не должен был: вообще между углями и берестой должны быть проложены сухие палочки, так что здесь не обошлось без магии.

Перехватив мой взгляд, он сказал почти благодушно:

— Пусть разгорятся. Инструменты нужно хорошо раскалить… чтоб раны не воспалились. Нет, все вспоминаю, как ты побил моего воина… Вообще чудо! Я не мог нарадоваться. Хотя и нехорошо такому радоваться, но ты настолько себя выдал, что лучше и не придумать. Кстати, ты заметил, что я наблюдаю.

— Правда?

— Заметил, — подтвердил он, — заметил. Должен был наблюдать только за противником, но замечал и кто где вокруг. Опытный зверь, хотя с виду такой молодой дурак… Или не такой уж и молодой, просто в личине молодого?

Жак одел на правую руку толстую рукавицу и потащил на себя из горящих углей металлический прут. Форнсайн кивнул с довольным видом, кончик раскалился не докрасна, а почти до оранжевого цвета.

Я издали ощутил идущий от железа жар. Форнсайн сказал деловито:

— Не знаю, сколько продержишься, но у этих ребят даже камень начнет разговаривать и признаваться в попытках убить королеву… Может быть, обойдемся без этой грубости?.. Все равно узнаем все, только от тебя к тому времени останется окровавленный кусок мяса. Если и выживешь, то калекой без рук, без ног, без глаз…

Меня передернуло так, что зазвенели цепи.

— Самое смешное, — ответил я хрипло, — что я не шпион и ничего не выведываю. Потому ничего не смогу сказать… а вы решите, что вот такой стойкий…

Он чуть кивнул Жаку, тот со сладострастной улыбочкой на жирной харе начал подносить к боку раскаленный кончик. Сперва я чувствовал нарастающий жар, затем острая боль пронзила все тело.

Послышалось шипение, словно на раскаленную сковороду бросили ломоть мяса.

Я сцепил челюсти, это супердесантники дико орут, когда им прищемят хоть пальчик, а на самом деле пытаемые в старые времена старались не выказывать страданий. Самые отважные даже пели походные песни и насмехались над палачами. Я не они, но сумел удержать крик и даже надменно усмехнулся.

— Крепкий орешек, — повторил Форнсайн задумчиво.

— Я тебе бока прижигать не буду, — пообещал я. — Я не дикарь, ты у меня будешь кричать долго, пока не охрипнешь… а потом и хрипеть будешь долго. И подыхать придется долго, очень долго…

Жак, повинуясь движению бровей хозяина, снова прижал раскаленный докрасна кончик прута к моему боку, подержал чуть, отнял и уставился на Форнсайна за приказами.

Форнсайн сказал с насмешливым сочувствием:

— Больно, зато здорово. Там уже жирок появился, так что ты не бедствовал… А зачем этот жирок? Для воина жир — обуза. Сейчас мы тебе поможем…

Жак, поймав движение головы хозяина, снова приложил раскаленный кончик прута, выбрав место чуть повыше. Я сцепил челюсти, боль неистовая, крик сам рвется из меня, но только животные орут, человек сумеет обуздать если не боль, то крик…

Дверь распахнулась, на пороге вырос запыхавшийся стражник.

— Мастер! — крикнул он срывающимся голосом. — Ее величество изволили затребовать к себе этого… Улучшателя. Его искали, не нашли, королева заподозрила, что сбежал, и велела найти срочно! Иначе полетят головы!

Форнсайн вскинул брови, на его лице отразилось мучительное колебание, на меня посмотрел с угрюмой ненавистью. Его подручные поглядывали на него в ожидании приказаний.

— Ладно, — проговорил он через минуту, — я сам его доставлю… Иди.

Я молчал, только стискивал челюсти, чтобы не застонать, радуя эту сволочь, а он кивнул на меня подчиненным, а сам пошел к выходу.

Жак подхватил молоток кузнеца, я встретил его налитой угрюмой злобой взгляд, содрогнулся.

— Я бы тебя лучше вот этим в лоб, — процедил он. — Нет, сперва бы раздробил пальцы и все кости…

— Спасибо, — сказал я, удерживая голос от трусливой дрожи, — что предупредил…

Он злобно ухмыльнулся:

— Живи и бойся.

Второй здоровяк сказал ему:

— Эй, Жак, не усердствуй. Если раздробишь ему руки, то неизвестно, как на это посмотрят.

— Нашему мастеру он не понравился, — сообщил Жак.

— Но сейчас, — возразил здоровяк, — вряд ли он захочет, чтобы королеве привели искалеченного… Подожди, когда вернут от королевы. Все станет понятнее.

Жак злобно ухмыльнулся.

— Ты прав, Бобби. Чудно как, вроде бы здоровее меня, а хитрее…

Двумя сильными ударами по железу освободил правую руку, затем точно так же левую. Когда наклонился и расклепывал кольца на ногах, первый здоровяк легонько подмигнул мне.

Я с трудом выдавил улыбку, дескать, заметил, ценю. А у второго спросил:

— Тебя как зовут, Жак?

— Корвель Мясогрудый, — ответил тот автоматически и тут же насторожился: — А тебе зачем?

— Да так, — ответил я. — Просто запомню. Я всегда плачу за все хорошее. Ну, ты понял.

Кажется, я сказал правильным голосом, его даже передернуло, только сейчас дошло, что, если останусь жив, в будущем могу припомнить эту вот улыбочку и то, как тыкал раскаленным железом.

Дерта, молча наблюдавший в сторонке, подошел и молча начал накладывать мне на бок зеленую мазь. Боль не просто утихла, а все занемело, бок одеревенел. Маг накладывал ее медленно, на меня посматривал с непонятной тревогой и ожиданием.

— Повязка не нужна, — предупредил он бесцветным голосом. — Сейчас все впитается. К вечеру рана затянется, а шрамик — пустяки… да и тот разойдется за неделю.

— Слабый ты маг, — сказал я дерзко, — мог бы сразу сделать кожу ровной и чистой.

Он не обиделся, взглянул в упор белесыми глазами.

— Сильные ходят к глердам, а ты кто?

Снова я ощутил безмолвный вопрос, вроде бы понял, чего он добивается, на этот раз сосредоточился и вызвал в памяти свою городскую однокомнатку с экраном во всю стену, широким окном почти от пола и до потолка, а за ним вид с восьмидесятого этажа, экран компьютера и все то, что на нем…

Он вздрогнул, глаза расширились, от лица отлила кровь, но я уже смотрел мимо. Стражник в нетерпении ждет у выхода, маг с огромным облегчением выдохнул, словно в самом деле увидел нечто дивно ужасное.