Титан империи - Константин Зубов

Глава 17

Трость ударила об пол, и глаза Герасимова вспыхнули голубым огнем.

В следующую секунду жуткий порыв ветра едва не сбил меня с ног. Бумаги взлетели под потолок, мебель разъехалась к стенам, а тяжелые гардины на окнах надулись, как паруса.

Я надавил на спуск, но пулю снесло, а в следующий миг меня подхватило потоком ледяного вихря и потащило по скользкому паркету назад в коридор.

Герасимов же и не думал останавливаться, он сформировал небольшую вращающуюся сферу, и вновь ударил тростью об пол.

Помещение сотряс жуткий грохот, а ко мне устремился сияющий сгусток. С трудом преодолевая сопротивление ветра, кончиками пальцев я дотянулся до дверного косяка.

Рывок, и я оказался под прикрытием стены.

— Ваше бла… — крикнули из коридора, но забежать никто не успел. Дверь захлопнулась, и мы остались один на один.

— Скалозубов! — завопил Герасимов, с трудом перекрикивая вой ветрища. — Ты сюда умирать пришел? Так зачем оттягивать неизбежное?

— Я пришел за нашим общим другом, — отозвался я, пряча пистолеты и обнажая клинок. — Но раз и вы, Федор Александрович, тоже здесь, то посидите в приемной, пока мы с Сергеем Ростиславовичем не закончим наше дело.

— Шутник, да⁈

Порыв ветра с воем ворвался в коридор. Мимо меня пролетела сорванная со стены картина, а тяжелый стул в щепки разбился о дверь.

А козлина оказался не таким и слабым! Надо бы обойти его и застать врасплох.

Судя по обилию дверей, комнаты в квартире Раскольникова закольцовывались. Дождавшись, когда ветер немного утихнет, я толкнул ближайшую створку и оказался в столовой.

— Без паники! — крикнул я девушкам, скучковавшимся под обеденным столом.

Без паники не вышло, и в следующую секунду меня оглушил многоголосый визг. Ладно, их понять тоже можно: не каждый день на кухню врывается бешеный парень с обнаженным мечом в руке.

Проигнорировав истерику, я обогнул длинный стол и бросился к дверям в гостиную.

Увы, застать козлину врасплох не вышло.

Едва не сбив меня с ног, двери распахнулись, и в столовую, окруженный порывами ветра, ступил Герасимов. Его немного пошатывало, а на бледном лице лежала печать усталости.

Вечная беда всех начинающих магов — рисуются, не умея рассчитывать силы! От того и страдают.

Вот и сейчас ноги у него уже подкашивались, но Федор продолжил выделываться. Трость с грохотом опустилась на паркет, а в следующий миг из буфетов повылетали все ящики. Их содержимое высыпалось, но тут же взлетело в воздух.

Вилки, ножи и прочие столовые приборы повернулись остриями в мою сторону.

А я поступил проще — со всей дури пнул столешницу, и она зарядила краем Федору прямо в живот. Он вскрикнул, согнулся пополам, а все его серебристое «воинство» со звоном полетело в разные стороны.

Женский визг перешел в ультразвук, а я вскочил на стол.

Держись, падла!

Короткий разбег и прыжок. Герасимов выпрямился и вскинул руку, и мне навстречу ударил порыв ветра, но разогнаться он не успел — рукоять моего меча оказалась быстрее.

Раздался хруст, и противник, словно марионетка с оборванными ниточками, рухнул на пол.

Фух! Трость укатилась под буфет, и ветрище резко сошел на нет. Вроде все…

— А-а-а!

Крик раздался прямо за спиной, а в следующую секунду меня сбило с ног.

Раскольников, сука!

Увидев перед собой опухшую рожу, я тут же двинул по ней локтем, но этот гад оказался на удивление крепким орешком. В этот момент Герасимов вдруг резко сел.

— Я держу его, Федор, бей! — взвизгнул Раскольников, пытаясь прижать меня к полу.

Но бить Герасимов был не в состоянии. Он еле встал, рукавом вытер обильно струящуюся из сломанного носа кровь, покачнулся и, влетев спиной в гардины, повалил одну из них.

Как же ты задолбал! Я снова врезал Раскольникову по морде, но он лишь с новой силой навалился на меня. Сука! Пусть слабый, но аристо, а в состоянии аффекта он активировал всю доступную ему энергию.

Ладно, пора завязывать с играми.

На моих пальцах выросли когти, но тут из коридора послышались ругань и стрельба, а следом за ними грохот.

Дверь слетела с петель, и в сопровождении бойцов к нам влетел Зубр. Его кулаки горели и жаждали крови.

— Ага, Федор Александрович! — рявкнул дворецкий. — Ох, и заставили вы нас попотеть!

— Суки!

Герасимов вскинул трость, и в следующий миг раздался громкий звон — порыв ветра вынес все стекла.

— А как же я⁈ — взвизгнул Сергей Ростиславович.

Он рванул к своему 'союзнику, но тут же получил от меня удар кулаком под дых.

Федор не удостоил его даже взглядом. С трудом поднявшись на подоконник, он высунулся наружу и прыгнул.

Ветер взметнул полы его пиджака и позволил Герасимову зависнуть в воздухе.

На мгновение. И его мне хватило. Я перехватил свой меч как копье и швырнул его вдогонку беглецу.

Клинок блеснул в лучах яркого полуденного солнца и пробил Герасимову-младшему бедро. Тот покачнулся и, словно скалолаз, сорвавшийся со спасительного троса, с криком рухнул вниз.

Снизу послышался грохот и звон стекла. Мы подбежали к окну.

— А вы своих вассалов не жалеете, Евгений Михайлович, — покачал головой Зубр.

Федор Герасимов лежал на промятой крыше собственного автомобиля и едва шевелился. К нему тут же подскочили наши гвардейцы, а Нина с удовольствием ткнула в щеку дулом автомата

— Как и они меня, — хмыкнул я, отступая от окна.

Под ногами хрустело битое стекло, а женские крики теперь доносились из другой комнаты.

— Ну-с, — хлопнул я себя по кобурам на бедрах, — Сергей Ростиславович, родной! Разве так встречают своего нового сюзерена?

Барон Раскольников понуро поднимался на ноги — бледный, осунувшийся, испачканный в собственной крови он представлял собой жалкое зрелище.

— Я… — начал он, но запнулся и сжался при виде того, как к нему подходит Зубр.

Но дворецкий не стал его бить, а просто, ткнув пальцем в грудь, усадил в кресло.

— Сергей, не вздумай отпираться. Узнаешь?

И он сунул под нос Сергею Ростиславовичу пулю, которую мы нашли у снайпера.

По лицу барона все стало понятно без слов.

— Я даже не буду спрашивать, сколько они тебе заплатили, — прошипел Зубр, пряча пулю в карман. — И их акция с заводом тоже твоих рук дело?

— Они шантажировали меня долгами! — выпалил Раскольников. — У меня не было выбора…

— Это не причина! Надо было сказать графу.

—