Нет числа дням - Роберт Годдард

Как только я услышала, что Джонти погиб, я поняла, что должна продолжить начатые им розыски. Сначала отец, потом брат. Я просто не могла оставить все как есть. Нет, я пробовала. И не смогла. Конечно, глупо было требовать расследования. Меня никто не слушал, всем было все равно. Но я, можно сказать, дала обет и собиралась добиться правды. Университет разрешил мне взять отпуск раньше времени, по семейным обстоятельствам, так что время у меня было. Пришлось серьезно подготовиться. Перед смертью Джонти собрал целую уйму книг. Я просмотрела все. В основном Средневековье — Венеция, Византия, Крестовые походы. Плюс эзотерика — тамплиеры, масоны. Я никак не могла понять, что за странные темы. Однако фамилия Палеолог попадалась подозрительно часто. Кроме всего прочего, у Джонти было много литературы по мифологии Тинтагеля и по истории витражей Сент-Неота, которая косвенно связана с Треннором, где жил не кто иной, как Майкл Палеолог, армейский друг отца.

— А как витражи связаны с нашим домом? Ты же обманула меня по поводу письма Бодена.

— Не обманула, а просто свела факты воедино. «Прекрасное и уникальное сокровище» не может быть не чем иным, кроме как витражом Суда. Я более чем уверена, что Мэндрелл, человек, о котором говорится в письме Бодена, жил именно в Тренноре.

— А я уверен, что это очень спорно.

— Сейчас самое время послушать, в чем уверена я. Мне нужно было проникнуть в твою семью. Я искала союзника. Выбрала Тома, как представителя нового поколения, которое вряд ли участвовало в давних темных делах. Обработала его. Сначала Тома смутило мое внимание, потом он мной заинтересовался и в конце концов влюбился. Чувство, надо признать, было односторонним. Я просто заставила его мне помогать. Но дело не только во мне. Твоя семья — настоящая банка с пауками, Ник. Ты и сам это знаешь. Мне не составило никакого труда натравить вас друг на друга. У Тома были слишком тяжелые отношения с отцом и дедом. Ему казалось, что его недооценивают, даже презирают. Какая уж тут верность семье.

Кроме всего прочего, Том с самого детства кое-что помнил. Однажды родители отправили его к бабушке и дедушке на выходные. Ему тогда было около десяти. Восемьдесят шестой — восемьдесят седьмой год. Ночью он проснулся оттого, что дед с бабушкой ссорились. Том спустился вниз по лестнице и, не веря ушам своим, слушал, как они орут друг на друга в погребе. Его милые и добрые бабушка с дедушкой! Он, конечно, страшно перепугался. Потихоньку вернулся в постель и никогда никому об этом не рассказывал. Но и забыть не мог. У него в голове застряла одна из бабушкиных фраз: «Чтобы этого в доме не было!» Она крикнула несколько раз: «Чтобы этого в доме не было!»

И Тому, и мне казалось, что пришло время выяснить, что же имела в виду твоя мать. Я знала, о чем думал Джонти, да и сама начала подозревать то же самое. Тело нашего отца — вот что лежало в погребе. И мы с Томом придумали нехитрый тест. Если Майкл Палеолог действительно убил моего отца, он ни за какие деньги не согласится продать дом. Наотрез откажется, даже если родные дети будут его умолять, даже если у него не найдется никаких серьезных аргументов, чтобы объяснить свою позицию. Разумеется, мы хотели, чтобы он сообразил, что к чему.

Я позаимствовала имя Элспет Хартли у одной знакомой, тоже историка, с которой я одно время работала и которая тоже ушла в творческий отпуск. Харриет Элсмор я придумала на ходу. А вот над Тантрисом пришлось поработать. Его предложил Том в качестве дополнительного теста, ну и просто подразнить деда. Капитал, нужный нам для того, чтобы предложение Тантриса походило на реальность, тоже раздобыл Том. Он просто наслаждался происходящим, меня это даже тревожило. Парню понравилось издеваться над собственным дедом — ну и над всеми вами заодно. В мои планы это вовсе не входило. Я просто хотела узнать правду. И до сих пор хочу.

— Как и я.

— Поправка принята. Дальше все пошло хуже некуда. Веришь, если б я с самого начала видела, к чему приведет моя маленькая выдумка, я остановилась бы уже тогда. Когда погиб твой отец, я готова была затормозить, честно. Том не позволил. Он решил идти до конца. «Мы просто не можем все бросить, — говорил он. — Пока не выведем всех на чистую воду». Подозреваю, что он был в Тренноре в день смерти твоего отца, хотя и отрицал это. Вы все, конечно, считали, что Том в Эдинбурге, а он был гораздо ближе. Это он оставил открытку с соболезнованиями под стеклом «лендровера». Он подсмотрел, как ты и Эндрю поехали в Миньонс, догадался зачем и в ту же ночь подкараулил вас у шахты — уже с камерой. На следующий день сел в поезд, шедший из Эдинбурга в Плимут, и сошел в Бодмине, где его встретил Эндрю, уверенный, что сын действительно приехал из Шотландии. Именно Том заморочил вам голову историей про томик «Романа о Тристане», якобы посланный ему дедом. Он же на поминках подкинул видеокассету в твою машину. А потом уселся в засаде — посмотреть, как и куда вы запрыгаете. А после смерти Эндрю запрыгал сам. В случайной гибели отца Том винил себя. Только тогда, думаю, он понял, что все происходящее вовсе не игра. Или игра по чужим правилам. Где-то сидят другие игроки, гораздо сильнее нас. Это они устроили так, что полиция ничего не обнаружила в шахте. А потом взялись за нас. Один из них — Фарнсуорт. Есть и еще. Должны быть. Кто вытащил труп из шахты? Кто сфотографировал нас с Томом в «Робусте»? Кто и зачем? Вот что я пытаюсь выяснить. Я уговаривала Тома покинуть Шотландию — слишком он был на виду. Он не согласился. Будто сам стремился к каре за содеянное. Том вообще мгновенно изменился после смерти Эндрю. Мгновенно и сильно. Наверное, тогда он и решил, что самоубийство — единственный выход.

— А где же была ты?

— Я скрывалась. И думала.

— Я сам только и делал, что думал.

— И поэтому едешь в Венецию?

— Я еду в Венецию, потому что там сейчас Бэзил и я очень за него беспокоюсь.

— А ты не мог просто попросить его вернуться?

— Мы с ним не разговаривали.

— То есть он пропал?

— Может быть.

— Тогда тебе действительно нужно ехать. Только будь осторожен. Крайне осторожен.

— Ты боишься, что я могу окончить свою жизнь на дне какого-нибудь канала?

— Да. К несчастью, именно этого я и боюсь.

— А ты не бойся. Надейся на лучшее. Потому что, если я потерплю неудачу, твои игроки — кем бы они ни были — от тебя не отстанут.

— Дело не только в этом. Я верю, что твой отец повинен в смерти моего отца и, косвенно, брата. Но ты тут ни при чем. Ты не обратился в полицию, когда нашел тело, но полностью расплатился за свою ошибку. Я хотела похоронить отца по-человечески, да, видимо, этому не суждено сбыться. Я очень хотела спасти Тома от него самого, но уже поздно. Теперь я могу спасти только себя и, если повезет, еще нескольких человек.

— Как ты это сделаешь?

— Вернусь в Милуоки. Думаю, там меня оставят в покое. Поймут, что я вышла из игры. Мне есть за кого беспокоиться — как бы они не взялись за детей Джонти. Я говорю тебе правду, Ник. Чтобы помочь. Больше-то все равно нечем.

— Слабовата помощь.

— Уж какая есть.

— А что ты знаешь о Димитрии Палеологе?

— Ничего. Я читала его досье, составленное тем сыщиком, которого Джонти нанял на Кипре, но там не было ничего, о чем бы ты не слышал. Пожилой владелец нескольких отелей, постоянно живет в Венеции. Подозреваю, он посвящен в какую-то тайну. Знать бы еще в какую… — Она вздохнула. — Хотя есть одна, очень слабая зацепка. Вроде бы что-то связывает Палеологов с Тинтагелем и Сент-Неотом, какое-то сплетение судеб. Хотя это может оказаться обычным совпадением. Ты не должен…

— Что именно?

— Потерпи, расскажу и об этом. Одна из книг в коллекции Джонти рассказывает о Ричарде, графе Корнуоллском, том самом, что заложил замок Тинтагель. Называется «Левая рука короля». Давным-давно не переиздавалась. Бог знает, где Джонти ее отыскал. Ты мог слышать имя автора — Вернон Дрисдейл.

— Друг Фарнсуорта. Я заходил к нему в Эдинбурге.

— Он говорил о своей книге?

— Не об этой.

— У Джонти была и еще одна. «Тени Грааля». Написано на публику. Даже читать не стоит.

— Поздно предупредила.

Ник вспомнил, как Дрисдейл позвонил ему перед отъездом из Эдинбурга. Профессор пытался обратить его внимание на какую-то из своих работ. А Ник не слушал. Теперь послушает.

— Тогда расскажи мне о другой.

— Хорошо. «Левая рука короля» — это потому что Ричард был известен своей дружбой со старшим братом, королем Генрихом III. Братья родились с разницей всего в пятнадцать месяцев и умерли тоже один за другим. Многие историки считают, что они постоянно соперничали, однако Дрисдейл думает иначе. Профессор считает, что братья были преданнейшими из союзников, которым изредка было удобно притвориться врагами. Еще в детстве они потеряли отца короля Иоанна. Мать вышла замуж за одного из членов семейства Лузиньян, которое правило Иерусалимом, пока город не захватили сарацины. Выходит, что с раннего детства Ричард был тесно связан с крестоносцами. Когда ему исполнилось шестнадцать, он стал графом Корнуоллским и через несколько лет купил поместье Боссини — специально для постройки Тинтагеля. Здание вышло довольно странное: сложное, дорогостоящее, а польза от него сомнительная. Кроме всего прочего, замок казался на редкость старомодным. В военном отношении от него тоже толку не было. Каприз богатенького графа — своего рода сцена для спектаклей о короле Артуре. Дрисдейл, однако, думает иначе. Считает, что это король Генрих приказал возвести замок. Или по крайней мере от всего сердца одобрил постройку. Для чего — Дрисдейл не знает, но подозревает, что не просто так. К тысяча двести сороковому году замок был готов.