Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия» - Сергей Степанов

Председатель Совета министров

Одновременно с роспуском Думы был отправлен в отставку И.Л. Горемыкин. Председателем Совета министров с сохранением поста министра внутренних дел был назначен П.А. Столыпин. Петербургский чиновный мир был взбудоражен. Все задавались вопросом, как наивный провинциал сумел обойти Горемыкина, которого называли «хитроумным Улиссом». Министр иностранных дел А.П. Извольский писал: «Это нужно отнести на счет личной инициативы Николая II, который надеялся этим путем ослабить впечатление, связанное с роспуском Думы. В действительности это назначение было полумерой: оно не удовлетворило никого. Партии оппозиции, не исключая и умеренных либералов, рассматривали этот акт как прелюдию к полному уничтожению манифеста 1905 года., в то время как реакционеры, раздраженные отставкой Горемыкина, которого они считали жертвой, враждебно относились к назначению человека, связанного, по их мнению, с либеральным движением».

Наблюдательные чиновники, впрочем, с первого месяца пребывания Столыпина в столице догадывались, что он не собирается оставаться на вторых ролях. Это не означает, что Столыпин примитивно «подсиживал» начальника. Характерно мнение В.И. Гурко, весьма предвзято относящегося к Столыпину, но в данном случае проявившего беспристрастность: «По моему глубокому убеждению, толкало его на занятие поста председателя Совета министров не честолюбие, а отрицательное отношение к Горемыкину, бездеятельность которого ему стала сразу ясна, и убеждение, что, только став у центрального кормила власти, возможно проводить ту внутреннюю политику, которая формально возложена на одного министра внутренних дел, а фактически зависит от совокупной, согласованной деятельности всех министров».

По словам министра финансов В.Н. Коковцова, царь заранее намекнул Столыпину, что хочет произвести перемены в составе правительства. Столыпину дали понять, что Горемыкин останется весьма недолго и ему, Столыпину, не миновать быть его преемником. Для борьбы с революционным движением требовался энергичный деятель. Николай II сказал Столыпину: «К сожалению, при всем моем полнейшем доверии к Ивану Логгиновичу я вижу, что такая задача борьбы ему уже на под силу, да он и сам отлично и совершенно честно сознает это и прямо указал мне на Вас как единственного своего преемника в настоящую минуту, тем более что сейчас министр внутренних дел должен быть именно председателем Совета министров и объединять в своих руках всю полноту власти»[154].

Парадоксально, что Горемыкину, отставленному в 1906 г. за явную неспособность справиться со сложной ситуацией, была уготована более длительная политическая жизнь, чем Столыпину. Восемь лет спустя, уже после гибели Столыпина, царь объявил в своем рескрипте, что правительственный курс требует «свежих людей», и назначил главой правительства 75-летнего Горемыкина, который с недоумением говорил: «Я напоминаю старую енотовую шубу, которая уложена в сундук и засыпана камфарой, и совершенно недоумеваю, зачем я понадобился».

Итак, в июне 1906 г. П.А. Столыпин встал у руля огромного государственного корабля, который сотрясала революционная буря. В 44 года он продолжил традицию: самый молодой губернатор, самый молодой министр, самый молодой премьер-министр. Конечно, молодость являлась скорее достоинством. Гораздо серьезнее было отсутствие государственного опыта. За плечами Столыпина имелись четыре года губернаторства и два с половиной месяца в правительстве. Он мог бы повторить сетование М.Т. Лорис-Меликова после назначения главой Верховной распорядительной комиссии в разгар народовольческого террора: «Едва успел оглядеться, вдуматься, научиться, вдруг – бац! – иди управлять уже всем государством!» Положение Столыпина было гораздо серьезнее, так как революционное брожение охватило всю страну. Но он мужественно приступил к выполнению возложенного на него долга.

Показательно, что Столыпин, уже в качестве премьер-министра, первым делом вернулся к идее включения в состав правительства общественных деятелей умеренного толка. В период с 15 по 20 июля он вел переговоры с лидером октябристов А.И. Гучковым, лидерами формирующейся в тот период партии мирного обновления П.А. Гейденом, Д.Н. Шиповым и Н.Н. Львовым, «сомнительным кадетом» Г.Е. Львовым и беспартийным судебным деятелем А.Ф. Кони. Д.Н. Шипов, уже участвовавший в переговорах со Столыпиным накануне роспуска I Государственной думы, был полон сомнений относительно премьер-министра: «Я вижу в нем человека воспитанного и проникнутого традициями старого строя, считаю его главным виновником роспуска Государственной думы: не имею вообще никакого доверия к П.А. Столыпину». Новая встреча Дмитрия Шипова и князя Георгия Львова на даче Столыпина проходила «при большом возбуждении обеих сторон». Шипов поинтересовался политической программой правительства и получил ответ, «что теперь не время для слов и для программ; сейчас нужны дело и работа»[155]. После встречи Шипов и Георгий Львов направили премьер-министру письмо, в котором отмечали, что политика «маленьких уступок» не принесет пользы, нужны широкие реформы. В письме подчеркивалось, что общественные деятели согласятся вступить в правительство только при условии предоставления им 7 министерских портфелей из 15, а именно: внутренних дел, юстиции, народного просвещения, земледелия, торговли, обер-прокурора Синода и государственного контролера.

В своем ответе Столыпин выразил досаду, «что он оставил впечатление человека, боящегося смелых реформ, и сторонника «маленьких уступок». Дело в том, что я не признаю никаких уступок, ни больших, ни маленьких. Я нахожу, что нужно реальное дело, реальные реформы и что мы в промежуток 200 дней, отделяющих нас от новой думы, должны всецело себя отдать подготовлению их и проведения возможного в жизнь. Такому «делу» поверят больше, чем самым сильным словам». Столыпин писал: «Дело, мне кажется, не в числе портфелей, а в подходящих лицах, объединенных желанием вывести Россию из кризиса»[156].

На этом переговоры с Шиповым, потребовавшим для оппозиции половину мест в Совете министров, были окончены. Столыпин рассчитывал, что другие общественные деятели не будут столь непреклонны в выдвижении предварительных условий. Однако видный юрист Анатолий Кони также отказался от министерского поста: «На мой отказ Столыпин, производящий впечатление вполне порядочного человека, искреннего и доброжелательного, ответил указанием, что пред государем три дороги – реакции, передачи власти кадетам и образования коалиционного министерства с участием общественных деятелей, причем мое имя должно послужить «фирмой», которая привлечет к новому правительству симпатии населения». Кони упомянул о необходимости приостановления применения смертной казни. «На отмену смертной казни, – прервал меня Столыпин, – государь никогда не пойдет». Столыпин также выразил отрицательное отношение к мысли о блоке общественных деятелей в правительстве. Это было требование Шипова, и оно уже было категорически отвергнуто. «Опасность Троянского коня, – перебил меня Столыпин, – но я теперь хозяин положении и, имея полноту власти, вовсе не желаю ввозить к себе подобного коня»[157].