Чёлн на миллион лет - Пол Андерсон

— Четыреста лет назад я звалась Алият из Пальмиры, — сказала она. — А ты, в своей древней Финикии?

— От рождения меня называли Ханно. Я и потом использовал это имя чаще всего, пока оно не умерло на всех языках.

— Что за приключения тебе, должно быть, пришлось пережить!

— Как и тебе… Она поморщилась.

— Я предпочла бы умолчать о них.

— Тебе что, стыдно? — Положив палец ей под подбородок, он повернул ее лицом к себе и веско произнес: — Нечего стыдиться. Мы выжили, ты и я, используя те средства, какие были необходимы. Теперь все это позади, и пусть прежняя жизнь канет в Лету, как развалины Вавилона. Надо думать не о прошлом, а о будущем.

— Ты… ты не находишь меня… ужасной грешницей?

Он ответил со смешком:

— Подозреваю, что, если бы мы оба честно открыли друг другу все свое прошлое, потрясена была бы ты, а не я.

— И ты не боишься Божьего гнева?

— На своем двухтысячелетнем веку я усвоил многое, но ни о каких богах не узнал ничего, кроме того, что они, как люди, рождаются, преображаются, а потом стареют и умирают. Кто бы ни был там, за пределами неба, — если там есть вообще кто-нибудь, — не похоже, чтобы мы его очень интересовали.

У нее на ресницах затрепетали слезы.

— Ты сильный. Ты добрый. — Она прижалась к нему теснее. — Расскажи мне о себе.

— Рассказ поневоле получится долгим. А мне хочется пить.

Она потянулась к колокольчику на краю стола и позвонила, молвив с мимолетной улыбкой:

— Вот уж этому горю можно помочь. В сущности, ты прав. У нас впереди вечность, о прошлом успеется. Расскажи мне хотя бы о нынешнем своем «я» — о Кадоке. Мне же надо понять его, чтобы строить какие-то совместные планы.

— Ну что ж, это началось, когда старый Рим отступил из Британии… Нет, погоди, я от радости совсем обеспамятел. Сперва я должен рассказать тебе о Руфусе…

Вошла служанка, потупила взор, хотя вид двух обнаженных тел на постели ее, по-видимому, не слишком смутил. Атенаис приказала принести из внешних покоев вино и закуски. Тем временем Кадок привел свои мысли в порядок и, когда они вновь остались наедине, описал своего собрата.

— Бедный Руфус, — вздохнула она. — Как он будет тебе завидовать!

— Не думаю, — ответил Кадок. — Он привык мне подчиняться. Взамен я беру на себя труд думать за него. Дайте ему вдоволь еды, выпивки и подходящую вертихвостку, и он будет вполне доволен жизнью.

— Тогда, значит, он не мог утешить тебя в твоем одиночестве? — тихо спросила она.

— Если и мог, то не слишком. Но он не раз спасал мне жизнь, стало быть, я обязан ему и величием этого дня.

— Речистый негодяй!..

Она поцеловала его. Он зарылся лицом в ее пахучие волосы, пока она не привлекла его внимание к наполненному бокалу и сладостям и не настояла на продолжении беседы.

— …западные бритты сохранили остатки цивилизации. Я частенько подумывал, не перебраться ли в Византию, так как знал, что именно здесь продолжилась былая империя. Однако в течение долгих веков шансы добраться сюда, не утратив денег, и вообще добраться живым, представлялись весьма туманными. Да и жить среди бриттов оказалось не так уж плохо. Я постепенно изучил их. В этой стране было легко менять имена, не утрачивая скромного состояния. Можно было бы дождаться, пока англичане, или франки, или скандинавы не предложат более спокойной жизни, пока цивилизация не воссоздаст себя по всей Европе. Потом, как я уже говорил, русский торговый путь позволил мне сколотить значительные средства и познакомиться с множеством людей как вдоль самого пути, так и здесь, в Средиземноморье. Ты понимаешь, что в знакомствах лежала моя единственная надежда когда-нибудь найти еще кого-нибудь из себе подобных. Не сомневаюсь, что и ты питала такую же надежду, Атенаис-Алият…

Он едва расслышал ее ответ:

— Питала, пока это не стало чересчур больно. Он поцеловал ее в щеку, она предложила ему свои губы, а потом прошептала-пропела:

— Все позади. Ты разыскал меня. С трудом верится, что это на самом деле…

— На самом деле. И уж мы постараемся, чтоб так и осталось.

С практичностью, свидетельствующей о трезвом уме, она спросила:

— Что ты теперь предлагаешь предпринять?

— Так или иначе, — ответил он, — давно пора покончить с Кадоком. Он оставался на виду дольше, чем мог себе позволить, и кто-нибудь из давних его знакомых может прийти в недоумение. А кроме того, с тех пор как норманнский герцог провозгласил себя королем Англии, все больше и больше недовольных молодых англичан отправляются на юг с целью примкнуть к императорской варяжской гвардии. Среди них могут быть слышавшие о Кадоке, и они сразу сообразят, как это непохоже на правду, чтобы уэльсец сделался торговцем такого пошиба.

Хуже того, — продолжал он, — когда русский властелин Ярослав скончался, его государство было поделено меж его детьми, и теперь они враждуют в надежде одолеть друг друга. Чем и воспользовались жители окрестных степей. Торговые маршруты стали крайне опасными. Можно ожидать новых русских походов на Константинополь, и они осложнят торговлю еще более. Уж я-то помню, какие трудности следовали за предшествующими набегами. В общем, Атенаис и Кадок должны удалиться от дел и уехать отсюда, прекратив всякую связь с прежними знакомыми. Но сначала, конечно, Алият и Ханно должны распорядиться своей нынешней собственностью.

Она нахмурилась:

— Ты что, решил покинуть Константинополь? А стоит ли? Это же всем городам город…

— Увы, Царьград не вечен, — мрачно произнес он. Она взглянула на него удивленно, и он пояснил: — Ну подумай сама. Норманны захватили последний форпост империи в Италии. Сарацины завоевали все, что к югу, — от Испании до Сирии. В последнее время они ведут себя относительно мирно, и тем не менее прошлогоднее поражение империи при Манцикерте — не просто военная неудача, повлекшая за собой дворцовый переворот и смену императоров. Не забывай, турки уже отобрали у вас Армению. Значит, им открыта дорога на Анатолию. В высшей степени сомнительно, что империя сумеет отстоять от них ионийское побережье. Балканские провинции ропщут, норманны продвигаются на восток. Да и здесь, в самом Константинополе, дела не блестящи: торговля приходит в упадок, нарастают смута и нищета, продажность придворных соперничает с их ничтожностью. Смею думать, Новый Рим вплотную приблизился к настоящей катастрофе. Так что давай сматывать удочки, пока она не грянула.

— Но куда? Где найти место, которое сулило бы безопасную и достойную жизнь?

— Некоторые мусульманские столицы славятся своим блеском. А еще дальше на восток, так я слышал, лежит мощная империя, обширная, миролюбивая, величественная во всех отношениях. Но это чуждые нам народы, да и путь в ту сторону долог и чреват тревогами. Добраться до Западной Европы было бы легче, но там до сих пор беспокойно и дико. Кроме того, со времен открытого раскола церквей жить там для выходцев из православных стран стало несладко. Нам пришлось бы для виду принять католичество, а таких демонстративных шагов лучше бы избегать. Нет, по зрелом размышлении я предложил бы остаться в пределах Римской империи еще лет на сто — двести. Например, в Греции, где нас никто не знает.