Моя сторона горы - Джин Джордж

После некоторых усилий я развел костер. Затем я сшил из капустного листа и травинок чашку. Я читал, что в листе можно вскипятить воду. С тех пор очень хотел проверить это на практике. Кажется невозможным, но это действительно так. Я сварил в листе яйца. Благодаря воде он остается влажным, и, хотя верхние края сохнут и подгорают до уровня воды, этого достаточно. Мне было приятно видеть, что все на самом деле правда.

А потом случилось вот что. Естественно, на приготовление еды ушло много времени. Я ненамного продвинулся со строительством жилища, поэтому тушил и затаптывал костер, когда вдруг задержал ногу в воздухе.

Огонь! Индейцы изготавливали каноэ с помощью огня. Они выжигали их. Это было самым легким и при этом быстрым способом. Я же могу попробовать развести огонь в дереве. Если буду очень аккуратен, то, возможно, у меня все получится. Я забежал в тсуговый лес с горящей палкой и развел огонь в дереве.

Подумав о том, что мне стоит иметь под рукой емкость с водой на случай, если все пойдет не так, я отчаянно оглянулся по сторонам. Вода была за лугом в ущелье. Так не пойдет. Я начал думать, что вся эта затея с домом в дереве была не лучшей идеей. У меня на самом деле не было воды для приготовления пищи и питья. Я грустно взглянул на великолепную тсугу и собирался потушить огонь, когда вспомнил вот что. Должно быть, я прочитал это в какой-нибудь книге: «Тсуги растут рядом с горными источниками и ручьями».

Я круто развернулся. Вокруг меня везде были валуны. Но я заметил, что воздух был кое-где влажным, и помчался между камней, вглядываясь, вынюхивая, выискивая, заглядывая в ущелья и долины. Воды нигде не было. Я ходил кругами, пока чуть не упал в нее. Два подводных камня, мокрые, украшенные цветами, папоротниками, мхами, травами — всем, что любит воду, охраняли источник размером с ванну.

— Какая прелесть, — сказал я, хлопнулся на живот, опустил лицо в воду и открыл глаза. Вода была прозрачной, как стекло, со множеством маленьких водоплавающих насекомых. Они торопились отплыть от меня. Жуки как пули летали над поверхностью или несли серебряный пузырек воздуха на дно. Ха, а потом я увидел рака.

Я вскочил, перевернул несколько камней и нашел много раков. Сначала я сомневался в том, брать ли мне их, потому что они могут больно ущипнуть. Но подумав о том, как больно быть голодным, приступил к делу. Меня немного пощипали, но при этом у меня был ужин. В первый раз я что-то предусмотрел! Любая задумка, которая появлялась у меня в те первые дни, была так удивительна и казалась таким успехом, что я был в восторге от исполнения даже самой ничтожной. Я завернул раков в листья, запихнул их в карманы и вернулся к горящему дереву.

«Емкость с водой», — подумал я. Емкость с водой? Где же мне ее найти?

Воду я нашел, но как мне донести ее до дерева? Вот насколько урбанизирован я был в те дни. Прежде емкость можно было найти на кухне.

— Что ж, грязь так же хороша, как и вода, — говорил я, мчась к своему дереву. — Я могу погасить пламя грязью.

Следующие дни прошли за работой, выжиганием, вырезанием, собиранием еды, каждый день я делал зарубку на осиновой жерди, воткнутой в землю, которую я использовал в качестве календаря.

Я встречаю себе подобного и с трудом от него отделываюсь

В июне мой дом был готов. Я мог стоять и лежать в нем, и еще оставалось место для пня, на котором можно было сидеть. Теплыми вечерами я лежал на животе, смотрел на дверь, слушал лягушек и сов и надеялся, что пойдет дождь, а я смогу залезть в дерево и не промокнуть. Пару раз во время майских ливней я порядочно промок, а теперь, когда мой дом был готов, я ждал возможности сидя в тсуге наблюдать, как мокнет все, кроме меня. Долго мне не предоставлялось такого шанса. Дождя не было.

Однажды утром на краю луга я срезал ветки ясеня около полуметра длиной. Они были заготовкой для моей кровати, над которой я планировал работать каждый вечер после ужина.

На небе светило солнце, с едой проблем не было, поэтому после ужина у меня оставалось несколько часов свободного времени. Я ел лягушачью икру, черепах, и иногда, когда везло, мне попадался кролик. Я расставил сети и ловушки. Более того, у меня был приличный запас корней рогоза, которые я выкопал на болоте. Если вы когда-либо ели рогоз, удостоверьтесь, что хорошо его приготовили, в противном случае будет трудно жевать волокна, поэтому они будут вовсе не питательными. Рогоз на вкус похож на картофель. Я питался им несколько недель, и мне нравилось.

Что ж, как бы то ни было, летним утром я собирал материал для кровати, пел, срезал ветки и играл с енотом, с которым познакомился в лесу. Он только что забрался в дупло дерева и уснул, когда я пришел на луг. Время от времени я постукивал по дереву топором. Он высовывал свою заспанную мордочку, ворчал на меня, закрывал глаза и скрывался из виду.

В третий раз, когда я сделал это, понял, что в лесу что-то происходит. Вместо того чтобы закрыть глаза, он навострил уши, выражение его мордочки стало резким и напряженным. Он пристально смотрел на что-то у подножия горы. Я всмотрелся в даль. Но ничего не увидел.

Я присел и вернулся к работе. Енот пропал из виду.

— Что же тебя так взволновало? — спросил я и еще раз попытался увидеть то, что высмотрел он.

Я закончил вырезать столбики для кровати и искал большой ясень, чтобы срубить его и сделать мосток у ручья, когда чуть не выпрыгнул из ботинок.

— И что же ты делаешь здесь один? — раздался человеческий голос.

Я резко обернулся и встретился лицом к лицу со старушкой в бледно-голубой шляпке и просторном коричневом платье.

— О, Боже! — сказал я. — Не пугайте меня так. Говорите по одному слову, пока я не привыкну к человеческому голосу.

Должно быть, я выглядел испуганным, потому что она усмехнулась, разгладила платье и прошептала:

— Ты потерялся?

— О, нет, мэм, — запинаясь, ответил я.

— Тогда маленькому мальчику не стоит оставаться одному в горах, населенных призраками.

— Призраками? — переспросил я.

— Ну да. Бытует старая легенда о маленьких человечках, которые играют в кегли в ущелье в сумерках.

Она посмотрела на меня.

— Ты один из них?

— О, нет-нет-нет, — сказал я. — Я читал эту историю. Это всего лишь сказки.

Я засмеялся, а она наморщила лоб.

— Ну, пойдем, — сказала она. — Займешься делом и поможешь мне набрать корзину земляники.

Я колебался — она имела в виду мои запасы земляники.

— Ну же, соберись. Мальчик твоего возраста должен заниматься чем-то полезным вместо того, чтобы играться с палочками. Пойдемте, молодой человек.

И она потащила меня на луг.

Некоторое время мы работали в тишине. Честно говоря, я думал о том, как спасти мою драгоценную землянику, поэтому собирал ее медленно. Каждый раз, когда я клал ягоду в ее корзину, я думал о том, какая же она вкусная.

— Где ты живешь?

Я вздрогнул. Ужасно непривычно слышать голос после того, как неделями слушал птиц и енотов, а кроме этого, странно слышать именно этот вопрос.

— Я живу здесь, — ответил я.

— Ты имеешь в виду Дели. Хорошо. Можешь проводить меня домой.

Я так и не переубедил ее. Она была твердо уверена в том, что я живу в Дели. Ну и пусть.

Должно быть, мы сорвали все ягоды перед тем, как она встала, взяла меня за руку и повела к подножию горы. Определенно не я ее провожал. Узловатые ручонки старушки схватили меня, как клешни краба. Я не смог бы вырваться, даже если бы и попробовал. Поэтому я покорно шел и слушал.

Она рассказала мне все местные новости. Довольно приятно было слышать о национальной лиге, испытаниях атомной бомбы и о том, что трехногая собака мистера Райли ворует ее цыплят. Помимо этого она сказала:

— Это лучшая земляничная поляна в Катскильских горах. Я прихожу сюда каждую весну. Сорок лет я ходила на этот луг за земляникой. С каждым годом становится все труднее, но нет лучше джема, приготовленного из земляники, собранной на этой горе. Я точно знаю. Я живу здесь с рождения.

Потом она без промедления перешла к рассказу о «Нью-Йорк Янки».

Когда я помогал ей перейти ручей вброд, я услышал в небе крик. Я поднял голову. Высоко в небе парила большая птица. Я был очарован легкостью и величавостью ее полета.

— Болотный лунь, — сказала старушка. — Гнездится здесь каждый год. Мой муж раньше охотился на них. Он говорит, что они воруют цыплят, но я не верю. Единственная, кто убивает цыплят, — это трехногая собака мистера Райли.

Она горбилась и качалась, идя по камням, но болтала не переставая и шагала так, будто знала, что несмотря ни на что все будет отлично.

Наконец мы подошли к дороге. Я почти не слушал старушку. Я думал о болотном луне. Эта птица королевской охоты.

— Я раздобуду ее себе. Научу ее охотиться для меня, — подумал я.