Очень сказочная работа 1 - Борис Владимирович Попов

отсутствует, уж очень глаз жалко. Вдобавок, каждый вечер снимать линзы, опускать их в стакан с неведомым раствором, а утром одевать, ну это просто выше моих сил.

– Сомневаюсь я что-то во всей этой музыке…, – протянул я, памятуя о том, что недоверчивость – это лучшая защита для дурака.

– Ты, Димка, главное сумей через Переход пройти, а все остальное приложится! – попытался ободрить меня Палыч.

– Мне подумать надо, посоветоваться кое с кем…

– Лучше не разглашать, – нахмурился на меня строгий майор, – не поймут! Конечно, подписку о неразглашении я возьму с вас только после официального трудоустройства, но распускать язык не советую и сейчас. Надеюсь, понятие «Государственная тайна» вам знакомо?

В голове замелькали плакаты сталинской эпохи: «Болтун находка для шпиона!», «Враг не дремлет!», и потянуло забытым запахом приснопамятных репрессий той поры.

– Я ни под какой ответственностью не подпишусь! – запаниковал я.

– Конечно, дело ваше, – пожал плечами Бобёр, – но упускать такого ценного специалиста мы не намерены.

– Бить будете? – понурился я.

– Это не наш метод.

– Значит, пытать? – сломлено поинтересовался я.

– Бросьте вы эти ваши ужасы! – пресек мои домыслы Вольдемар Иванович. – Пойдете к нам вольнонаемным, только без офицерского звания. Поэтому денег получать станете гораздо меньше и ваш выбор оружия будет ограничен.

– Зато говорить буду, что хочу! – запела моя душа.

– Да ради Бога! Очередной раз выйдете из сумасшедшего дома, в просторечии называемого психушкой, отплевываясь от насильно всунутых в вас препаратов и, трясясь после ласкающей шокотерапии добрых санитаров, осознаете, что иной раз лучше и промолчать о роде своих занятий – целее будете. Ведь родители вашему выбору не порадуются, бывшие друзья сходу предадут, девушки от вас отвернутся, а самое главное, никто в эти байки не поверит. И всей толпой, желая сделать как лучше, помочь своему чудику, вас в психушку и отволокут. Ну а уж там вам отказу не будет! Мудрый доктор по вашим рассказам и выяснением предыдущих склонностей молодого человека у родителей и товарищей, тут же поставит неутешительный диагноз, что-нибудь вроде шизоидной паранойи, осложненной синдромом Семеновского-Пшидрановского с элементами кататонического ступора, и вперед, под опеку заботливых, но очень неласковых санитаров.

– А вообще отказаться от вашего предложения я могу? Буду помалкивать! – попытался отвертеться я.

– Ну, разумеется, – не стал разрушать мою мечту о спокойной жизни Бобёр. – Только кем вы в этой жизни станете? Разнорабочим? Грузчиком? Особых способностей, как я понимаю, и какого-либо призвания у вас нет…

– У меня будет высшее образование! – пискнул я.

– Да оно сейчас почти у каждого, – отмахнулся мой собеседник. – Только без протекции, способностей, опыта, деловой хватки, которой у вас, к сожалению, не наблюдается, высшее образование сейчас, это звук пустой. Работы наищетесь, плюнете и подадитесь в грузчики. Называться это будет как-нибудь красиво: экспедитор, мастер по выдаче продукции, офис-менеджер склада, курьер, но суть дела от этого не изменится – носить вам, не переносить.

– Да я его к себе в случае чего возьму! – возмутился дядя Володя, – паренек-то уж больно хороший да добрый.

– Да если бы не основная заработная плата у нас, ты бы здесь давно зубы на полку положил! – отчеканил Вольдемар. – За то, чтобы старухам песенки петь, да запах любимого дерева нюхать, много не платят, и на эти деньги прожить решительно невозможно. Твоя жизнь уже устроена, можно и позабавиться, а ему еще жить да жить. Один-то он еще так сяк перетерпит, а создаст семью, пойдут дети, придется искать свое хлебное место.

– Так-то оно так, – повесил курчавую седую голову Палыч, – да уж больно он зелен, неловок.

– И что? Олимпиада у нас тоже годами не отягощена, а вон каким самородком блещет!

– Так-то Олимпиада, а ему бы обождать малость, поднабраться жизненного опыта, слегка опериться…

Я вздохнул. Опять то же самое, что и с талантливой умницей старшей сестрой, и опять я кругом в дерьме.

– А некогда оперяться! Не развиваешь способности, не используешь, организм их может навеки утратить, так сказать рассосать, чтобы использовать расходуемую на них энергию для других неотложных нужд. Это правило действует в отношении любых мышц, сухожилий и связок. Последнее время ученые пришли к неутешительному выводу, что и ум с памятью, и всякие таланты ждет при неиспользовании та же судьба. Сейчас судьба дает юноше редкий шанс использовать дарование, которое встречается у одного на несколько миллионов человек, а может быть и реже, а он нудит: я подумаю, я посоветуюсь, и почему?

– Почему? – спросили мы с Палычем хором.

– А потому, что этот наивняк думает, что сия редкая способность ему на всю жизнь дадена. Сейчас он лет пять поучится, потом несколько лет поколотится за гроши в разных занюханных конторах, а уж потом точно так же блеснет. Придет к нам с тобой и заявит:

Вот он я! Владейте мной и используйте молодого гения как хотите! А то злая жена уже всю плешь проела за маленькую зарплату, дети вкуснятину и модную одежду требуют постоянно, а меня везде недооценивают, платят гроши и вечно гонят взашей.

А вполне возможно, что ты уже к тому времени отойдешь от дел, меня куда-нибудь переведут, и на месте начальника отделения будет восседать уже заматеревшая на нелегкой службе Олимпиада Потаповна, а ведь она с ним нянчиться не будет – сейчас-то уже ох как сурова. А способность за эти долгие годы успела рассосаться, прыгнуть через барьер наш орел теперь не в состоянии, и пойдет он, не солоно хлебавши, горько сожалея об упущенной возможности. Такой шанс, как сейчас, бывает в жизни только раз. Есть способности? Дерзай! Не умеешь? Научим! Нужна помощь? Поддержим! А он: подумаю, посоветуюсь, побегу к мамочке, пожалуюсь… Тьфу!

– Да я что… Я ничего…

– Вот то-то и оно, что ничего! Какая-то ты просто ни Богу свечка, ни черту кочерга!

Я опять вздохнул. Этот майор живая копия моего отца: тоже буря и натиск, такая же способность к изменению жизни и сила в рывке. И папаше, несомненно, пора бы уже быть миллиардером, а этому сказочнику генералом, да вот почему-то обоим Бог фарта не дал – оба пока как-то мелко плавают. А уж гонору, спеси перед подрастающим поколением у них хоть отбавляй!

– Ладно, пойду я все-таки подумаю…

– Думай, думай! Только не дольше трех дней. Я под это дело из руководства временную вакансию выбил, и, если ты заволынишь или способности к переходу не подтвердишь, она перестанет действовать. Моего злого умысла тут нет, так начальство решило.

– Ладно…

– Я, вдобавок, отправляюсь как раз в это время назад в Москву для улаживания личных дел, вот заодно пристроил бы по ходу