Плейбоев не ревнуют - Мишель Селмер

И то, и другое. Она даже не хотела это обсуждать, но Роман придвинулся к ней ближе, вторгаясь в ее личное пространство, и ее ноги как будто приросли к полу.

– У меня нет причин тебя бояться, – сказала Грейси, ненавидя себя за легкую дрожь в голосе.

– Я пришел сюда по просьбе твоего отца, но только за одним. – Роман слегка наклонился к ней. Грейси напряглась. Она уже знала, что он скажет дальше. – Чтобы увидеть тебя.

Черт, именно этого она и боялась.

Насмешливое выражение его лица говорило, как ему нравится ее мучить. А это действительно было мучение: стоять к нему так близко и не иметь возможности дотронуться. Как так получилось? Ведь всего несколько минут назад она его ненавидела. Ладно, может быть, это слишком сильное слово. А в числе проблем, которые омрачили их отношения, недостаток сексуального притяжения никогда не фигурировал. Даже в самом конце.

И похоже, сейчас тоже.

В первый год их знакомства они были «просто друзьями». Но огонь любви, который плавил ее сердце, не желал угасать. А он не подавал виду, что считает ее привлекательной, и Грейси решила, что ему просто нравятся девушки другого типа. А потом случился вечер, когда они смотрели фильм ужасов, а потом обнялись, прощаясь у дверей его квартиры. Она поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку, а он в ту же секунду потянулся поцеловать в щеку ее. Каким-то образом их губы встретились…

Ох! Боже мой…

Роман застонал, притянул ее ближе, его пальцы запутались у нее в волосах. Они не могли остановиться, он поднял ее на руки и понес обратно в спальню. Они сорвали друг с друга одежду, упали на кровать… Секс с Романом оказался даже лучше, чем она себе представляла, причем очень часто. Но реальность превзошла все ее ожидания.

Они занимались любовью полночи, а потом уснули, сжимая друг друга в объятиях. Грейси была уверена, что следующее утро принесет раскаяние. Роман скажет, что во всем виновата выпитая ими бутылка вина, спросит, согласна ли она, чтобы они остались друзьями. Она знала, что это разобьет ей сердце, а если он начнет встречаться с другой женщиной, она просто умрет, но отказаться от его дружбы не могла.

Неожиданно он признался, что влюблен в нее. Грейси чуть не расплакалась от облегчения. С тех пор они стали неразлучны. Она любила его больше жизни.

А потом он ее предал.

Глава 3

Теплые и нежные воспоминания об их совместном прошлом превратились в лед. Неужели он приехал сюда не объясниться, а просто настроить ее против папы? Только в этот раз его оружием стали не ложь и обвинения, а правда. И правда колола ей глаза.

Но стоит ли доверять его словам?

Выражение лица Романа изменилось.

– Кто-то открыл окно? Стало прохладно.

– Я знаю, чего ты добиваешься. – Грейси отступила назад. – Ты хочешь поссорить меня с отцом.

Его лицо помрачнело, и температура в комнате, казалось, упала еще на десять градусов.

– Ты и правда так думаешь?

– Ты уже пытался сделать это раньше.

– Как человек, который в раннем возрасте потерял и мать, и отца, могу тебе сказать, что никогда бы намеренно не попытался рассорить родителя с его ребенком.

– Ты сказал мне, что мой отец связан с криминалом! Что я, по-твоему, должна была чувствовать?

– Я сказал, что я его подозреваю в этом. И только потому, что хотел оградить от опасности тебя. И ты все равно мне не поверила.

– И была права. Он же оказался ни в чем не замешан, так?

Роман кивнул:

– Так.

– И я тоже не участвовала ни в каком отмывании денег. И доказательств не уничтожала. Так?

На этих словах Роман едва заметно скривился:

– Так.

– Я даже сейчас не могу поверить, что ты меня в этом обвинил! Мне казалось, ты лучше меня знаешь.

– Я не обвинил. Я спросил.

– Ты меня подозревал, а это не менее ужасно. Как ты мог подумать, что я способна на такое… – Внезапно нахлынувшие эмоции перебили ее дыхание, и она не смогла закончить предложение. Все ее силы уходили на то, чтобы сдерживать внезапное желание разрыдаться.

– Я совершил ошибку. И дня не проходит без того, чтобы я не раскаивался.

Его рациональность только все портила. Зачем он признает свою вину? Если ей не удастся взять себя в руки, она разнюнится как маленькая девочка. А ведь ей это несвойственно. В последний раз она плакала, когда узнала о том, что у папы рак. А теперь стоит перед Романом и пытается сдержать поток слез.

Нужно, чтобы он ушел.

– Твое время закончилось, – заявила Грейси, даже не глядя на часы. – Тебе пора уходить.

Роман кивнул:

– Можешь не провожать.

И направился к двери. Грейси заметила, что он слегка прихрамывает, будто стараясь щадить левую ногу. Остановившись на пороге, он повернулся к ней:

– Семь лет назад я думал, что смогу скрыть от тебя свое расследование. Уже одно это было неправильно. И когда ты обо всем узнала и сказала, что ты ни при чем, я должен был тебе поверить. Но я был молод и заносчив… Я перед тобой даже не извинился. Я просто не думал, что ты примешь мои извинения. Но сейчас я готов сказать это. Грейси, мне очень жаль. Прости.

Ее сердце таяло. Ей хотелось побежать, броситься ему на шею, сказать, что она его прощает… Но надо держать себя в руках. Его трогательная искренность застала ее врасплох. Она понимала: если сейчас так легко сдастся, потом об этом пожалеет.

– Я очень ценю твои извинения. Спасибо.

Губы Романа изогнулись в ироничной усмешке.

– Я понимаю, ты примешь их, когда будешь готова. Ладно, я не тороплюсь.

Грейси не знала, что ответить. Но это уже не имело значения, потому что Роман развернулся и вышел.

Она почувствовала облегчение и… болезненное разочарование. Рухнув в кожаное кресло, сделала глубокий вдох и приготовилась как следует выплакаться. Но чертовы слезы никак не желали течь.

Что же с ней не так?

Она не испытывала ни грусти, ни боли, ни даже злости, когда думала о Романе. Ей было не вполне ясно, что именно она испытывала. Может быть, смятение.

Она ждала этого семь лет, и все случилось совсем не так, как она себе представляла. Ей казалось, что Роман будет вести себя дерзко и бесцеремонно, а она будет упиваться ненавистью к нему. А на самом деле?

Это гораздо хуже, чем злость. Или волнение.

Грейси вспомнила слова Романа о том, что папа проявил к ней неуважение. Как противно признавать, что он был прав! И как противно думать, что она сама позволяет Саттону так с собой обращаться. Давно закрывает на это глаза. Он должен ее уважать. Она это заслужила. Хотя, возможно, он даже не понимает, как такое поведение отражается на ней. А ей стоило бы сказать папе о своих чувствах. Вдруг он извинится и пообещает больше так не делать? Это было бы замечательно.

Нужно ему сказать. Если он завтра их покинет, она будет хранить свою обиду всю оставшуюся жизнь. А этого ей совсем не хотелось.

Грейси поднялась, одернула юбку, сделала глубокий вдох и отправилась в кабинет отца. Дверь была приоткрыта, но она постучала и осторожно заглянула внутрь. Саттон по-прежнему сидел за столом. Он выглядел уставшим и бледным.

Грейси еще раз постучала:

– Папочка, можно с тобой поговорить?

– В чем дело? – резко спросил Саттон, даже не глядя на нее.

Грейси поморщилась. Плохой знак. В последнее время настроение отца постоянно меняется. Наверное, это связано с опухолью.

– Я хотела обсудить с тобой разговор с Романом. Он не отрывал глаз от экрана монитора, словно Грейси не стоила того, чтобы тратить на нее время.

Это было очень неприятно.

– Что именно?

Грейси поняла, что ей придется сложнее, чем казалось. Однако она собрала волю в кулак, вздернула подбородок и произнесла четко, хоть и слегка дрожащим голосом:

– То, что ты сделал, было неправильно. Саттон поднял на дочь ледяной взгляд:

– И что же я сделал?

Вопрос в том, что сейчас делает она. Очевидно же, что он плохо себя чувствует. Такой бледный. Наверное, надо было держать язык за зубами.

Неуверенно Грейси продолжила:

– Я не хотела говорить с Романом, и тебе не следовало меня заставлять.

– Мы все чем-то жертвуем, Принцесса.

– Ты даже не спросил меня, согласна ли я. Это было унизительно и жестоко.

Саттон чертыхнулся себе под нос. И Грейси почувствовала, что готова, как всегда, отступить.

– Это был долгий день, и я устал. – Отец вздохнул. – У меня нет времени на глупости.

Так он считает ее переживания глупостями?

«Он плохо себя чувствует», – напомнила себе Грейси. Он умирает. Он ослаблен. Для такого человека потерять способность делать то, что он делает обычно, – наверное, высшая форма унижения.

«А как тогда объяснить двадцать шесть лет до того, как у него обнаружили рак?» – спросил надоедливый голос у нее в голове. Но после сегодняшнего разговора с Романом у Грейси не оставалось ни энергии, ни желания продолжать спор. Если бы не гора эскизов, которая ждала ее на рабочем столе в офисе, она бы поехала домой, забралась под одеяло и оставалась бы там, пока не восстановила бы чувство собственного достоинства. Но подобные поступки ей были не свойственны. Ведь она боец!