Справочник городских рассветов - Борис Михин

Лузер и мир

Таксист-философ не иссяк,бьёт пыль войны в переговорных,а в небо пукают коровыраскачивающееся.

Араб шарахнул боевым,спит дауншифтер на измене,но большинство-то измененийнепреодолеваемы.

Поюзанный?Так выпей яд, —пусть треш, как женщина без клавиш,зато от тусклого избавишь«асудьиктокования».

и не произойдёт бэкап,а мозг мой и мой мир расчиститнезаморачивающийсятрупоуборочный декабрь.

Чай и война

Чай красный, в новостях война,практически, как тапочки, обычная,на полке кич устал, глаза набычив,долбить сознание, видна

работа мысли на стенекакого-то там сайта – нынче стеныещё непробиваемей. Не с темисейчас.Числа их несть.

Уютненько.В окне сезон,не подходящий под обои.Когда-то явно здесь – обоим,теперь и теням – не резон.

И что-то тихое бренчал,как ветер под карнизом, завывая,он знал про ключ, оставленный ей в вазе.И – чёрным – стылый красный чай.

Канун свободы

Шалопай-ветроганвыбил стёкла фрамуги,он был вкусным, упругим, —невозможно ругать.

Выбил стёкла окнув скучном доме напротив,и, похоже, что вродетам – свободы канун.

Он был вкусным, влетев,и о большем напомнил:«А ведь в детстве на пони…»Серость туч-полотенц

невозможно ругать;дом напротив, как принцип,встал, отдав право птицамс шалопаем играть.

Судьба запевал

Хелло, метро, будь ночью непредвзятым.Луна мороз сбирала мертво-кучно,и чувствуешь себя сбежавшим зятем,бомжом, собакой, гамбургером, скучным,

и надо бы спросить у переходов,просить ли или нет? Но без однакоони не скажут. Выпив pro и contra,находишь, что невыбор одинаков,

и в поиске своих-чужих звучаний,вот сука, своего и не находишь.Любой в подземке звучней Лучиано,любой прохожий будет вежлив в кое.

Затем орать, когда метро пустует,чтоб подати от правды не сбивали.И околоточный даст вам её – простую:уничтожают только запевалу.

Не по клеткам

И можно «встать рядом», но толькохрустит под ногами «зачем».Но есть люди вроде свечей:стоят, лёд пока не исчез —уютно поскольку на тонком.

И можно быть «первым и главным»,но только тебе не нагнусь —ты слишком один, будто скунс.А впрочем, один хрен всё – гнусь,но выдуманная «во благо».

И можно красиво, но «мелко»,убористо, грязью трещатьо гибели «русскости», щах,при этом себе всё прощать…Всё можно.Но как – не по клеткам?..

Незаметности

Когда-то не всё получилось.И он, существуя безуглым,раскаяниями сочился,хотя что возможно безумней.

Чем точечнее, тем корочесобой незаметные судьбы,а если ещё междустрочен,то вовсе – не будешь.

Шариком

Хочется что-то железное,как обещание рыцаря;кожа с зажившего слезла, ноглубже запрет.И не скрыться.

Это как сумерки в сумраке —длительное и безрадостно,крашеное грубым суриком,краденое, заграбастано.

Хочется. Но мы отвыкшие.…под гору, в небушко – «шариком»,выкидыши, а не выигрыш.И ничего не решаем.

Искры

Искрился воздух предвечерний.Хотелось истину открыть,хотя бы, как в романсе, – вчерне:с обратной стороны искры.что там?Уже ли чёрным-чёрно?Ответствовала тишинарачительно-незалечённым,что и она прав лишена.Шаги степенно замедлялисьна понимание того,что ничего не должно – ясным —в победе городских снегов.

Неговоримое

Когда на напряженный ритмложится обликом расслабленнымнеговоримое, дариты мне его послушать – мало ли…

Не каждому дано сказать,да и услышать-то – не каждому;а шум для тех и этих – казнь,ведь тишину не нужно скрашивать,

пусть затекает под навесдождиный ритм никем не созданным —его достаточно на весть.Огромное устало звёздами.

Мёд и просто так

Было всё ужасно просто так,как и вообще всё во вселенной,раздражала спесью красота,в перспективе вроде веселело.

Распродажа мёда на углуу метро навязчиво прилипла,и, не опираясь о перила,думалось, что демиург был глуп.

День не обязательно, что – днём.Даже в простотаковости можнопробовать прошедший год на мёдразовой, как жизнь, дурацкой ложкой.

«Недо»

Зачем был снег мне в пятничное утро,не знаю даже, что предполагать;дорога как обычно пролегла,но только трудно.

Не пряничной не выглядеть никак,когда Москве на маковки снег-сахар;заимствуется ярость росомахислегка.

Не я, не ты, никто, но держим неводнадежд и неудач… надеясь, и —снег помогает тонкость уяснить —с приставкой «недо».

Что пятница(?) – неделю недожив.Не хочется не капельку, а очень, —когда вставать.Вот бы остаться ночьюи дорожить.

На косе

В заповедной чащобевоздух просит – остаться,невозможно с ним драться,отвечаю: ещё бы.

Паучков в виде тюляна рога крутят лоси;море многоголосийвозле моря на дюне.

Близорукостью вытергоризонт. Пляж скрипучийк взгляду лентой прикручен…Но остаться не выйдет.

Мы правы

На беспечной траве обеспечить покой,а быть может, настоем всё той же травы.Надмосковный закат был похож на бекони слоями, и цветом, и в тартарары.

Не спешите не пить: ни к чему абстинентне приводит хорошему, так как отказвсё равно, что расстрел.Кто сегодня к стене?Мир не закостенел, это значит – экстаз.Если в плотность самбуки добавить абсент,выпить по направлению к смыслу травы,то придется воспеть. Точка.Грустный проспект,сквер, беспечность и факт:никогда мы правы.

Искать и не терпеть

Уж если быть, то быть везде,а прочей мелочи не стоит.И может потому – пустоетерпеть жизнь, если хватит – день.

Уж если здесь, то значит петь,пусть про себя, но не фальшиво,ведь для чего-то голос вшили,и явно, чтобы не терпеть.

Уж если петь, то хоть слепым.Пусть не у всех есть чёткий месседж,но главный: мелочь – смысл, уж еслибыть.

По старой

По старой немецкой дороге к Балтийскудеревья – последние воины вермахта,и если бы не, я бы к ним обратилсяпро – что в глубине разнотравного вермута.

По старой немецкой дороге немалоусталых домов, поворотов извилистых;залив, проработав подклассом лимана,на пенсии выглядел очень заливисто.

По старой немецкой дороге, не дрогнувни мыслями, ни освещённостью фарами,я не попадаю ни в рифму, ни в Гродно,хотя, если строго, – и не корефаны мы.

По старой немецкой дороге неймётся.Леса по-сентябрьски грибные и узкие.И как-то совсем далеко не смеётсянад тем, что наделали в Пруссии русские.

Апертурный угол и свет

На рейсовом автобусе народкто чем, поскольку больше нечем;желание быть где-то там – старо,и с каждым рейсом мельче, мельче, мельче.

Ужасная привычка привыкать.Вычёркивая циферки в кроссворде,вычёркиваем дни, себя, века,не получая за кроссворд по морде.

Автобус шёл неспешно, как судьба,и ждали люди в тесной кубатуре.На встречных курсах шёл ещё.Бабах!..И свет сжимает угол апертурный.

Материал

Купол церкви туманом подёрнут,словно вера потеряна.Иногда вариантом подъемаможет стать и падение.

В сентябре что-то мне позволяетненамного расслабиться;словно крест в небе, я поваляюсь,далеко и без радости.

Мне отсюда хоть Бог, хоть троллейбус, —мелко и недостаточно.Не вперед, так хоть дальше, пусть слепо.Что билетом посадочным?

Вера – не рассуждать, а спасаться.Но в каком направлении?Я хотел бы, наверное, зайцем,так как все – параллельные,

собирая себя по субботамиз кусочков растерянных.А потом нанести позолоту,крест ведь тоже – из дерева.

Кино

Когда научатся на камеруписать, хотя бы черно-белые,но чувства, что искал Макаренко?Простые, словно колыбельная,

живые, словно настоящее.Мы люди, но не любим людное,цветное, складывая в ящики,храним его в блокноте с блюдами.

По праздникам, по пьяни, с дырками,повыцветшее и с помарками,кому оно, не древнеримское?По камерам, народ.По камерам.

Бег умного кролика