Монохром - Сергей Палий

Стало быть, решено: через поселок.

Над блокпостом, перекрывая собачий лай, засипел громкоговоритель.

– Внимание! Говорит начальник караула майор Бржко! Движение через пропускной пункт охраняемого Периметра закрыто. До семи часов утра покидать пределы Зоны запрещено…

В динамиках зашипело. А через секунду тот же голос оповестил невидимых отсюда нарушителей:

– Немедленно остановитесь! Повторяю: немедленно остановитесь и поднимите руки вверх! При неподчинении будет открыт огонь на поражение!

Надо же, какой галантный солдафон. Новенький, что ли?

– Твою мать! А если не зомбаки? Положишь каких-нибудь генеральских сынков, которым экзотики захотелось, и под трибунал пойдешь.

Эти реплики явно не предназначалась для оглашения, просто майор с дурацкой фамилией забыл выключить микрофон. Что ж, теперь я по крайней мере мог понять его волнение. Интересно, кому вздумалось в комендантский час напрямки через КПП ломиться? Жить, что ль, надоело?

Я пробрался вдоль гаражей к пересохшему колодцу и побежал через дворики, мимо обгорелых сараев. Лет пять назад в этом богом забытом месте случилась жестокая схватка между гарнизонным спецназом и дезертировавшими военными сталкерами, которые решили прибрать к рукам богатый контрабандный хабар. Резня, помнится, удалась на славу – голов по двадцать с обеих сторон полегло. А под занавес пришли миротворцы и ничтоже сумняшеся накрыли с ближайшего пригорка минометным огнем всех оставшихся. До сих пор гарью из почерневших хат пахнет. Так-то.

Я притормозил.

На перекрестке, где кривые улочки образовывали подобие крохотной площади, блестела гигантская лужа. Нехорошо она блестела, подозрительно. Ржавый скелет трактора «Беларусь» торчал в самом ее центре, и та часть, что скрывалась под водой, мерцала. Именно так: по ржавым крыльям, рессорам, дискам пробегали едва заметные изумрудные искорки. Детектор аномалий не фиксировал ничего необычного, но я привык доверять своему чутью больше, нежели набору микросхем и мембран.

Достав из кармана болт, я бросил его в трактор. Не долетев самую малость, железяка срикошетила вниз и без брызг плюхнулась в воду. Как в студень.

ПДА завибрировал, на экранчике детектора отобразилась красное пятно прямо по курсу. Проснулся. Чтоб я без тебя делал, тормоз педальный.

Я попятился от опасного «зеленого киселя» и припустил в единственно возможном направлении: по улочке, отходящей вправо от перекрестка. Пробежав с полсотни метров, резко юркнул в тень, к ближайшему забору. Затаился.

Дело в том, что, обходя лужу, мне пришлось невольно приблизиться к шоссе, которое вело от Кордона к Внешнему Периметру. И, судя по продолжающимся увещеваниям начальника караула, именно по нему сейчас приближалась группа нарушителей, которую вот-вот должны были расстрелять из всех стволов. Угодить под молотки мне совсем не улыбалось, а сворачивать во дворы было небезопасно: грязищи-то по пояс, увязнуть можно на раз.

Я решил выждать, пока придурки завершат свой трагический марш, и уж потом слинять.

Бой начался внезапно. На видимом мне участке насыпи показались несколько силуэтов в броне, модификацию которой я с ходу определить не сумел. На короткий миг прожектор ослепительным лучом высветил искаженные в яростной гримасе лица под прозрачными забралами защитных касок, и тут же раздались оглушительные хлопки выстрелов. Группа рассредоточилась с потрясающим проворством и организованно пошла в атаку.

Майор дурак, если до сих пор допускает, что это мутанты. Зомбакам до подобной прыти еще век эволюционировать, а на снорков бойцы ну никак не тянут – манера перемещения совершенно иная. Четкие командные действия, высокая скорость, феноменальная точность стрельбы. Первой очередью был вынесен прожектор, второй – раскрошена спутниковая антенна на крыше будки, а снайпер настолько безупречно снял гарнизонного пулеметчика, что бедолага, наверное, не успел даже затвор передернуть.

Ну и ну. Кто же это так бодро вынес блокпост, не особо таясь, не опасаясь навлечь на себя гнев военных? А главное, зачем?..

Додумать я не успел. Один из нападающих скользнул в сторону, уходя с насыпи: часовые наконец сориентировались и открыли ответный огонь. Боевик вмиг оказался рядом со мной и замер в ожидании, подобно изваянию. Под бронированными пластинами не шевелилась ни одна мышца, он словно бы забыл, как дышать. Ствол автомата смотрел немного левее моей груди. От него веяло холодом смерти.

Забрало шлема бликовало, и выражения глаз незнакомца я видеть не мог, а вот контуры нижней части лица смутно различал…

Хорошо, что я в туалет сходил заранее, еще возле речки, а то казус мог бы выйти неимоверный.

Губы, челюсть, шея – все было черного цвета. Нет, стоящий рядом солдат вовсе не был чернокожим. Он словно бы состоял из кусков каменного угля. Понимаю, звучит глупо, но в тот момент мне было не до подбора точных метафор. Окажись вы на моем месте – безоружными в нескольких шагах от агрессивного шахтера-убийцы, – уверен, тоже обалдели бы.

Без движения боец простоял всего несколько секунд. То ли он меня не заметил в тени возле спасительного забора, то ли не воспринял как возможную помеху, но моя персона не была удостоена даже поворота головы. Бронированный солдат мгновенно перешел от статики к стремительному движению, словно бы никогда не слышал, что в природе существуют такие пустяки, как инерция и ускорение. Он задержался возле столба, дождался, пока остальные его товарищи уйдут вперед, и пружинисто побежал вдоль насыпи, прикрывая тыл. Профи высшей категории, без вариантов.

Через полминуты я позволил себе вдохнуть и немедля задал стрекоча в противоположную сторону. Мотать надо, пока военные сюда тяжелую технику не подтянули. И пусть желторотики друг другу хвастаются, какие они невыносимо храбрые, а мы, ветераны, знаем, что в бегстве ничего зазорного нет. В жизни ведь все просто – поведение должно соответствовать обстоятельствам.

Выбравшись на обводную дорогу, я обернулся и вгляделся в зарево, вздрагивающее над блокпостом. Эхо от пулеметных очередей и далекий гул вертолетных турбин уже не казались страшными, но у меня все еще стоял перед глазами угловатый профиль чернильного цвета. Образ воина в тяжелой броне намертво врезался в память, и до сих пор по хребту пробегал холодный черный ветерок. Бр-р!

Уже не первый год топчу гиблую землю, но до сих пор ничего подобного не видал, честное слово. Либо ученые изобрели очередную смертоносную хреновину, либо сама Зона опять подкинула нам загадку. Она вечно так глумится: вот вам ребус, хотите решайте, хотите нет.

Я поднял воротник – апрель здесь редко балует теплыми вечерами – и пошел к бару. Стаканчик-другой теперь уж точно не будут лишними. Гнилое благополучие внешнего мира, толстый любитель голубей, грезящий о сталкерстве, бравые ролевики, туманные разборки у блокпоста… Все, хватит на сегодня стрессов – нервные клетки уважающему себя сталкеру надо беречь и неуклонно восстанавливать.

Глава вторая. Вечерние новости

Плафон в виде китайского фонарика покачивался под потолком на крюке, глядя на который возникали тревожные ассоциации с лавкой мясника. Каморка владельца бара «№ 92» вмещала в себя стол, несколько стульев для посетителей и глубокое хозяйское кресло. На стенах красовались плакаты с изображением полуголых девах в стиле ретро, пахло табачным дымом и кислятиной. Тихонько гудел ноут.

Я выложил перед Фолленом упаковки с ПДА и уперся кулаками в столешницу. Он с показным равнодушием окинул взглядом товар. Пыхнул вонючей папиросой, откинулся в кресле и принялся ковырять пилкой под ногтем.

Все-таки на редкость мерзкий тип. Надо было еще полгода назад его на корм кабанам пустить за то, что сдал нас боевикам «Чистого неба». Они этого барыгу тогда купили, как шлюшку, а у него даже намека на совесть не обнаружилось. Лебезил потом перед нами, рассыпался в извинениях, хабаром уникальным обещал осыпать с ног до головы. Брехло этакое.

– Чего навис, как ивушка над лужайкой? – поинтересовался Фоллен.

– Ты бы заплатил за посредничество, – сказал я.

– Охамел? – Он приподнял брови и выпустил толстую струю дыма. – Ты в карты продул и вернул должок. В расчете.

– Смотри, в следующий раз могу и не замолвить словечко за твою задницу, – напомнил я. – Суд чести – вещь шаткая. Легко может превратиться в самосуд.

– Ладно, не секутись, – сдался Фоллен, откладывая пилку. – Сколько хочешь?

– Денег не надо, – улыбнулся я. Постучал пальцем по упаковке с ПДА. – Поделись штучкой из этой партии. Говорят, стоящие гаджеты?

– Попка не треснет?

– В самый раз.

– Накидывай пять штук и забирай.

– Три.

– Четыре.

– Жлоб.

– Халявщик.

Мы с минуту играли в гляделки. Наконец Фоллен тяжко вздохнул, изобразив на сухом лице вселенскую скорбь малых народов, и махнул рукой: