Северный пламень - Михаил Голденков

Кароль вернулся в Белую. В январе 1690 года получив должность подканцлера литовского, он затем, в ноябре, принял участие в заседаниях рады сената, на которых обсуждался вопрос женитьбы непутевого королевича Якуба на новой пассии — нейбургской принцессе Ядвиге Элизабете. Это было время, когда мать Кароля, Катажина, сама уговаривала сына, которому только-только сравнялся двадцать один год, жениться. Уж очень боялась Катажина, что молодой да горячий парень влюбится в какую-нибудь простолюдинку — а молодых красавиц в Несвиже хватало — и в замке объявится молодая да незнатная девица… И вот до женщины дошли-таки слухи, что ее Кароль влюблен в обычную девушку, поющую в хоре Несвижского костела. Этого Катажина больше всего и боялась. Она уже давно подыскивала невесту сыну, и подыскала. Ну а невеста Якуба Ядвига Элизабета была родственницей мужа Людвики Каролины, Карла. Этим самым хитрый Собесский-старший пытался замазать конфликт, возникший, когда Карл Филипп увел невесту у его сына Якуба из-под самого венца.

Сейчас уже никто не возражал. Правом liberium veto более никто не воспользовался, и весной 1691 года Кароль Станислав сел в золоченую королевскую карету, отправляющуюся в Петриков, чтобы встретить, по просьбе Яна Собесского, и сопроводить в Варшаву невесту Якуба… Свадебная церемония растянулась на несколько дней. Собесский потратил немало казенных денег, чтобы праздник удался. Но Кароль лишь усмехался, потягивая венгерский токай, пряча за падающими на лицо длинными локонами светло-рыжеватых волос свою ироничную усмешку. «Бедный злосчастный Якубе! — думал при этом дружка жениха. — Как глупо смотрится твоя старательно улыбающаяся розовощекая рожа!» Усмехался и не знал молодой Несвижский ординат, что и ему уготована аналогичная судьба. В год смерти любимых ему людей: пана Самуэля Кмитича и пана Потоцкого — вернувшаяся-таки из монастыря мать Кароля «отмочила» очередной фортель в своем стиле: зная, что ее сын любит простую горожанку, решила насильно выдать Кароля за родственницу Сапег Анну Катерину Сангушко, девушку красивую, но далеко не любимую, совершенно незнакомую. Об этом хитрая Катажина договорилась с отцом Анны раковским князем Геронимом Сангушко.

Ничего не подозревающая Анна Катерина приехала в Несвиж погостить у самой знатной семьи Речи Посполитой. Приехала по приглашению самой Катажины. И вот вечером в комнату Анны Катерины кто-то тихонько постучал. Девушка, уже расчесывавшая перед сном свои длинные цвета янтарного пива волосы вздрогнула, ее глаза расширились от страха. Уж не призрак ли Барбары?.. Но в комнату вошла не здания Барбары Радзивилл, а Катажина, с милой улыбкой на устах.

Кароль Радзивилл

— Ты еще не спишь, любая Аннуся? — спросила «заботливая» хозяйка.

— Уже собираюсь, пани Катажина, — ответила Анна.

— Я зашла, чтобы сказать тебе не забыть надеть завтра самое красивое платье и сделать самую изысканную прическу. Мы пойдем на венчание.

— На венчание! Как здорово! — просияло улыбкой лицо девушки. — А кого, пани Катажина?

— А это сюрприз. Сама потом увидишь. Спокойной ночи, любая Аннуся, — и женщина выскользнула за дверь.

И только утром в костеле Анна Катерина с удивлением и даже ужасом узнала, что венчается она сама. На Кароле Станиславе. Нет, Кароль ей нравился — красивый подтянутый юноша, с романтическими длинными локонами, утонченным длинным носом и несколько печальными синими глазами, слегка напоминающий молодого Михала Казимира. Но… они были едва ли знакомы! Впрочем, и для Кароля венчание было шоком. Мать ему накануне также сказала, чтобы он приоделся для торжества, и также не сказала какого. Как это все было похоже на проделки авантюрной Катажины!

Возлюбленную же Кароля Марию, чья вина была лишь в том, что она не княжеского рода, теперь несчастный Радзивилл мог регулярно слышать в Несвижском костеле, где та пела в хоре. Причем ее голос был самым высоким и чистым, и не услышать ее было невозможно. И сие разрывало сердце молодому князю. В костел он перестал ходить.

В 1694 году Кароль похоронил мать, похоронил тихо и спокойно, без слез и депрессий… На похороны из друзей приехал лишь Микола Кмитич… А вот следующие похороны «выбили из седла» Кароля надолго.

У молодой и вполне здоровой женщины Людвики Каролины уже родились две дочери от Карла Филиппа. И теперь на свет появлялся сын…

— Какой хороший бутуз! — радовалась повитуха, опытная пожилая женщина. Людвика смотрела на новорожденного, а ее вспотевшее лицо светилось от счастья.

— Мальчик!

— Так, пани, мальчик!

— Как будет рад Карл! Он ждет сына! — вздохнула Людвика.

Повитуха тут же побежала с кричащим новорожденным к купели, чтобы обмыть ребенка.

— Хороший же ты бесенок, — улыбалась женщина, — да и мне заплатят за тебя добрые гроши! Сейчас мы тебя умоем, спеленаем и покажем отцу!

Неожиданно женщина замерла. Из комнаты, где она оставила роженицу, донесся тяжелый стон Людвики. Повитуха поспешила назад, к матери ребенка, оставив в купели мальчика… У Людвики открылось кровотечение… С ужасом уразумев, что панна Радзивилл может умереть, растерявшаяся женщина бросилась к пфальцграфине. Но было уже поздно. Людвика Каролина истекла кровью, а ее новорожденный сын… захлебнулся в купели, безрассудно забытый нескладной повитухой…

Трагическая смерть пфальцграфини панны Людвики не только стала шоком для ее родных и близких, но и сказалась на всем Великом Княжестве Литовском. Все богатые владения Людвики — Кейданы, Слуцк, Копысь, Любча, Койданово, Смолевичи, Невель, Себеж и сотни больших и малых весок — перешли к ее старшей дочери Софии Элизабете Августе, оставшейся в далекой Неметчине. Среди магнатов Литвы разгорелась новая борьба, на этот раз за право опеки над всеми этими маентками пока еще несовершеннолетней хозяйки. Основными претендентами на опекунство были, естественно, Радзивиллы и Сапеги. Сапеги, конечно же, вовремя вспомнили о договоре с Людвикой, по которому они вступали в защиту ее прав перед Собесским. Споры дошли до того, что стороны схватились за оружие. Кароль Станислав ввел свои войска, доставшиеся ему также по наследству от отца, в Копыль и Романов — местечки Сапег, чтобы дать понять, что он не уступит своих фамильных имений, а даже сможет захватить сапеговские. Сапеги подвели вооруженные хоругви, демонстрируя, что пойдут на штурм этих городов… Не желая развивать конфликт до гражданской войны, Кароль вывел свои войска…

Решением спорного вопроса занялся сенат. 21 апреля 1695 года сенаторы постановили: право опеки за королем. В случае смерти опекуна в силу вступает право Радзивиллов… Через год, 17 июня, Ян III Собесский скончался. Но Кароль Станислав так и не смог приступить к своим опекунским обязанностям, потому что в условиях временного безвластия, вызванного кончиной короля, Сапеги проявили прыть и заняли владения маленькой нейбургской принцессы…

Людвика Радзивилп

Микола Кмитич наблюдал за всем этим со стороны и искренне не завидовал Каролю Станиславу.

— Прав был мой отец, да и дядя Михал Казимир тоже, — говорил Микола. — Радзивиллы — это тяжкий крест!..

Глава 3

Новый король

И вся эта цепь событий выстраивалась причудливой кривой судьбоносной дорожкой, словно заколдованной злыми ведьмами, ведущей к выбору очередного короля Речи Посполитой, короля, который никогда ранее не смог бы попасть на польско-литвинский престол, но которого ныне костлявая рука злого рока упорно толкала на авансцену, в освободившуюся пасть дракона, зовущегося троном Речи Посполитой.

Кажется, надоело полякам, что королями «Республики обоих народов» становятся люди русские: то литвины, то русины. Так мы выберем теперь побогаче француза и будем иметь его так и эдак! Примерно так рассуждала шляхта в Варшаве на выборах нового короля и великого князя в 1697 году, через год после смерти Яна. Основными кандидатами на престол оказались француз — Анри де Конти, никому не известный «известный полководец», и свой — Якуб Собесский. Кажется, что в Варшаве многие были настроены на избрание сына покойного. Вероятно, что эта королевская партия и победила бы, если бы не мать самого Якуба Мария Собесская-д’Аркьен. Эта маленькая тихая женщина с большими кроткими глазами, став королевой, достаточно быстро преобразилась, превратившись в истеричную стерву. Ее поведение трудно было предугадать. Вот и сейчас, не веря, что ее сына изберут на трон, она заперлась в королевском дворце и принялась собирать все ценности, чтобы ничего не оставить новым хозяевам. Королевская вдова даже влезла в казну, вопя, что все золото и серебро принадлежит Собесским, то есть ей.