Сага о живых и мертвых - Юрий Валин

Рата подозрительно огляделась и остановилась под самым высоким местом стены. Когда-то здесь возвышалась башня. Собственно, и сейчас ее остов никуда не делся. Ныне вход засыпан камнями, тесаные блоки-ступеньки, ведущие на стену, давно растащили хозяйственные глорцы. Просто высокая стена неровного ракушечника, из которого сложено большинство укреплений и домов города. Еще раз оглядевшись, Рата подоткнула подол юбки и, двумя прыжками преодолев груду обломков, полезла на стену. Карабкалась девчонка резво — руки и ноги мгновенно находили щели между камнями, и легкая фигурка словно взбегала по отвесной стене. Путь был знакомый, — Рата не раз штурмовала древнюю стену.

Дурацкую привычку взбираться туда, куда взбираться нельзя, Рата приобрела еще в детстве на родном Редро. Вот там было, где полазить! Сколько девочка себя помнила, ее всегда стаскивали с головокружительных скальных круч. Бывало, и воспитывали не на шутку. Собственно, если Син узнает, может и действительно шкуру спустить. До сих пор дальше страшных угроз и десятка несерьезных затрещин дело не шло.

Рата перевалилась животом на узкий гребень стены и перевела дух. Вот так — белка мы или не белка? Под ногами оставалась стена высотой в десяток человеческих ростов. Голова свешивалась в пустой квадратный провал-колодец башни. Оба башенных перекрытия давно обвалились, из смутной тени ощутимо несло падалью. Днем Рата здесь бывала редко, но когда вниз падал солнечный свет, среди камней удавалось разглядеть кости. Исследовать заваленную башню было бы интересно, но уж слишком башня изнутри напоминала колодец. Нырнешь — не вынырнешь.

Отдуваясь, Рата поднялась на ноги, перебралась с башни на гребень стены. Прошлась вдоль осыпавшихся зубцов. Смотреть на верхушки платанов, шелестящие у ног, было здорово. Порт отсюда видно плохо, но и порт и кварталы у Краснохолмской дороги Рата отлично знала и так — в первые дни о-го-го, как с поручениями пришлось побегать. Ученица остановилась на относительно ровной площадке. Легкий ветерок с выгоревших холмов сушил пот на лбу. Когда это лето кончится? На Редро такой жарищи сроду не бывало. Ладно, время поджимает.

Рата приняла упор лежа и в два приема выполнила сотню «воспитаний». Кряхтя, села на камень и свесила ноги вниз. По тропинке, громко разговаривая, прошли двое плотников. Один нес длинную пилу. Надо думать, в Ткацком квартале работали. Наблюдательница усмехнулась в затылки рабочим. Вот так бывает, — сидишь на самом виду, а тебя никто не видит. Лишь листва платанов о своем тысячей языков шелестит.

Еще полусотня отжиманий. Рата с трудом села. Руки дрожали, стена опасно покачивалась, — это конечно, только кажется. Ничего, зато на сердце полегчало, — считай на вечер из «воспитаний» всего треть и осталась.

Спускаясь по стене, — здесь камни лежали удобно, почти лестницей, Рата вспоминала, как первый раз пришлось поклоны лежачие бить, себя воспитывать. Тогда Леди научила-заставила. Нет, «научила-заставила» сказать неправильно. Скальд должен правильно вещать — «постичь помогла, к истине тропу приоткрыла». На самом деле, рявкнула тогда Леди — «Упор лежа! Двадцать раз отжаться. Время пошло!» Пыхтела тогда Рата, ручонки слабенькие были, обида детская душила, слезы капали. Только Леди попробуй ослушаться — руки у нее железные, пару раз за ухо брала — хуже клещей. Да что за ухо — у нее голос такой: чуть повысит — взрослые воины, как мышки дрессированные, шнырять начинают. Вот о ком сагу бы сложить, да нельзя. 

«Была средь нихКоролева войны,Безжалостна и зеленоглаза,Дорога еешла на север всегда,и…»

Хм. Рата спрыгнула на землю.

Да, далеко они все ушли. И Леди, и одноглазый Хитрец, и многомудрый селк Сиге. И Дурень с ними сгинул.

Тьфу! О чем не подумаешь, мысли туда же сворачивают. А между прочим, торопиться нужно.

К морю Рата не пошла. Все равно не успеть, да и не любила ученица-приказчица купаться в соленой воде. О себе юная госпожа Белка всегда оставалась мнения довольно высокого, но знала за собой один изьянчик. Боялась глубины Рата. Плавать умела, но страх ноги-руки жутко сковывал. Здесь, в Глоре, само собой, никому не признаешься. Привыкли они здесь на песчаных пляжах плескаться, веселиться. Вот на Редро девчонку бы поняли. Там знали: умеешь плавать или нет, а в море твоей жизнью только боги владеют. Захотят — жить оставят, не захотят — к себе заберут. Вот Рату как-то и поманили к себе боги. Тяжкий оказался путь: тонула, тонула, и все никак мученья не кончались, все дальше уводила зеленая тьма, темнела, темнела, пока густотой соленой в горло не хлынула.… Утонула тогда Рата, захлебнулась, да не до конца. В тот день Дурень соплячку из глубины к солнцу и дыму горящих драккаров вытолкнул. Ох, славный денек был, в жизни не забыть.

Вспоминать было и стыдно, и приятно. Вытащил Дурень, хотя за мальчишку принял. Ну разве была она тогда похожа на мальчишку? В парчовом платье, с восемью торчащими мокрыми косицами, в побрякушках дорогих? Краска да помада по лицу текли, — кукла жуткая. Ой, до сих пор стыдно.

Давно это было. Год уже прошел, можно считать. С тех времен только мешочек с украшениями и остался. Тогда Леди побрякушки заставила снять, по жалкой сережке в каждом ухе только и разрешила оставить. Ну, драгоценности, конечно, законными трофеями считались. Только потом, когда Леди со своими на Север ушла, оказалась, что побрякушки Раткины передали на хранение новой хозяйке. Син как-то предлагала ученице камешки в ушах поменять, да Рата отказалась. Что там менять? Сейчас в правом ухе два прокола осталось, в левом один-единственный. А ведь было, как положено — от мочек до самого верха уха украшения красовались. Тяжело, конечно, столько серебра и камешков таскать, зато шикарно. Высмеяла Леди безжалостно, почему-то елкой-недоростком обозвала. А зря, между прочим. Шикарный обычай на Редровых островах был. Здесь так не носят. И Дурень тогда с интересом посматривал. Вспоминает он тот день лихой или нет?

Рата перешла по узкому пешеходному мостику Гвоздичный канал. В пахучем канале, конечно, только сумасшедший купаться станет. Ученица резво свернула направо, подальше от домов, выросших вдоль осевшей Внешней стены. Окраина города. По вечерам здесь опасно — ограбят, а то и прирежут. Ну и девчонки, конечно, свое отгребут. Да и дикие дарки сюда наведываются — внешняя стена охраняется символически, только на башнях стражники дремлют. Дарков Рата не сильно опасалась — до сумерек время еще есть.

Ручеек вытекал прямо из густых кустов — непролазные заросли тянулись от самой стены. Вода чистая, вонь от канала, куда впадает ручеек, сюда не доходит. Чего еще неизбалованной девушке желать? Тем более, когда на твоем теле отметины есть, которые посторонним лучше не видеть.