Специалист в Сибири. Немецкий архитектор в сталинском СССР - Рудольф Волтерс

Послевоенная судьба Волтерса, его близкие и сложные отношения со Шпеером, его активная публицистическая деятельность могут быть темой отдельного исследования.

В мемуарах, хранящихся сегодня в Немецком федеральном архиве, Волтерс увлекательно, иронично и серьезно описал свою удивительную жизнь. Там можно найти и многое из того, что не вошло в книгу «Специалист в Сибири». Например, градостроительные проекты Волтерса для Новосибирска, письма, которыми он обменивался с русскими друзьями, еще пару лет после свое отъезда из СССР, описание случившейся с ним там романтической любовной истории.

Творческая судьба Рудольфа Волтерса должна быть хорошо понятна поколению его советских ровесников и коллег, учившихся в 20-е годы и несколько раз вынужденно менявших стили и убеждения в силу сложившихся обстоятельств.

Уникальность Рудольфа Волтерса состоит в том, что он оказался причастным ко всем вариантам европейской архитектуры XX века, включая архитектуру двух главных тоталитарных режимов. И еще в том, что он оставил честные и очень полные воспоминания о своей жизни. На это, кажется, никто из его советских коллег так и не решился.

Предисловие к первому изданию

Среди немецких книг о Советском Союзе преобладают те, которые написаны журналистами. Все они с той или иной степенью добросовестности описывают в первую очередь самые интересные большие проекты «социалистического строительства», и прежде всего то, что было им показано под руководством любезного ГПУ Собственно о русском человеке, который находится в гуще этих событий, о его жизни и работе узнать можно крайне мало. Однако именно в процессе работы лучше всего познается человек, принадлежащий к чужому народу. Поэтому, если я не описываю пятилетние планы и не набиваю книгу до отказа цифрами, а лишь вспоминаю свои приключения как «специалиста» среди русских, то только для того, чтобы правдиво осветить «нутро» одной из многочисленных клеточек Советского Союза тому, кто и сегодня представляет себе Советский Союз окутанным пеленой тайны.

Ни на что другое эта книжечка не претендует.

Рискуя понизить документальную ценность книги в глазах некоторых читателей, я, тем не менее, поместил в нее вместо фотографий рисунки моего спутника и товарища, дипломированного инженера Генриха Лаутера, которые были созданы во время наших совместных поездок по Сибири и Туркестану. Эти наброски, сопровождающие текст, воспроизводят действительную атмосферу гораздо лучше, чем фотографии, которые редко можно назвать «документами», так как отбираются они всегда с очень субъективной точки зрения.

Прибытие в Москву

Негорелое. Автомобильная поездка. Отдельная комната. Мавзолей. Езда на трамвае.

30 мая 1932 г. я выехал в Москву как специалист по проектированию вокзальных зданий.

Перед этим я совершенно случайно узнал, что берлинское представительство советского Наркомата транспорта уже давно и безрезультатно ищет архитектора такой специализации. На мой запрос русский представитель в Берлине тут же предложил десятилетний контракт с зарплатой 600 советских рублей в месяц. Времена высоких валютных окладов прошли, это я знал. По словам представителя, на 600 рублей в России я смогу жить так же хорошо, как в Германии на 400 рейхсмарок. Этого было мне достаточно. Представитель был серьезным мужчиной средних лет и производил такое убедительное впечатление, что я забыл обо всех своих многочисленных сомнениях. Тем не менее я сократил срок контракта, решив для начала отважиться только на один год. Меня привлекала не столько работа над большими проектами, сколько сама огромная, таинственная страна, о которой с такой страстью было написано много хорошего и плохого.

Скорый поезд из Берлина доставил меня через Польшу в Негорелое, лежащее на русской границе.

Поезд медленно вкатился на маленькую станцию, проехав под своего рода триумфальной аркой, на которой было что-то написано большими буквами по-русски. Прибывший этим же поездом болгарин, восторженный почитатель России, перевел: «Привет рабочим Запада». Следовательно, это касалось и меня. На обратной стороне арки было написано: «Коммунизм уничтожит все границы». Прекрасные слова для 160 миллионов запертых советских граждан!

Над новым одноэтажным зданием вокзала развивается разорванное ветром красное полотнище. Немногочисленные солдаты в красивых, длинных, достающих почти до земли шинелях и в немного комичных остроконечных шлемах из серого войлока неподвижно стоят перед вокзалом.

Поезд останавливается. У меня забирают паспорт и ведут вместе с остальными пассажирами в большой зал. На длинном столе мы раскладываем свой багаж, который тщательно, до последней мелочи, осматривается. Особая комиссия проверяет книги, журналы, чертежи. Почти два часа длится эта процедура. Потом я получаю в кассе причитающиеся мне командировочные в размере 7 рублей 50 копеек. Пока что это все мое состояние. Выхожу из таможни через другую дверь и сажусь в русский поезд, готовый к отправлению. В четырехместном просторном купе, которое мне указала проводница, три места уже заняты — два молодых венгерских специалиста, одного сопровождает жена. Мы знакомимся. Такие же новички в России, как и я. Запрыгиваю на одну из свободных верхних коек и пытаюсь там устроиться вместе со своим багажом по-домашнему.

Наступает вечер, когда состав наконец приходит в движение, и с неторопливостью пассажирского поезда отправляется в Москву. Массивное облако пыли преданно сопровождает нас всю дорогу. Несмотря на то, что двойные окна купе закрыты наглухо, крохотные песчинки проникают внутрь сквозь оконную замазку, так что скоро все покрывается тонким серым слоем пыли, и слышно, как скрипит на зубах доброкачественный немецкий бутерброд, в который я с аппетитом вгрызаюсь. Поезд движется очень мягко, без толчков, поскольку шпалы лежат на песке и насыпь заметно проседает.

Первую ночь я сплю так крепко, что просыпаюсь только тогда, когда мы уже приближаемся к Москве. Времени едва хватает на то, чтобы худо-бедно очиститься от пыли, которая лежит повсюду и даже забивается в поры.

Поезд вкатывается на главный вокзал. Я выхожу с чемоданом и папкой. Было бы неплохо знать пару русских слов, говорю я себе. Но в Берлине все произошло так внезапно, что времени на подготовку уже не было. У заграждения кто-то обращается ко мне по-немецки: «Куда вам нужно, товарищ?» Я показываю человеку, одетому в простую рабочую одежду, бумажку с адресом места моего назначения в Москве, полученную в русском представительстве, Он читает, кивает, пожимает мне руку, дружелюбно забирает папку, оставляя мне чемодан, и говорит: «идемте, товарищ». Мы садимся в автомобиль, вероятно, в служебную машину наркомата. Напрасно упрашивал я моего сопровождающего взять с собой сразу же большой чемодан, прибывший в багажном вагоне. Уже в этой ситуации я заметил, что товарищ понимает немецкий весьма относительно. Он внимательно осмотрел чемодан, который показался ему слишком большим, и сообщил мне с серьезным лицом: «завтра», на что я тут же согласился — тогда я еще не знал, какое растяжимый смысл вкладывают русские в это словечко.