КВАZИ - Сергей Лукьяненко

- Наверное, вы не дослушали сообщение, - предположил я. – Потому что со справедливостью вышло… не очень.

Виктория приподняла одну бровь. Очень человеческим и очень ненатуральным жестом.

- Когда дознаватель вошёл в квартиру, там было уже двое восставших, - сказал я. – Дознаватель был вынужден применить оружие. Они мертвы. Окончательно мертвы. Им отрубили головы.

- Как? – спросила Виктория. И моргнула. Лицо у неё стало глупое, как у обычной живой женщины.

- Мачете.

- Я не об этом, идиот! – закричала Виктория. – Как, как, как это произошло? Почему это произошло? Это неправильно, так не должно было произойти!

- Преступление не может быть правильным по определению, - сказал Михаил.

Виктория мгновенно успокоилась.

- Вы правы. Но это очень печально. И очень несправедливо. Виктор был очень талантливый учёный. Это огромная потеря.

Разумеется она не выглядела страдающей. Удивительно было то, что она вообще повысила голос и принялась ругаться. Кваzи, которая любила мужа? Чушь. Она могла его любить после смерти и возвышения только в одном случае – если бы они были знакомы раньше.

А они не были.

Она могла любить секс. Банально любить секс так, что после смерти и возвышения эта черта её личности стала основной. Кваzи развиты односторонне – то, что было для тебя главным при человеческой жизни останется твоей единственной целью на грядущую вечность. Вот Михаил был полицейским и, похоже, хорошим. Он стал полицейским-кваzи, пусть они и называют эту работу иначе. Мелкий политик, мэр провинциального городка, после возвышения стал гениальным политиком – и превратился в Представителя, главу всех кваzи России. Он остановил войну между живыми и мёртвыми, точно так же, как её остановил в Германии лидер партии зелёных, а в Штатах – губернатор Калифорнии.

Виктория могла любить секс или семейную жизнь, и выйти замуж за человека. Но смерть этого человека не должна её тронуть. Человек для неё был бы лишь винтиком в механизме, который легко заменить.

Да если даже она его и полюбила! Хорошо, допустим, что смыслом её новой жизни была любовь. Так убивать-то зачем?

Что-то не сходится.

Ничего не сходилось!

- Вся наша работа теперь надолго остановится, - с явным разочарованием говорила Виктория. – Пока мы найдём того, кто заменит Виктора, пока он войдёт в курс дела…

Так вот оно что. Противно, но не преступно. Она переживает, что её покойный муж не сможет продолжить свою работу.

- Сочувствую, - продолжал тем временем Михаил. – А над чем он работал?

- Никаких глупостей из разряда «излечить всех восставших», если вы об этом, - Виктория поморщилась. – Рядовые скучные исследования вируса ветряной оспы. Ищем новые лекарства. Через пять лет, если повезёт, эти разработки дадут неплохую прибыль.

- Зачем её лечить-то, - сказал я. Не нравилась мне эта женщина, и дело было не в том, что она кваzи. – Зелёнкой помазать и пройдёт. Все болели когда-то.

- Дети переносят легко, взрослые – крайне тяжело, - пояснила Виктория. – Лекарство востребовано.

Михаил покивал. Спросил:

- Можем мы посетить ещё раз вашу квартиру? Тела уже увезли… ещё раз соболезнуем. Но вдруг что-то осталось незамеченным?

- Пожалуйста, - Виктория небрежно взмахнула рукой. – Я, вероятно, сегодня останусь ночевать на работе. Будет очень одиноко в пустой квартире. У нас тут хорошие комнаты для отдыха…

Её уже явно не волновал мёртвый муж. И то, что мы будем делать в квартире – тоже. Она не боялась, что мы там что-то найдём.

- А я ведь вначале подумал, что вы как-то причастны к смерти мужа, - сказал я неожиданно для самого себя.

Михаил посмотрел на меня, но ничего не сказал.

- Как? – спросила Виктория. Она уже начала было привставать, но при моих словах села снова. – Насколько я понимаю, убийство произошло после моего ухода. Уже когда я была в институте.

Я кивнул.

- Здесь моё пребывание постоянно контролируется, - Виктория указала взглядом на потолок, на поблёскивающую линзу камеры. – Я никуда не выходила из здания. Допустим даже, что это я наняла убийцу. Но разве могла я уговорить его остаться наедине с мёртвым телом и послужить восставшему кормом?

- Если мы продолжим это занятное теоретизирование, - сказал я, - то вы могли нанять человека: убить вашего мужа, а потом что-то найти в квартире. Мы выяснили его личность, это преступник, уже дважды сидевший за грабёж. Он застрелил вашего мужа…

- И стал что-то искать, прекрасно зная, что мёртвый вот-вот восстанет? – Виктория улыбнулась. – Нелепо. Он бы отрубил трупу голову или хотя бы связал мёртвого. Восставшие поначалу слабы и неповоротливы. Зачем же служить кормом?

- Да, - сказал я, глядя на Викторию. – Это и впрямь нелепо. Никто не согласится на такую смерть.

Михаил встал.

- Простите моего коллегу за его предположение, - сказал он. – Денис не очень доверяет нам. Что, конечно же, нелепо. Простите за беспокойство. Наши соболезнования.

- Всё в порядке, - сказала Виктория, вставая.

Встал и я. Что-то было не так, что-то было неверно.

Но у меня не было никаких доказательств, никакого мотива и никакой связи между убийцей и Викторией.

- Было очень приятно с вами познакомиться, - внезапно сказал Михаил. И поцеловал Викторию в губы.

Женщина-кваzи вздрогнула и отшатнулась от мужчины-кваzи.

Михаил облизнул губы. Язык у него тоже был синий.

- Очень необычно, - сказал он. – Не могу сказать сразу, что это за вещество. Но я полагаю, оно было на ваших губах с утра? С того момента, как вы, выйдя за дверь, поцеловали нанятого вами… или правильнее сказать соблазнённого вами человека в губы, впустили в квартиру и ушли? Сколько у него было минут, прежде чем его разбил паралич? Пять, десять? Пятнадцать? А потом он был в сознании? Видел, как ваш мёртвый муж встаёт и бредёт к нему, чтобы начать питаться?

Виктория одной рукой схватила тяжёлое кожаное кресло, вздёрнула в воздух и обрушила на голову смешного старого полицейского.

Будь он живым – она бы его убила. Даже если он бы успел прикрыться руками.

Но они оба были кваzи и Михаил отбил удар.

Виктория бросилась прочь из холла. Я кинулся за ней, выдёргивая пистолет из кобуры.

- Не стрелять! – крикнул Михаил, проносясь мимо меня. Фалды старого пиджака развевались за его спиной. – Не смей, пацан!

Я опустил пистолет и, сжимая перед собой двумя руками, побежал следом за ними.

Михаил догнал Викторию у лестничного пролёта. Прыгнул, повис на спине, сбил – они закувыркались вниз по лестнице. Грохот от удара черепов о ступеньки был такой, что меня передёрнуло. Даже в падении кваzи пытались разбить друг другу головы – единственный по-настоящему уязвимый орган.

А потом Михаил сломал ей шею.

Услышав мерзкий влажный хруст я всё понял и замедлил бег. Не хватало мне повторить такое падение… я после него не встану, я после него восстану…

Доставая на ходу наручники – специальные, усиленные, для кваzи, я спустился к Михаилу. Тот сидел придерживая подёргивающееся тело Виктории. Свою пару наручников он уже надел ей на ноги. Молча поймал мою, сковал кваzи руки.

Потом мы минуту сидели и ждали. Я тяжело дышал и сожалел о том, что не курю - было бы на что списывать одышку. Михаил просто смотрел на кваzи. Он и впрямь был хорошим полицейским – он смотрел на неё с сочувствием.

Потом шея Виктории хрустнула и вправилась. Она открыла глаза. Посмотрела на нас. Подняла руки и изучила наручники. После чего сказала:

- В этом больше нет нужды.

- Ничего, поносите немного, - сказал я. – Зачем? Зачем вы это сделали?

Женщина-кваzи смотрела теперь только на меня. Потом улыбнулась и спросила:

- Вы когда-нибудь любили?

- Доводилось, - сказал я.

- Я не могла больше смотреть, как мой любимый человек старится, - сказала она. – Теряет форму, привлекательность, ясность ума… Когда-нибудь он стал бы кваzи… но вот таким… старым и нелепым… - она презрительно посмотрела на Михаила. - В то время, как настоящая, полноценная, высшая жизнь – рядом. Надо лишь умереть, пройти неприятный этап… и воскреснуть. Вечно молодым.

- Вечно мёртвым, - шёпотом сказал я.

- Вечно молодым, - повторила Виктория и замолчала.

- Любимых убивают все, - сказал Михаил и рывком поднял Викторию со ступенек. – Но не кричат о том. Трус поцелуем похитрей. Смельчак – простым ножом.

- Стихи пишете? – поинтересовалась Виктория.

- Это Оскар Уайльд, дура дохлая, - сказал я. Покосился на Михаила. – И дело не в том, что дохлая, а в том, что дура.

Михаил потёр правый бок, очень натурально вздохнул.

- Рёбра болят. Три ребра, а они почему-то дольше всего срастаются. Денис, вызовите опергруппу, пожалуйста.

Ночная Москва красива. Когда-то я думал, что навсегда разлюбил ночь.

Ничего, привык понемногу…

- Куда вас отвезти, Михаил? – спросил я.