КВАZИ - Сергей Лукьяненко

Головой я изо всей силы ударил его в лицо, одновременно коленом – в пах. Кваzи отпрянул, долю секунды колебался, а потом бросился к балконной двери. Я, упав на одно колено, выпустил две пули ему в спину, но, нажимая на спуск, уже понимал, что промажу.

А кваzи, не оборачиваясь, перемахнул через перила и полетел вниз.

Когда я выскочил на балкон, кваzи как раз выбегал со двора. Его грузная фигура мелькнула и исчезла за углом соседнего дома.

Мне хватило ума не стрелять. Ну и, конечно же, не прыгать. Я не кваzи, чтобы шутя сигать с десятиметровой высоты…

Я посмотрел вниз – там ли консьержка. Но её у подъезда не оказалось.

Проклятье.

- Гражданин следователь! – донеслось от дверей квартиры. – Гражданин следователь, у вас все в порядке?

- Я не следователь, я дознаватель! – пряча пистолет в кобуру, откликнулся я. – Все в порядке.

Вернувшись к тому месту, откуда я стрелял в кваzи, я прикинул угол. Все было в порядке, пули ушли в небо, а не улетели в окна соседних домов. Благослови, Господи, низкую застройку в центре и вколоченные в подкорку рефлексы.

- Виктор Аристархович… - тоскливо воскликнула консьержка, оказавшись в дверях кабинета. – Ах, Виктор Аристархович, как же вы так! Зачем же вы так…

Я покосился на неё и решил, что она совершенно искренна. За её спиной маячил дворник – молодой таджик с лопатой в руках. Лопата была штыковая, хорошо наточенная и я кивнул таджику с одобрением.

- Вы не видели этого, второго? – я катнул голову носком ботинка.

- Нет! – консьержка замотала головой. – Нет, нет! Он не входил! Вот как супруга профессора вышла, я все время на месте была. Никто не входил!

- У вас же есть камера в подъезде? – уточнил я. – Не волнуйтесь, посмотрим, как и что…

- Я его видел, - сказал таджик, сглатывая. Русский язык у него был чистый, видимо, вырос парень уже в Москве. – Он рано-рано через двор проходил, я мусорные баки вывозил.

Я снова посмотрел на консьержку.

- Я с семи на смену заступила, - поспешно сказала она. – А ночью сегодня не было сменщицы, но дверь подъезда закрыта, разве что впустил кто из жильцов…

- Вас никто ни в чем не обвиняет, - сказал я. – Разберёмся. А пока покиньте место происшествия.

Только после того, как консьержка и дворник, все ещё нёсший лопату наперевес, вышли, я позволил себе снова взять рацию.

Полицейский участок у нас маленький, потому что мы расположены в центре. Конечно, тут тоже живут люди, да и офисов-магазинов вокруг полно. Но все-таки с окраинными спальными районами не сравнить. Работы меньше, персонала, соответственно, тоже. Да и те, кто есть, занимаются большей частью воровством и мошенничеством.

Зато дознаватель по смертным делам один.

Это я.

- Денис, ты понимаешь, что ты у нас единственный дознаватель по смертным делам? А?

Я посмотрел на начальника участка и кивнул.

- Да, Амина Идрисовна. Я понимаю.

Если начальник полицейского участка женщина – это уже плохо. Если это женщина восточная – совсем ужасно. Не потому, что женщина или восточная женщина чем-то уступает мужчине на такой работе. Нет, не уступает. Но чтобы доказать всем и вся, что ты можешь командовать несколькими десятками суровых мужиков, женщине (а тем более – восточной женщине) приходится долго и старательно всем доказывать, что у неё тоже есть яйца, причём стальные и весом в пуд. А к тому моменту, когда ни у кого вокруг нет в этом и тени сомнений, жёсткость становится привычкой и образом жизни.

- Так какого хрена у тебя, старлей, из двадцати выездов на смертные случаи – тринадцать обезглавленных трупов?

- Это опасная работа, Амина Идрисовна, - очень неудачно сказал я.

- Ах, опасная? – с подозрительным сочувствием воскликнула подполковник Даулетдинова. – Да что ты говоришь? Очень страшно было, да?

Красивая ведь тётка, в самом соку ещё. Муж есть. Трое детей – когда родить-то успела? Интересно, дома тоже она командует? Или дома всё, как положено – муж господин?

- Амина Идрисовна, я виноват, - вздохнул я. – Ну посудите сами, ничто не предвещало… Консьержка заподозрила, что профессор застрелился. Я тоже так подумал, вошёл, соблюдая осторожность… профессор уже встал, но я только потянулся за сетью, а на меня набросились сзади! И профессор сразу ускорился, вы же знаете, он поел, а они как поедят – быстрые…

- Я вижу, что ты врёшь, - сказала подполковник с презрением. – Хотя не во всём… Ты и впрямь о втором не подозревал. Но ты мог успеть их обездвижить. Не сомневаюсь.

Я вздохнул.

- Ты хороший человек, Денис, - неожиданно сказала Амина Идрисовна и я напрягся. – Мне очень не хочется тебя увольнять. Но на тебя было уже три заявления от кваzи.

- Два! – поправил я.

- Три. С тем баскетболистом. С мальчиком, которого сбила машина. И вот сейчас, с профессором и его убийцей.

- Когда успели-то, - пробормотал я, лихорадочно соображая.

- Днём, ты ещё и в участок не успел вернуться, - начальник нахмурилась, её явно тоже смутила скорость реакции кваzи. – Там на месте никого не было, когда ты восставших укоротил?

- Ни одной живой души, - ответил я.

- Очень, очень всё плохо, - сказала Амина Идрисовна, прогуливаясь по кабинету. Я сидел, как провинившийся школьник, и следил за ней краем глаза. – Норма окончательной смертности при задержании восставших – двадцать процентов. У тебя шестьдесят пять. Тебе надо увольнять. В лучшем случае… в лучшем, Денис!.. могу отправить тебя на бумажную работу. Устроит?

Я молчал. Не стала бы она заводить такой разговор лишь для того, чтобы сообщить об увольнении или переводе. Время не стала бы тратить, будь все решено.

- И никаких вариантов? – спросил я, не поднимая глаз.

- Будешь работать в паре, как во всех нормальных участках.

Это было неприятно. Но это было меньшее из зол.

- Если так необходимо… - я вздохнул. – У нас штатное расписание забито, с кем же я буду…

- Это тебя пусть не волнует, - ответила начальник. – К счастью, кваzи сами предложили вариант, - она нажала кнопку на селекторе и скомандовала. – Пусть Михаил Иванович войдёт.

Дверь кабинета открылась и внутрь вошёл, очевидно, Михаил Иванович.

Немолодой, грузный, в старом пиджаке с широкими лацканами.

С кожей серо-голубого оттенка.

Кваzи.

Тот самый, в котором я стрелял сегодня утром.

У меня внутри все похолодело.

- Михаил Иванович, познакомьтесь, это Денис Симонов, наш дознаватель по смертным делам, - сказала Амина Идрисовна. – Очень старательный сотрудник.

- Я заметил, - сказал кваzи, протягивая мне руку. – Михаил Иванович.

Никаких эмоций у него на лице не было. Ну и откуда им там быть, у кваzи. Ни иронии, ни злости, ни злорадства.

- Михаил Иванович только сегодня прибыл из-за Мкада, - продолжала Амина Идрисовна. – У него очень хорошие рекомендации, он… Михаил Иванович, вы же были сотрудником правоохранительных органов до… в прошлой... в прошлом?

Приятно видеть, что наша суровая начальница может замяться.

- В прошлой жизни, до смерти, я был участковым, - сказал Михаил Иванович. – В маленьком городке Мышкине, в Ярославской области.

Он так и продолжал стоять с протянутой для рукопожатия рукой, глядя на меня.

- Денис Игоревич! – с нажимом произнесла начальник.

Я встал и протянул кваzи руку.

- Денис Симонов, старший лейтенант, дознаватель смертных дел, - сказал я.

И пожал руку мертвяку, в которого сегодня безуспешно стрелял.

Рука Михаила была крепкой (неудивительно) и горячей (само собой). У кваzи нормальная температура тела – тридцать семь целых девять десятых градуса. А ещё они в полтора-два раза сильнее среднестатистического человека.

- Я уверен, что мы сработаемся, - сказал кваzи. – Зовите меня просто Миша.

- Непременно, - ответил я и улыбнулся. – Зовите меня просто Дениска.

Мы смотрели друг на друга, крепко сжав ладони.

- Очень мило, - с сомнением сказала начальник. – Я рада. Тогда, возможно, вы закончите дело, которым с утра занимался Денис? В качестве вживания в обстановку… простите, Михаил Иванович!

- Ничего страшного, - ответил кваzи, не поворачиваясь к ней. – У меня нет предубеждений к слову «жизнь». Это ведь только слово. Пойдёмте, Дениска?

- Пойдём, Мишка! – сказал я.

И так, держась за руки, мы вышли из кабинета нашей суровой восточной начальницы. Я широко улыбался, Михаил смотрел на меня.

В коридоре участка никого не было.

Мы отошли от дверей на два шага и остановились.

- Ну? – просто спросил кваzи.

- Если ты хоть кому-то скажешь хоть единое слово… - прошептал я.

Увы, он ждал продолжения. Пришлось продолжить.

- Я тебя зарою, нежить.

- Мёртвого не так легко убить, юноша, - сказал Михаил Иванович, старый кваzи, только утром приехавший в Москву из земель мёртвых.

- Я умею, - сообщил я.

Он пожал плечами.

А в следующую секунду я оказался прижатым к стене, и ноги мои не доставали до пола с полметра. Старый мёртвый участковый держал меня одной рукой, сгребя в кулак форму так, что затрещали лацканы, а от рубашки полетели пуговицы.