Аристократы - Баса
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пальцы сами забарабанили по столу от предвкушения. Попался, глупый наследник!
— Ничего особенного. Глупости. Твои акции, — стрельнул указательным пальцем в направлении «друга». — Колчака…
— Колчак? — вопросительно озвучил, но по выражению лица не понятно, что подумал, а мне собственно все равно. — Предполагаешь я идиот продать своих КМД-ов? У тебя ум от радости вытек из ушей? К тому же, я не вступил в права наследования, если не помнишь? После марта Колчак мой…
— Не… не… не… — махнул рукой. — Не боись, я не претендую на 49 %, мне бы три твоих от рождения?
— Три!? И все!?
— И все, — кивнул я, какое отличное настроение, как будто на каруселях, на мертвых петлях катался и остановиться не мог от адреналина в крови. Он меня изнутри сжирал. — А нет… еще поставщика верни моему отцу, он рвет и мечет!
Я привстал со стула, на котором раскачивался. Напротив Хаски, разделенные деревянным рабочим столом, а тот просчитывал варианты, пытался проанализировать мои поступки.
— Правда, я Ананину немного с парнями потрепал. Ты уж извини, твой клад мне понравился, грешно было не воспользоваться.
Пока говорил, отодвинул ящик в столе с моей стороны, тем самым скрывал улыбку на лице и доставал документы. Теперь поднял бумажки перед нами вверх.
— Настрочил на радостях? — спросил Хаски, а я швырнул ему на другой конец стола.
— Валяй. Ставь закорючку и на Ананину больше не претендую, — ответил.
В тексте так и звучала строчка: «Права на Бастарда такого-то не имею». Хаски изучал договор внимательно, а у меня руки от предвкушения подрагивали под столом. Беспрерывно штормило на мертвых петлях, и распирало от желания увидеть финал поездки.
Рядом с ящиком на столе находилась маленькая, непримечательная, красная кнопка. Нажал на нее, неведомо для Хаски. Через десять секунд будет охрана, как раз вовремя.
Хаски поставил закорючки на листах.
Столько лет выискивал слабости в его жизни, мечтая мордой опустить в грязь, этого зажравшегося наглого ублюдка. И тут появляется это чудо-Ананина! Да кто бы мог подумать. Хаски — ты труп!
— Где Ананина? — со смехом не смог бороться.
Поездка на каруселях закончилась. Я жив, во мне бурлил адреналин, буйствовал. И я не сдержался положил ладонь на стол, второй сгреб документы. И смеялся, смеялся, с победой в руках, ощущая, как удовольствие лилось по крови, фонтанировало едва не от оргазма. Победа, сладкая, щемящая разлилась по телу.
Хаски медленно встал с места. И в этот момент в дверь ворвалась охрана с ружьем, прицелившись в посторонних в помещении, а лишний — Хаски. Его энергетическая аура не числилась в штате.
— Не знаю, где Ананина. Ищи, где хочешь. На нее не претендую, но где она знать не знаю. Она сбежала из твоего клуба, не пожелала быть моей девочкой! Верна тебе была до конца!
Наследник дернулся в моем направлении, гамма эмоций взорвалась в его глазах и жестах. Хотел направиться ко мне, но отпрянул едва получил тычок в спину от оружия.
— Нарушение общественного порядка, господин, — заметил военный в маске, направляя дуло в лопатки постороннего. — Вы на охраняемом объекте!
Бинго. Хаски получил первое в своей жизни поражение, и я ему свидетель. Мой триумф!
Глава 3 «Поиск-прятки»
POV Вильмонт.
Шесть дней. Спокойных, мертвых дней. Что делать? Смотреть телевизор — не было желания, с кем-нибудь поговорить. С кем? Друзей близких никогда не было. О чем рассказать?
Есть не хотелось, спать опасалась. Боялась заснуть и проснуться от тех рук, которые всегда будили посреди ночи, владели мной, трогали везде и всюду, как будто стирали любые упоминания о прошлых ласках, полученных кем-то до него.
Одна мысль билась в голове, как мои девочки и всё ли с ними хорошо? Только это возвращало к жизни на несколько секунд, а потом опять темный туман.
Ела, когда совсем загибалась от скулящего живота, а так валялась трупом в комнате и смотрела вверх. Как покойник сложила руки под грудью и изучала омерзительный, тошный цвет потолка. Дурацкие лампочки, и даже по ночам повторялась эта картина. Пустые глаза в потолок, где отражались тени корявых ветвей дерева из окна.
Что-то нарушили внутри, целостность какой-то конструкции, надломили прочный стебель и его не склеить, не сшить, не сплавить, ничего не сделать. А осколки в сердце по-прежнему кровоточили внутри, как и шесть дней назад, у Ирины.
Не хотела находиться в этом доме, здесь всё напоминало о проклятом дне четыре месяца назад, когда бежала от Пб-ников. В этот каменный дворец не успела вернуться, прежде чем жизнь подставила подножку.
Через километр невидимая граница со Страдовцами, река — Гробница и дом некогда Анны Ананиной и Ивана. Я даже его фамилию не узнала.
Усмехнулась потолку отвратительно-белому, а я до не возможности грязно-черная. Во мне ничего хорошего, как прежде. Во мне — гниль.
Есть охота, но встать лень… После часа борьбы с голодом все-таки решила встать.
Прошла по прохладному темно-коричневому паркету по направлению к туалетному столику справа от кровати.
И вот она я. Нет татуировок, родинка маленькая под глазом, темные волосы, если не расчесать после ванной кудрявились. А в голубых глазах — истинный страх, водоворот презрения к самой себе. Блеклый какой-то взгляд.
И краситься не хотелось, и одеваться не для кого, ходила в старых потертых джинсах, и кофте с длинным рукавом. Присела на пуфик, справа на туалетном столике — три ящика. Отодвинула самый верхний и оглядела аккуратное содержимое. Видимо, после моей кончины, мама привела в порядок ящики.
Самый главный документ — прямоугольный в голубой обертке, который давал право жить Аристократкой. Раскрыла и изучила свое лицо на первой странице. Кажется на той фотографии совершенно другой человек, беззаботный, улыбчивый, там есть намек на улыбку. Хохотушка, заводила Анна Вильмонт. А я кто теперь? В отражении зеркала больше не тот человек.
Захлопнула документ, вернула в ящик и отправилась на выход. По коридору прошла, мимо дверей остальных членов семьи.
По ощущениям дома никого: лишних шагов нет, темнота везде. Включила свет в коридоре и направилась к лестнице.
Звонок внизу от входной двери заставил немного прибавить шаг. Поскольку охранники пропустили на территорию, значит кто-то из хороших знакомых, но без ключей.
Приоткрыла входную дверь, сердце обрадованно пропустило удар.
Это как радуга после обильного дождя, красивая, разноцветная, приковывающая взгляд своим великолепием.
Это как чудо-волшебник, что аккуратно вырвал щипцами осколки из моего сердца:
— Привет, Вильмонт, я захватил твоих любимых
