Черная беда - Ивлин Во

Непроницаемая темнота отзывалась глухим барабанным боем неизвестных завоевателей. На узких городских улочках велась какая-то потаенная и в то же время необычайно активная деятельность. Одни, прячась в подворотнях, незаметно, словно призраки, сновали взад-вперед по улицам; другие, запершись у себя в домах, лихорадочно рассовывали по укромным местам какие-то свертки, шкатулки с монетами и драгоценностями, картины и книги, позолоченные рукояти шпаг старинной работы, доставшиеся им по наследству, дешевые украшения и безделушки из Бирмингема и Бомбея, шелковые шали, духи - словом, все, что наутро, когда город подвергнется разграблению, могло попасться на глаза. Сбившихся в кучу женщин и детей либо прятали в погреба и подвалы, либо гнали в поле, за городскую стену. Вместе с ними у ворот толклись козы, овцы, ослы; испуганно кудахтали куры, мычали коровы. На полу своей спальни, с кляпом во рту, связанная по рукам и ногам, словно курица, которую собираются жарить, бессильно корчилась и выла госпожа Юкумян. Изо рта у нее текла слюна, все тело было в синяках.

Али, которого арестовали и теперь вели обратно в форт, пытался, вне себя от ярости, спорить с капитаном караульной службы:

- Вы сильно рискуете, капитан. О своем отъезде я заблаговременно поставил в известность майора.

- Никто не имеет права покидать город - приказ императора.

- Майор вам сам все объяснит.

Капитан ничего не ответил, и отряд двинулся дальше. Впереди под конвоем ковылял слуга Али с чемоданом своего хозяина на голове. Придя на гауптвахту, капитан доложил:

- Господин майор, эти два человека арестованы у южных ворот при попытке выйти из города.

- Майор, вы же меня знаете. Капитан ошибся. Скажите ему, что мне разрешено покинуть город.

- Да, я знаю вас, секретарь. Капитан, доложите об арестованных его величеству.

- Но, майор, всего час назад я дал вам двести рупий. Вы слышите, капитан, я дал ему двести рупий. Вы не имеете права так со мной обращаться. Я буду жаловаться императору.

- Придется обыскать его чемодан.

Чемодан открыли, содержимое вывалили на пол. Безделушками и предметами туалета занялись капралы, а офицеры стали с интересом рассматривать вещи более ценные. На дне чемодана были обнаружены два тяжелых, завернутых в грязную ночную рубашку предмета, которые при ближайшем рассмотрении оказались массивной золотой короной Азанийской империи и изящным скипетром слоновой кости, подаренным Амурату Президентом Французской республики. Майор Джоав и капитан некоторое время молча разглядывали находку, после чего майор ответил на вопрос, мелькнувший у них обоих:

- Нет, - сказал он, - эти вещи, мне кажется, следовало бы все же показать Сету.

- И корону, и скипетр?

- Скипетр, во всяком случае. Сбыть его все равно будет не просто. Двести рупий, - ядовито заметил майор, поворачиваясь к Али. - Думал за двести рупий улизнуть с королевскими регалиями?

Господин Юкумян, сидевший во внутреннем помещении гауптвахты и прислушивавшийся к тому, о чем говорили офицеры, пребывал в замечательном настроении: сержант угостил его сигаретой из коробки, вынесенной, впрочем, из его же магазина во время ареста; капитан дал ему бренди - жгучий, успокаивающий напиток из его же запасов, приобретенный таким же способом; виселица господину Юкумяну, по-видимому, больше не угрожала, и вот теперь, в довершение всего, был схвачен с поличным Али, попытавшийся убежать из города с королевскими регалиями. Для полного счастья господину Юкумяну не хватало разве что спокойного моря, чтобы наутро благополучно добраться до материка, однако, судя по ласковому морскому ветерку, судьба благоприятствовала ему и в этом.

Майор Джоав вкратце доложил о случившемся императору, предъявив вещественное доказательство: завернутый в грязную рубаху злополучный скипетр. Арестованный с абсолютно безразличным видом стоял перед Сетом в окружении часовых. Когда майор кончил говорить, Сет поднял на обвиняемого глаза:

- Что скажешь, Али?

До сих пор разговор шел на сакуйю, однако индиец ответил императору по-английски - он всегда обращался к своему повелителю на этом языке:

- Скажу, что очень сожалею о случившемся, ваше величество, только и всего. Эти глупые люди чуть было не сорвали план отъезда вашего величества.

- Моего отъезда?!

- Для кого же еще я приготовил лодку, ваше величество? Зачем, рискуя жизнью, я выносил на себе императорские скипетр и корону, которую, кстати говоря, ваши офицеры почему-то забыли принести с гауптвахты?

- Я не верю тебе, Али.

- И очень напрасно, ваше величество. Подумать только, выдающаяся личность, человек с европейским образованием - и уподобляетесь этим двум неучам. Разве я не доказал вам свою преданность, ваше величество? Разве мог я, жалкий индиец, надеяться обмануть коронованную особу, европейски образованного человека? Прикажите этим ничтожным людям оставить нас наедине, и я все вам объясню.

Офицеры охраны, которые с тревогой вслушивались в звуки непонятного языка, велели своим людям выйти.

- Прикажете подготовить виселицу, ваше величество? - спросил майор, когда часовые удалились.

- Да... то есть.... нет... Я скажу, когда... Отправляйтесь на гауптвахту и ждите дальнейших распоряжений, майор.

Офицеры отдали честь и покинули комнату. Когда они ушли, Али, облегченно вздохнув, сел напротив своего повелителя и стал оправдываться. Угрозу или упрек, негодование или решимость, доверие или прощение - ничего этого на смуглом юном лице императора не было: в его темных глазах застыл ужас. Али это заметил и понял, что самое худшее уже позади.

- Ваше величество, могу объяснить, почему меня задержали. Офицеры охраны арестовали меня, чтобы помешать бежать вам, ваше величество. Они намереваются получить за вас выкуп. Я точно знаю. Мне об этом сообщил один преданный нам капрал. Именно поэтому я и спрятал лодку, рассчитывая, когда все будет готово, прийти к вам, ваше величество, доложить о предательстве и увезти вас на материк.

- Ты говоришь, они хотят получить за меня выкуп? Выходит, я действительно разбит?

- Ваше величество, об этом известно всему миру. Британский генерал Коннолли перешел на сторону принца Сеида. Сейчас их армия стоит в горах. А завтра они уже будут в Матоди.

- А Танк?

- Ваше величество, конструктор Танка, выдающийся инженер господин Маркс, вчера вечером бежал, о чем я имел честь докладывать вашему величеству.

- И Коннолли туда же. Почему он меня предал? Ведь я доверял ему. Почему меня все предают? Коннолли был моим другом.

- Поставьте себя на его место, ваше величество. Выдающемуся военачальнику ничего не оставалось делать. Он мог, разумеется, победить Сеида и получить от вашего величества награду, но ведь мог и потерпеть поражение. Если же он переходит на сторону Сеида, то награду он тоже получает, зато поражение ему не грозит. Что же, по-вашему, должен был выбрать выдающийся полководец, европейски образованный человек?

- Все против меня. Никому нельзя доверять. Все - предатели.

- Все, кроме меня, ваше величество.

- Тебе я тоже не доверяю. Тебе - особенно.

- И совершенно напрасно, ваше величество. Мне вы должны верить, неужели непонятно? Если вы не поверите мне, то останетесь в одиночестве. В полном одиночестве.

- Я и так одинок. У меня никого нет.

- Если вас окружают одни предатели, то доверьтесь предателю. Доверьтесь мне. Вы должны мне довериться. Послушайте. Еще не все потеряно. О лодке теперь знаю только я один. Армянин Юкумян мертв. Вы меня поняли, ваше величество? Если вы отдадите часовым приказ пропустить меня, я пойду туда, где спрятана лодка, и через час приплыву на ней прямо к форту. А когда охрана сменится, вы спуститесь ко мне. Понимаете? Это единственная возможность спастись. Доверьтесь мне, ваше величество. Иначе вы окажетесь в полном-одиночестве.

Император встал:

- Не знаю, могу ли я тебе верить. По-моему, верных людей вообще не осталось. Я всеми брошен. Но тебя я отпускаю. Живи. Всех же все равно не перевешаешь. Ступай с миром.

- Как будет угодно вашему величеству.

Сет открыл дверь - и опять, как всегда, в темноте прошмыгнул осведомитель.

- Майор!

- Ваше величество.

- Я отпускаю Али. Он может покинуть форт.

- Казнь отменяется?

- Али может покинуть форт.

- Слушаюсь, ваше величество. - Майор Джоав отдал честь. - Ваше величество правильно делает, что верит мне, - вполголоса добавил он, когда фигура Али растворилась во мраке коридора.

- Я никому не верю... Я одинок.

Император остался один. Издали с гор до него доносился едва с слышный барабанный бой. Четверть третьего. Еще почти четыре часа темноты.

И тут вдруг тишину разорвал пронзительный крик. Он шел откуда-то снизу, эхом разнесся по всему форту и смолк. Какой-то бессмысленный, ничего не выражающий крик. И опять тишина, ни шагов, ни голосов - только далекий, глухой бой тамтамов в горах.