Мементо ! (Книга стихов) - Виктор Лысенков

Как точно слово поэта:

Ничто не забыто. Никто не забыт.

РУСКОЙ ЖЕНЩИНЕ

(вынужденная дидактика)

Будущее нации - в руках матерей

О.Бальзак.

...А что это так равнодушны

Мы, русские, к нашей трагедии?

Пытаюсь в годах минувших

Понять немоту беспредельную.

Когда началось? Как наша красавица

Замуж пошла за всех подряд

Были для нее "иностранцами"

Чеченец, ингуш, азиат.

В какие аулы они уехали,

Чтоб русскость свою потерять!

Мы очень скоро стали потехою:

Мол, каждая руская - б..дь.

Прости меня, русская женщина,

Как женщина - легкая жертва обмана!

А жизнь оказалась такой переменчивой,

И истина выклюнулась из тумана.

Тебя обманули. Всеобщего братства

Крючок с позолотой забросили нам...

О, сколько я видел в стране азиатской

Тяжелых трагедий, безвыходных драм.

Меня убивало. И краска позора

Всегда покрывала с головы до пят,

Когда я видел тебя у дувала

С толпой рожденных тобой таджичат.

И горько мне было. И безысходно!

В одеждах чужих, на чужом языке!

Ты что- то о братстве нам говорила,

Нерусскою став в ИХ кишлаке.

Расплата пришла. Твои смуглые дети

Теперь никому и нигде не нужны.

Им, может, хуже нелепой смерти

Сознание, что ты - маргинал по крови...

Ах, Русь! Что ты с женщиной нашей наделала!

Нет, верю в любовь. В идеал высоты...

Но где-то все же должны быть пределы

Разматывания генетики и красоты.

Я знаю и вижу - пьянь подзаборную

Легко побеждает пуристский ислам...

О, русские женщины, теперь - забугорные,

Какой вам урок историей дан!

И снова поехали. В Канады, в Америки,

К счастью чужому - рабыни любви.

И, значит, потеряно то поколение,

Что рождено от смешений крови.

Не едут чеченки. Узбечки не едут.

Казашки сидят в своих степях.

Разматываем лучшее - до беспредела!

Не видим, что недалек нашей нации крах.

Храните свой дом, свои песни и пляски,

Ну кто за границей по-русски поет?

На нас изначально зубами лязгают,

А мы? - Вот великий и гордый народ!

Восток научил меня многому, мудрому.

И верю я в дидактический стих!

Храните себя для России! - В вас - сила подспудная.

Пусть будет хотя бы - как в доме у НИХ!

13 - 14 сентября 1997 г., Чалтырь.

ИСТИНА БЕЗЫСХОДНА?

Нет счета здесь русским могилам!

А сколько еще перемрет

В России, сошедшей с ума по виллам,

Где их никакая собака не ждет.

Заброшен и предан народ простодушный,

На горе твоем - миллиарды гребут.

Европам - плевать, раз своим мы не нужные,

В Европах, слыхал я, своих берегут.

Но все разговоры. О частном. О личном.

В холмах я бродил среди тысяч могил,

Догадке о том, что всем все безразлично,

Везде подтверждение находил.

Что русские! - Нация на перепашку!

Никто о других тоже слезы не льет.

Мы прожили жизнь - душа нараспашку.

Мы к братству стремились. - Вот братства оплот!

Вот здесь я свою понимаю наивность,

И что там европам? И что круги Данта?

И в этом безмолвии мне прояснилось,

Зачем дали бога мне вроде гаранта.

Живи и молись! И все образуется:

И жизнь, и мысль. И мое истребление.

И золотом снова церкви красуются,

Но не находит душа исцеления.

И брошены все. Латыш и болгарин,

Кореец и грек Китаец. Поляк.

Вот немцев семья. - Как мир этот странен!

И странность его не постигнешь никак.

Европа молчит. И Азия - тоже.

Как будто вчера вышли мы из зверья.

Своих все забыли. И нам не поможет

Народов каких-то, гуманных, семья.

Нет, не прошу я европы о помощи,

И вижу в их жестах лишь сытых игру.

МЫ топчемся все в обмане, в жестокости,

По мертвому миру, сжав зубы, бреду.

Мне странно: трагедий, убийств, всей этой бессмыслицы

не видит почти образованный мир.

И мысль не пробьется. Не заискрится.

Неужто тупик? И бездонный обрыв?

Какие уроки! Что век Возрождения!

И что там фашизм - на своих наплевать!

Я вижу в ночлежках тупых

пробуждение

Мильонов, которым с коленей не встать.

Вот вижу предел. Философии. Этики.

Живых обреченность. Безмолвье могил.

И все безразличье, кажется, этим

Себе самому я хотя б объяснил.

Что нам до живых. Тем боле - до мертвых.

О чем по церквям нам поют голоса?

Поют не о том. Это понял я твердо,

Немеет от этих открытий душа.

Иду солнцепеком. Сквозь зной азиатский,

С землей раскаленной смешался ваш прах.

Ну что ж: вы лежите почти что по-братски

В чужих крутолобых безмолвных холмах.

И боли мои от обманов, предательств,

Понятных и ясных издалека!

В прозрении истины, сверхдоказательств

Кричат как сильна первородность греха.

1 - 3 сентября 1997 г., Чалтырь.

x x x

Отдохнем, друзья, душой

Разрядиться надо:

Мы напишем пару строк про гадов и про гада.

На дороге пень стоит

Не верю, что отелится.

Не такой уж я дурак

Надеяться на Ельцина!

Говорят, что маргинал

За границу умотал:

Вдруг уедут все - боюсь!

Ох, "погибнет" моя Русь!

Не поеду я на Запад

Денег - на один конец.

Мне Америки не надо!

Мне без Родины - ман..ц.

Говорят, что "новый русский"

Полурусский, полужид...

Верю я, что очень скоро

Он на Запад побежит!

ВОСТОЧНАЯ ЛЮБОВЬ

. "Газель"

"Твои ресницы - словно стрелы,

Как кипарис - твой стан.

Прости, что я с тобой несмелый

Твоим рабом я стал.

О, Галя, милая! Таджики

Мы любим горячо,

И даже знойный жар аджиги

В сравненьи с ней - ничто!"

Карим заканчивал отлично

Московский "пищетех",

И вел себя вполне прилично,

Не требуя утех.

Красив и строен, смуглолиц,

Ей было даже лестно,

Что он из множества девиц

Ее назвал невестой.

Она летит в далекий край

Над снежными горами.

Карим ей шепчет: "Это рай,

Родная, там, под нами".

Ее. Законную жену, в восточный дом приняли

И свадьбу в триста человек

Торжественно сыграли.

Соседка дивное лицо

Рукою прикрывала

Она-то знала отчего

Галина днем зевала.

Да, ночи длинные любви,

Но Галя хорошеет,

И косы - длинных две струи

Она носить умеет!

А в городке ее Карим

Красивей всех на свете!!!

И вверх идет, как не один

Сам "шеф" его приметил.

И Галя, гордая жена,

Все нравы постигает:

Весь день сидит она одна

Ее дувальная стена

От глаз чужих скрывает.

Ну что с того? - так все живут,

У всех дома с садами,

И Галя создает уют

В саду под облаками.

Кариму - скоро тридцать лет,

Он - главный инженер,

В райкоме недовольных нет

Его семья - пример.

И дети - как она смогла?

Вот русская жена!

В четыре года - четверых

Детишек родила.

И скоро пятый должен быть...

И те - все мал-мала...

И в Душанбе она летит

Где бабушка жила.

Двух дней вполне хватило ей,

Чтоб сделали аборт.

И в Пенджикент уже летит.

Хребет. Аэропорт...

Что дома говорил Карим,

Что отвечала Галя

Об этом просто умолчим:

Не знали, не слыхали.

Но только скажем, что Коран

Аборты запретил,

И женщина должна рожать,

Насколько хватит сил.

А Галя думала - Карим

Советский человек.

Какая вера? - У него,

В Коран, мол, веры нет.

Но что откуда поднялось!

Не дрогнула рука!

Он бил ее, чтобы убить!

Он бил - наверняка!

И в страшном ужасе она

Сумела убежать.

Была дорога не длинна

Сумел ее догнать.

И, руку вывернув ее,

Рванув наоборот,

Опасной бритвой глубоко

Мгновенно вскрыл живот...

...Стрекочет гулко вертолет

С крестами на борту,

В столицу Галю он везет

В горячечном бреду.

Она о детях говорит,

И что не может быть,

Чтобы Карим, ее Карим

Хотел ее убить!

На летном поле вертолет

Уж "скорая" ждала

Под вой сирены, стук колес

Галина умерла.

Но это - не конец еще.

Точнее - не финал.

Я расскажу сейчас вам то,

Что сам вчера узнал.

Кариму дали восемь лет

Какая чепуха!

Не видел суд в убийстве том

Особого греха.

И тридцать лет почти прошло,

И Галя ТАМ - одна,

Поскольку бабушка ее недавно умерла.

А сыновья бы не нашли

Где погребли их мать.

Да и не принято у НИХ

Могилы навещать.

Но не о том... Но не о том...

Вот вспыхнула война,

И разделен Карима дом.

Враги - те сыновья!

Один - он истинный таджик:

Обрезан, обращен.

Второй - без дуриков мужик

Живет без веры он.

А два других - совсем не те.

В далекой Костроме

Не мусульмане, не в Христе

Себе, брат, на уме.

А Пенджикентским братьям власть

Нациодемислама

Как говорят, совсем не в масть:

Один - чтил не того имама,

Второй - кафир, и слишком бел. Как Галя, его мама.