Девушка на качелях - Татьяна Тронина

– Я не знаю…

– Как – не знаю?

– Я не видела! Это было на эскалаторе… Я даже ничего не почувствовала… Только дома увидела!

– Тебе отрезали волосы, а ты ничего не почувствовала? – отчетливо произнес отец, глядя дочери в глаза. – Ты что, под наркозом была?

– Нет. Но… Так, как будто задели случайно… я привыкла, что цепляюсь за все волосами, думала, что и сейчас ничего особенного, а пришла домой, и…

У отца было то самое выражение лица, которого Агния боялась больше всего, – гневное. В бешенстве отец был страшен – орал так, что стены тряслись. На дочь он никогда не поднимал руку, но Агния несколько раз видела, как отец ввязывался в драку.

Чаще всего мордобой начинался во время дорожных происшествий. Отец прекрасно водил машину и люто ненавидел «тупых чайников». Вот «чайникам» и доставалось – когда они на дороге создавали аварийную ситуацию. Тогда отец коршуном выскакивал из машины, выдергивал из-за руля нерадивого водителя, валтузил его, таскал за волосы…

Еще был случай – отец вцепился в какого-то малолетнего хулигана, демонстративно бросившего обертку от мороженого посреди улицы. Не бил, но ткнул того лицом в грязь под ногами – знай, мол, щенок, как гадить в общественном месте. Особенно же Агнии запомнился эпизод с молодым человеком, вздумавшим оскорбить Полину. Тогда дело чуть не дошло до травмпункта… К счастью, юноша сообразил вовремя извиниться.

Отец нападал на своих противников с такой яростью, так стремительно, с таким праведным гневом в глазах (как будто даже смерть не могла отвратить его от расправы с очередным «уродом»), что всегда выходил из потасовки победителем. К тому же внешний вид отца – лощеный и холеный – навевал мысли, что он, верно, из тех, кому закон не писан. Это было ошибочное впечатление – отцу, юристу по образованию, закон как раз и был писан…

Но таков уж был у Бориса Николаевича темперамент… Правда, на работе, общаясь с клиентами, он оставался безупречно вежлив. Но это с клиентами…

Поэтому Агния боялась лишний раз вызвать гнев отца. Да, он никогда не бил ее, а вдруг сейчас ударит? Или нет, не ударит даже, а убьет, доведенный до последней черты тупостью Агнии…

– Агния, ты спятила? – процедил отец. – Тебе косу пилили, а ты что – так ничего и не поняла? Что за бред?!

– У меня не коса была… У меня хвост… «греческий»… ты его еще связкой сарделек называешь! Ножницами, наверное, щелкнули – и… Я только дома заметила! – икая и всхлипывая, с трудом прошептала Агния.

– Уроды… – тихим и страшным голосом произнес Борис Николаевич. – И что, ничего никто не заметил? Люди ж вокруг…

– Нет. Никто. Ничего.

– Одевайся. Пойдем. Быстро, я сказал!

– Куда? – совсем ошалела Агния.

– В милицию, куда. Заявление напишешь. Пусть ищут гада.

– Папа… Папа, нет! – в ужасе закричала Агния. – Я никуда не пойду! Все равно же не найдут!

– Если не искать, то и не найдут!!! Я сказал – одевайся, пошли!

Выносить свое горе на люди Агнии совершенно не хотелось. Не то чтобы она не верила в справедливость… Она не верила в то, что ей станет легче, даже если виновного найдут и накажут. Она не хотела свидетелей своего несчастья. Не хотела расспросов, не хотела внимания к своей персоне… Проще было умереть, чем куда-то пойти, кому-то пожаловаться – чужому, циничному, равнодушному.

– Папа!

Глаза отца стали совсем белыми от гнева. И в этот момент спасительной трелью прозвучал звонок домофона. Секунда, другая… Выражение лица Бориса Николаевича вновь стало нормальным. Он стремительно, впечатывая каблуки в кафель, вышел с кухни.

Агния перевела дыхание. Насколько отец был вспыльчивым, настолько же и легко после этого отходил.

– Да, – услышала его голос Агния. – Нет. Нет, хрен с ней, с этой Лидией Трофимовной… Пошли ее, Эдик, куда подальше. Без ее подписи обойдемся. Да, вот что… зайди. Нет, не поэтому… Зайди. Все, жду.

Скорее всего, отец сейчас говорил с Эдуардом Ореховым, который жил в соседнем подъезде. Отец с Эдуардом в последнее время часто пересекались, поскольку Борис Николаевич не так давно был выбран старшим по дому. И с того же времени жильцы дома разделились на два враждебных лагеря – тех, кто жаждал сделать автостоянку вместо двора, и тех, кто был против этого. Кроме того, отец с Эдуардом лоббировали установку автоматических ворот возле дома, чтобы никто из посторонних в их двор не ходил и на своих авто не заезжал – машино-места жильцов не занимал. Лагерь противников автостоянки и ворот был неизмеримо меньше.

Эдуард Орехов был майором милиции – замначальника ОВД их района. Отец его очень уважал – за то, что Эдуард мыслил совершенно так же, как и он, Борис Николаевич Морозов, владелец частной нотариальной конторы: люди по большей части не соображают, что делают, и таких (для их же блага!) надо постоянно держать под контролем.

…А что, если отец сейчас потребует помощи от Орехова? Дескать, Эдик, помоги, на дочку напали в метро, изуродовали…

Так оно и вышло.

Минут через пять на кухне появились отец с Ореховым. Сегодня Эдуард был в гражданском – джинсы, «аляска» с меховым капюшоном, на ногах берцы… С серьезным, мрачным видом Орехов уставился на Агнию, стоявшую у окна.

– Здравствуйте, Агния Борисовна.

– Здравствуйте, – шепотом ответила Агния.

– Вот, посмотри на нее… Агния, повернись. Я сказал, повернись! – От голоса отца Агния дернулась, словно от удара плетки, и повернулась – так, чтобы Эдуард мог увидеть то, что осталось от ее косы. – Видел? Вот что гады делают…

– Агния Борисовна, это с вами в метро произошло? – спокойно спросил Орехов. – Мы можем вычислить злоумышленника, ведь в метро есть камеры наблюдения…

– Не надо, – просипела Агния. – Ничего не надо!

– Блин, – сквозь зубы произнес отец. – Эдик, поговори с ней ты, у меня уже сил нет…

Борис Николаевич стремительно вышел из кухни. Агния осталась один на один с Ореховым.

– Можно? – Он указал на стул.

– Да, конечно, садитесь… Хотите кофе? – тихо, с тоской спросила Агния.

– Не откажусь.

Эдуард сидел, чуть развалясь, в кресле и серьезно наблюдал за тем, как она снует у плиты.

– Агния Борисовна, у вас есть враги?

– У меня? Нет.

– Вы уверены? – мягко спросил Орехов.

– Абсолютно.

Пауза. Кофе, пенясь, медленно начал приподниматься в турке… Агния выключила газ, налила кофе в чашку, поставила ее перед гостем.

– Спасибо. Садитесь, я не могу, когда вы стоите…

Агния, опустив глаза, села напротив Орехова.

– Вы мне не верите, Эдуард?

– Верю. У вас действительно не может быть врагов. Вы – Агния. Овечка. Кроткая и беззащитная… Агнец божий. Вкусный кофе. – Эдуард поставил чашку на стол, в упор посмотрел на Агнию.