Черная Птица - Густав Эмар

– Черную-то Птицу! Мы его все здесь знаем и любим: это славный воин и честный человек, хотя и краснокожий. Он друг Люси и находится под ее особым покровительством.

– Как? Она дружна с этим индейцем?

– Бог мой, ну да, я после расскажу всю эту историю, но сначала вам надо подкрепиться.

– Я могу отлично слушать и в то же время есть и пить. Мне очень интересно узнать поскорее, отчего завязалась дружба между моей крестницей и этим дикарем.

– И вы останетесь довольны. Слушайте только меня хорошенько!

– Я весь обратился в слух.

И Гранмезон в то же время стал уничтожать вкусные кушанья, поставленные перед ним, с волчьим аппетитом истого путешественника.

Для большей ясности рассказа мы заменим госпожу Курти, чтобы дать возможность читателю узнать всю истину целиком, которую мать прелестной девочки знала только отчасти. Люси же сама была слишком скромна, чтобы выставить себя в настоящем свете, и не рассказывала матери всей правды.

За девять или десять месяцев до начала нашей истории мать послала Люси отнести лекарства к одному из фермеров, жена которого была довольно серьезно больна. Так как дорога была не близкая, она поехала верхом на спокойном пони в сопровождении великолепной ньюфаундлендской собаки, которые так часто встречаются на приисках в Северной Америке. Собака эта, по имени Добряк, была не старше полутора лет, но огромного роста и обладала чудовищной силой; для девочки, которую собака очень любила, она представляла вполне солидный конвой. Поэтому, когда Люси выезжала куда-нибудь из дому, она всегда брала с собой Добряка, в обществе которого ей не могли быть страшны никакие встречи. Поговорив с фермером и исполнив поручение матери, девочка стала уже подумывать об обратном пути: было четыре часа дня, дорога предстояла не близкая, и Люси не хотела заставить мать беспокоиться. Итак, она попрощалась с семейством фермера, села на своего пони и поехала домой; перед лошадью бежал Добряк, играя по своему обыкновению роль разведчика. Доехав до тропинки, хорошо известной ей и сокращавшей дорогу на целых полчаса, Люси, не задумываясь, свернула на нее, хотя тропинка была неудобная для езды и почти пустынная. Беззаботно двигаясь вперед, она напевала вполголоса одну из хорошеньких рождественских песенок, которой научила ее мать, срывала цветы с кустов и смотрела своими глазами газели на птичек, которые, выглядывая из густой зелени, точно посылали ей свой привет. Вдруг Добряк, спокойно бежавший до этого времени впереди, стал обнаруживать беспокойство и тихонько ворчать.

– Что с тобой, мой Добряк? – сказала девочка, оглядываясь по сторонам.

Собака посмотрела на хозяйку тем выразительным, почти человеческим взглядом, каким смотрят эти умные животные. Потом она тихонько залаяла и в одно мгновение исчезла в густом кустарнике, окружавшем с обеих сторон тропинку. Люси, слегка встревоженная, поехала скорее, как вдруг Добряк снова показался из кустов, испустив долгий и такой пронзительный вой, что она вздрогнула от страха. Затем собака кинулась на нее сзади и, встав на задние лапы, стала тянуть ее вниз за юбку, смотря на нее при этом особенно трогательно и точно умоляя сойти с пони. Девочка, как воспитанная умной матерью, от которой слышала рассказы, развившие в ней находчивость в разных случаях, не боялась каких-нибудь вымышленных опасностей.

– Чего ты хочешь от меня, Добряк?

Животное удвоило свои старания.

– Ты хочешь, должно быть, чтобы я сошла с лошади?

Добряк тихонько залаял.

Тогда Люси, не колеблясь более, соскочила на землю и, привязав пони, чтобы он не убежал, сказала, лаская умную собаку:

– Ну а теперь, что мне надо делать?

Добряк залаял, бросился вперед и сейчас же вернулся назад, точно приглашая ее следовать за собою. Люси сейчас же поняла, чего хотела от нее собака.

– Ну иди вперед, Добряк, – сказала она, лаская ее, – а я пойду за тобой.

Собака не заставила повторять это приказание и пустилась бежать. Но, добежав до одного места в кустах, она, вместо того чтобы скрыться в них, остановилась, точно давая время своей госпоже подойти к ней.

– Ну что же станем теперь делать? – сказала весело Люси.

Собака взглянула на нее, помахала хвостом и скрылась в кустах. Девочка пошла за ней следом. Ей не пришлось идти долго: шагах в шестнадцати от нее, наполовину скрытый в кустах, лежал на земле человек, неподвижно, точно мертвый.

При виде его Люси побледнела и вздрогнула; она сделала даже невольное движение, чтобы убежать прочь, но почти сейчас же поборола нервное волнение и, видя, что собака лижет руки этого человека, медленно, но решительно подошла к нему.

Это был индеец; тело его было разрисовано, как у воина, а оружие лежало рядом на земле. Девочка нагнулась к нему и, хотя с некоторым колебанием, смешанным с чувством отвращения, положила правую руку ему на лоб.

– Он еще жив! – прошептала она. – Я должна спасти его, если только возможно.

Она бросилась на дорогу, уже без всякого колебания, сняла чемоданчик, привязанный на спине пони, и вернулась бегом в кусты, где ждал ее Добряк, добровольно взявший на себя обязанность сторожа при бедном индейце в отсутствие своей хозяйки. Увидев ее, он радостно завизжал, помахивая хвостом точно в знак благодарности Люси, к которой вернулось все ее самообладание, как только она поняла, что дело идет о спасении человека. Девочка поспешно открыла чемоданчик и вынула оттуда все необходимое для перевязки, так как увидела на груди индейца рану, из которой текла кровь. С удивительной быстротой и лов костью она перевязала его, предварительно промыв рану хорошенько. Потом откупорила маленькую склянку с крепкой солью и поднесла ее к носу раненого. Странное зрелище представляла собой двенадцатилетняя девочка, нежная и миниатюрная, самым старательным образом ухаживающая в глухом лесу за дикарем-великаном свирепого и отталкивающего вида благодаря своему раскрашенному телу и улыбающаяся ему кротко, между тем как ее собака лизала руки раненого. Прошло немало времени, пока раненый не подал признаков жизни и не пришел в себя. Он бросил вокруг себя растерянный взгляд, потом, когда сознание окончательно вернулось к нему, произнес несколько слов, которых Люси не поняла.

– Вы чувствуете себя лучше, не правда ли?

– О! – произнес индеец с трудом. – Моя дочь спасла меня, она добра. Сам Владыка жизни послал ее ко мне, чтобы вернуть меня на землю, когда я видел уже леса, в которых охотятся мои предки.

– Это Бог устроил так, что моя собака нашла вас здесь и привела меня. А потом уж я сделала, что могла, чтобы вернуть вас к жизни. Выпейте вот это, – прибавила она, поднося к его губам ром, смешанный с водой. – Это возвратит вам силы.