Роман с Полиной - Анатолий Усов

На радостях я заехал домой. Поел пельменей, моя дорогая мама оставила для меня в морозилке 7 пачек и положила сверху ругательную записку на тему «порядочные люди ночуют дома», хотя, наверное, она понимала, что я уже взрослый и имею право на личную жизнь. Знала бы ты, где я был и что случилось со мной. Я посмеялся над этим письмом, так уютно мне было дома и так прекрасно все стало складываться.

Потом зачем-то позвонил Полине. У нее, по-моему, шло веселье. Орала музыка, слышались какие-то многочисленные голоса, в том числе даже на иностранном. Мне стало плохо, я страшно ревновал ее и был груб. Хотя она мне сказала, намекая, может быть на меня, что деньги, конечно, тлен и она их вполне презирает, но в миллионерах что-то есть привлекательное. Только одно, возмутился я, возможность их хорошенько кинуть. Она на это смеялась своими звонкими колокольчиками.

Еще по дороге домой я купил гантели и хорошенько позанимался с ними. Я измерил мускулы сантиметром до и после занятий — от этих гантелей нет никакого толку.

Работа у меня была специфическая и ночная — от 20-ти до 8-ми. Я возил девочек по вызову богатых клиентов. Одна девочка была ничего и с такими могучими ляжками, что еле умещалась на переднем сидении. Я когда переключал скорости, невольно скользил рукой по ее левой ягодице и куску бедра, они были тугие, как из хорошей стали. Целлюлит явно не грозил нашей красавице. Я вспомнил, у одного литературного немца была жена с такими мощными ягодицами, что он забивал в толстую доску здоровенный гвоздь, обматывал шляпку носовым платком, жена вставала к гвоздю спиной, зажимала шляпку между ягодиц и легко вырывала гвоздь. Таким образом, немец выигрывал у друзей пари. Я думаю, наша девочка могла бы вырывать своей задницей костыли и шурупы. С нами еще ездил телохранитель, немолодой, но очень здоровый мужик. Он сидел сзади и читал книгу о том, как надо разводить пчел.

Вот такая девочка села рядом со мной и сразу же пробудила во мне все желания. Она сказала «Здравствуй…» и скользнула по мне быстрым всепонимающим взглядом гетеры. Очень спокойно и буднично, будто так и должно быть между незнакомыми людьми при знакомстве, она сунула руку мне между ног и пожала то, что я там имею.

— …малыш, — договорила она, видимо, оценивая мои небольшие возможности, — ты опять не спишь, ты опять шалишь… Меня зовут Галча, для Галки, видишь, я чуть-чуть крупновата, или Галина, как хочешь.

— Если позволите, я буду звать вас «Колибри», — мой голос осел до непристойности.

Она заржала, как кобылица, идущая к жеребцу, обняла меня и положила голову мне на плечо.

— Молодец, лилипутик, я уже полюбила тебя…

Она сказала, я не скупая, будешь послушным, буду приплачивать от себя. Хотя я и так имел весьма прилично — 5 % с каждого вызова, что равнялось профессорской папиной зарплате за трудовую неделю. Элитарная гейша — это вам не девочка с улицы, которая отдается с голодухи за кусок дерьма.

Когда мы приехали, громила пошел провожать тело к клиенту. Пока он ходил я опять позвонил Полине, на выезд нам давали мобильник в машину. О, счастье! Она была дома, у них было тихо, и голос был скучный. Я обожаю, когда у нее скучный усталый голос, это по мне, я тогда нужен. Я сказал, я был не прав. Она ответила: мне все равно, — и повесила трубку. Я сделал повтор. Но тут вернулся громила, я нажал отбой.

— По личным делам не советую, труба помнит номер, можешь подзалететь, — громила дал мне мои 10 долларов.

Вот так, ребята, за тьфу огромные деньги — вот это жизнь!

Вначале все шло нормально. Но на третьем вызове, где-то под утро, случилось ЧП. У Гали с Мишей были свои сигналы. Он вдруг как выскочил, мне показалось, рявкнул: «за мной! Следом!» Я выскочил, побежал за ним.

На хате было полно всяких клиентов, в основном иностранцев из кавказского зарубежья. Трое из них хотели иметь Галчонка сразу в три точки, да еще чтобы двоих она обрабатывали руками — итого пять, причем, за одни деньги. Один русский узнал Мишу, называл «гражданин майор». Миша справедливо во всем разобрался, и было все чин-чинарем, но тут какой-то совсем дикий кинулся на меня, стал кусать и царапать когтями. Я испугался. Пошла суета.

«Нет худа без добра», — говорили наши мудрые далекие предки. Это замечательная закономерность, пошли, Боже, ей вечную силу. Фирма за свой счет направила меня тренироваться рукопашному бою к самому Мамуке в Очаково. Но это чуть позже, а вначале сделали втык, что я побежал за Мишей, это был не мой бизнес. А с Мишей и Галчей мы здорово подружились. Где-то часов в пять утра Галя сказала:

— Сколько было клиентов, а ни один до печени не дошел. Хочешь помочь девушке, Медвежонок? А то я не усну.

Миша категорически отказался. Я подумал, вот бы меня позвала.

— А ты, малышок? Как насчет того, чтобы узнать настоящее? — спросила она. Мне стало стыдно, я отказался. — Перестань. Ведь ты неженатый. Хочешь, поедем ко мне?

Вот такие замечательные ребята. Правда, Миша сильно татуирован, но очень толковый, хоть уже и седой. Я потом узнал, что он был охранником у самого Брежнева, а до этого членом сборной СССР по водному поло, чемпионом Европы и мира.

У меня была куча денег. Я был возбужден, мне не спалось. Я уговорил Полину пообедать в каком-нибудь ресторанчике. Я загадал, если она придет в «мини», она любит меня и хочет, чтобы я полюбил ее. Если в «макси», ей плевать на меня, но она хочет что-то поиметь за мой счет. Если в «миди», но я не успел загадать про «миди», она пришла и была в этом странном прикиде. На ногах у нее были гольфы, как у старого немца.

Она была убита, когда увидела меня в моей новой «семерке».

— Вы двуликий Янус, — сказала она, понюхав воздух в машине. — Здесь была женщина, очень вульгарная женщина.

— Это партнер по бизнесу, старая дряхлая бизнесвумен.

— Старые дряхлые бизнесвумен бутылочки собирают, надеюсь, у вас не этот бизнес? — с насмешкой спросила она.

— У вас не только изумительное обаяние, но замечательное обоняние и редкая способность к анализу, — с иронией ответил я.

— А у вас два лица, и никак нельзя угадать, какое из них настоящее, — серьезно сказала она.

Я был шалун. Я наклонился к ее нежным круглым коленкам, которые были голыми и которые не скрывали эти паршивые гольфы.

— А у вас две самые прелестные ножки в столице, и я угадываю, что одинаково люблю каждую, — сказал я и поцеловал обе коленки, хорошо забирая губами гладкую атласную кожу.

Полина была шокирована. Она не знала, как вести себя. А я молчал. Она вцепилась в мою голову руками и стала с ненавистью трясти ее. Оттого, что она так сильно обиделась и так близко воспринимала исходящее от меня, я еще сильнее полюбил ее. Какие-то ребята проходили мимо, спросили:

— Братан, тебе помочь?

— Это разминка, — ответил я с присущим мне юмором.

Полина заплакала. Я взял ее руки, которые она забыла снять с моей головы, и стал целовать их, а потом стал целовать ее лицо и пить ее слезы. И она не оттолкнула меня.

Боже мой, испугался я, вот оказывается, как надо вести себя — быть наглым, и точка, и все будет твоим. Но я почему-то не хотел, чтобы было по этим правилам. Я подумал о себе в третьем лице, он сделал, что хотел сделать — плод созрел и готов упасть. Она уже любит его. Наверное, осознавая это как данность и как печаль, Полина заплакала еще сильнее.

— Как ты смеешь?.. Ты все испоганил… — сквозь слезы говорила она. — Тебя за это убить мало.

Я вышел из машины и купил кучу цветов, выкинув за них сто тысяч и ничуть не жалея денег. Я говорил себе, вот так Толян, вот так сукин сын, фальшивая твоя морда, и действительно был настоящей сукой, потому что радовался и гордился собой за то, что сумел так все обернуть. А потом подло подумал, надо еще на ком-то попробовать, чтобы отшлифовать свое мастерство. Мне тут же привиделось, какой я лихой «Казанова», как самые влиятельные и прекрасные женщины мира подчинились мне, я езжу в черном «роллс-ройсе» и устраиваю большие дела. За мной неотступно следует черный «джип мерседес» с охраной, как у Президента и олигархов.

Действительность же, как всегда, лучше наших фантазий, я вернулся в не принадлежащую мне «семерку». Там сидела красивая молодая женщина и промокала платочком вызванные мной слезы. Уходя, я нарочно оставил дверцу открытой, но она не ушла. Я положил на ее кругленькие коленки цветы и подумал, зачем мне все это?.. Цветами она не избалована, я это тут же увидел, что удивило меня и даже показалось странным.

— Думаете, если у вас куча денег, вам можно все? — не скрывая враждебности, спросила Полина.

Если б у меня была эта куча! Не случайно она упомянула ее. Это значит, она у меня будет!!!

— Это любовь, — сказал я, может быть, правду. — И я думаю только одно: на нее имеет право любой нищий. И любви можно все.

— Ну, почему сразу любовь? Вы никогда об этом не говорили, — она почему-то здорово испугалась.