Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный. - Полен Парис

силу того, что оставалось в его природе человеческого, он был подвержен тем же заблуждениям, что и прочие из нас; и дама не могла бы его обмануть, если бы он был демоном всецело. Демоны, как известно, всегда бодрствуют; они не знают сна, и для них это одна из величайших пыток.

Наконец, дама вызнала у Мерлина столько всего, что заперла его в гроте в погибельном Дарнантском лесу, что подступает к Корнуэльскому морю и к королевству Сорелуа. С тех пор Мерлина более не видели ни разу, и никто не мог указать то место, где он заключен.

Дама же, обманувшая Мерлина, была та самая, что унесла в озеро Ланселота; и никогда еще, смеем уверить, не было матери нежнее и заботливее к своему чаду. В избранном ею месте она жила не одна: ей составляли общество рыцари, дамы и девицы. Вначале она отыскала хорошую кормилицу; а когда дитя возросло до того, чтобы без нее обойтись, то выбрала наставника, дабы научить его всему тому, что ему положено было знать, чтобы держать себя в миру как подобает. Его называли то Прекрасным найденышем, то Сироткой-богачом; но дама звала его не иначе как Королевичем. В восемь лет он обладал силой и умом отрока и уже выказывал немалую страсть к бранным утехам. Однако он никогда не выезжал из леса, простертого от того места, где король Бан испустил последний вздох, до самого взморья. Что же до озера, в которое якобы увлекла его дама, это была одна лишь видимость и колдовской морок. В лесу возвышались красивые дома, струились ручьи, полные лакомой рыбы; но от чужих глаз все было скрыто обманчивой зыбью озера, разлитого над всем.

Здесь история покидает Владычицу Озера и юного Ланселота, чтобы поговорить о двух его кузенах, Лионеле и Богоре, сыновьях короля Богора Ганнского.

VI

Фарьен не забыл наставлений доброй королевы Ганнской; обоим детям он обеспечил пропитание, особо стал заботиться о старшем, а младшего отдал на попечение своему племяннику Ламбегу. Однако он не открыл тайну рождения этих детей никому, кроме того племянника и своей жены, молодой и прекрасной дамы, которая позднее обманула его доверие и уступила любовным притязаниям короля Пустынной земли. Словно бы искупая свою вину, Клодас облек Фарьена чином сенешаля страны Ганн[23]. Но случилось так, что Ламбег узнал о дурном поведении дамы, и с того дня он воспылал непримиримой ненавистью к королю, навлекшему позор на его род. Фарьен, извещенный Ламбегом, едва мог поверить в свое несчастье, ибо он полагал, что любим своею супругой не менее, чем сам ее любил. Однажды, когда Клодас отослал его с неким наказом, он повиновался для виду, но с наступлением ночи вернулся к себе домой, где и застал короля. В первом порыве ярости он ринулся, чтобы сразить его; но Клодас его упредил, выпрыгнув из дома через окно. Коль скоро виновник ускользнул, Фарьен счел за благо притвориться; назавтра он пришел во дворец и сказал, отведя Клодаса в сторону:

– Сир, я ваш верноподданный, и мне нужен ваш совет. Прошлой ночью я застал со своей супругой одного из ваших рыцарей.

– Кого же? – живо спросил Клодас.

– Не знаю; жена моя отказалась назвать его; но он из вашего дома. Что мне делать? И если бы такое приключилось с вами, что бы делали вы?

– По правде говоря, Фарьен, – ответил Клодас, – если бы я застал его на месте, как оно, видно, и было у вас, я бы убил его.

– Стократ вам благодарен, сеньор!

Но король так говорил лишь для того, чтобы вернее избежать подозрений Фарьена.

Придя домой, сенешаль не проронил ни слова упрека или жалобы, но взял жену за руку и отвел ее в домовую башню. Одной старой матроне велено было заботиться о ее пропитании и обо всем, что ей понадобится. Дело это долго держалось в тайне; наконец, дама нашла способ уведомить Клодаса, который, выехав за несколько дней до того поохотиться в Ганнском лесу, послал к Фарьену оруженосца, чтобы передать ему, что приедет к нему отобедать. Сенешаль принял известие с притворной радостью; страждущую пленницу он вывел из башни и холодно предупредил, чтобы она хорошо приняла короля. Затем он выехал королю навстречу, поблагодарил его за оказанную честь и отдал дом в его распоряжение. Когда встали из-за столов, он вышел, а Клодас уселся возле дамы на прекрасном и богатом ложе[24]. От нее он услышал, что Фарьен его узнал и что с той поры она заперта в башне, где влачит жизнь, плачевнее которой на свете не бывает.

– Вам нетрудно будет вызволить меня и отомстить Фарьену. Он уже три года держит при себе двоих детей короля Богора, как видно, для того, чтобы помочь им вернуть свое наследство, когда они возмужают.

– Благодарю вас за совет, – сказал Клодас, – и уж я сумею им распорядиться.

Он попрощался с Фарьеном, ничем не обнаружив злого умысла. Среди его баронов был один близкий родич того рыцаря, которого Фарьен убил во времена короля Богора, за что и был лишен своих наделов. Клодас призвал его к себе.

– Я не прочь, – сказал он, – дать вам способ отомстить Фарьену. Он тайно растит сыновей Богора; обвините его в измене, а если он будет отпираться, потребуйте доказать это в поединке с вами. Я вам обещаю чин сенешаля после боя.

Большего и не понадобилось, чтобы уговорить рыцаря. Когда Фарьен вновь явился ко двору вместе с Ламбегом, они нашли у короля добрый прием. Но на другой день рыцарь, выйдя от мессы, подошел к Клодасу и сказал ему во всеуслышание:

– Сир, я требую призвать к ответу Фарьена, вашего сенешаля. Я обвиняю его в измене. Если он это отрицает, я докажу, что он тайно приютил двоих детей короля Богора Ганнского.

Тогда Клодас обернулся к Фарьену:

– Сенешаль, вы слышите, что говорит этот рыцарь в укор вашей чести. Я не могу поверить, чтобы вы так отплатили за мое доверие.

– Прошу дать мне время, – ответил Фарьен, – чтобы посоветоваться.

– Кто запятнан изменой, – возразил рыцарь, – тому нет нужды просить совета. Или уж взять веревку да надеть себе на шею, или оспорить обвинение. Если вы невиновны, чего вам бояться? Верность придает мужество тем, у кого его нет; но и самый лучший рыцарь окажется худшим, если дело его неправое.

Тут Ламбег ринулся вперед:

– Выставляю себя гарантом и шампионом[25] в защиту чести моего сеньора и дяди.

– Нет, Ламбег, – холодно ответил Фарьен, – я никому не