Путь к алтарю - Голди Росс

Лерой содрогнулся и твердо сказал:

— Следующего раза не будет.

Олден решил не лезть к хозяину с сочувствием. Он молча налил ему свежевыжатый апельсиновый сок.

— Записать вас на несколько сеансов массажа? — робко предложил Олден.

Когда Лерою становилось невмоготу, он шел на массаж, который был весьма популярен среди богатых людей, поэтому на сеансы следовало записываться загодя. Но Олден знал, что для мистера Уэскера владелец массажного салона сделает исключение и примет его в тот же день.

Соблазн был велик, но, подумав, Лерой отказался.

— У меня еще много дел, и я хочу пообщаться с Томом до его отъезда. Отложим массаж до следующей недели.

Но Олден не уходил, хотя и знал, что хозяин не любит, когда ему надоедают, однако его вид по-прежнему беспокоил преданного слугу.

— Вы плохо выглядите, сэр, — наконец позволил он себе заметить.

— Если мне удастся решить одну проблему, то я съезжу в Прованс, — улыбнувшись, ответил Лерой.

Олден знал об этом уединенном местечке хозяина во Франции. Его напряженное лицо сразу разгладилось. Лерой откинул голову и прикрыл глаза.

— Ни телефонных звонков, ни женщин, — мечтательно проговорил он, сделав ударение на последнем слове.

Олден, выждав немного, взял стакан из расслабленной руки Лероя, поставил на стол и тихо удалился. Тот не шелохнулся.

Джакузи, о которой мечтала Хейзл, оказалась довольно капризной штукой. Девушка, правда, внимательно прочитала инструкцию, перед тем как залезть в это чудо техники. Но тем не менее, когда она включила воду, над ванной поднялся такой мощный фонтан, что все стены и розовый ковер на полу моментально намокли. Хейзл выскочила из джакузи как ошпаренная, вытерлась полотенцем и, надев чистые шорты и майку, вышла в холл. С мокрых волос капала вода, и Хейзл решила погреться на солнышке, прихватив с собой альбом и бутерброд с сыром.

Но, перед тем как расположиться в райском саду, ей предстояло сделать одно дело, которое она откладывала всю неделю.

— Да? — резко проговорил женский голос на другом конце провода.

Мать Хейзл ненавидела телефон и не скрывала этого.

— Привет, мам, это я. Звоню сказать, что я переехала.

— Ты ушла со своей ужасной работы? 

Хейзл вздохнула. Ее мать всю жизнь витала в облаках. Миссис Купер чуть удар не хватил, когда ее дочь устроилась преподавателем в школу, вместо того чтобы посвятить себя живописи. «Ты губишь свой талант», — сказала она тогда Хейзл.

— Нет, мама, не ушла, — терпеливо ответила Хейзл, — я все еще продаю свою бессмертную душу за чечевичную похлебку. Я сменила лишь место жительства, запиши мой новый телефон.

— И правильно сделала, — назидательно проговорила мать. — У твоих подружек на уме лишь мальчишки да тряпки.

Тут Хейзл ничего не могла возразить, так как именно по этой причине она со скандалом ушла от подруг.

Звонок отцу занял еще меньше времени. Его, как всегда, не было дома, и Хейзл оставила информацию на автоответчике. Она повела плечами, словно хотела избавиться от неприятного ощущения, которое у нее появлялось всегда после разговоров с находящимися в разводе родителями.

Я живу в прекрасном доме. На улице светит солнце. Мир чудесен, сказала она себе, стараясь не поддаваться унынию.

Лерой открыл глаза и посмотрел на цветущую яблоню, освещенную лучами утреннего солнца. Он взял стакан соку и осушил его до дна. Но поставить стакан на стол ему не удалось: Лерой промахнулся, и стакан с грохотом полетел на пол. Боже, я действительно дошел до предела, подумал он. Наверное, поэтому меня так раздражали две девицы у потрепанного пикапа, особенно та, с каштановыми волосами. Ну и характер!

И все же в ней что-то было. Сейчас Лерой не мог припомнить — что именно, но тем не менее она чем-то обратила на себя его внимание.

В саду жужжали пчелы, солнце приятно пригревало. Лерой закрыл глаза и вскоре заснул.

Хейзл вышла в сад с альбомом и с карандашами. Любая другая на ее месте надела бы бикини и улеглась в шезлонг позагорать. Но Хейзл не могла этого сделать хотя бы потому, что у нее не было бикини.

Она села на траву, скрестив ноги, и принялась рисовать, стараясь как можно точнее передать богатую палитру цветов сада. Работая, Хейзл чувствовала, как ее сердце наполняется радостью. Карандаши стремительно скользили по листу бумаги, она рисовала с огромным вдохновением, забыв о родителях и о напряжении последних двух недель. Вот только никак не давалась ветка сирени, которая свешивалась через каменную ограду на соседний участок. Ветка была усыпана чудесными белыми цветами и имела очень красивую форму. Хейзл решила срезать ее, чтобы затем спокойно рисовать.

В сарайчике среди садового инвентаря она отыскала секатор. Но это было полдела. Чтобы срезать ветку, пришлось карабкаться по кусту. Сирень была старой, ветви прогибались под тяжестью ее тела, но девушка решила во что бы то ни стало осуществить задуманное. Я могу это сделать, могу, твердила она, стиснув зубы.

С земли желаемая ветка казалась ближе, а куст сирени — ниже. Хейзл также не предполагала, что за оградой может быть собака. И напрасно: огромный соседский дог принял угрожающую стойку, демонстрируя при этом два ряда крепких зубов. Хейзл, любившая собак, сейчас старалась не смотреть на морду разъяренного пса. Она молила Бога, чтобы кто-нибудь из хозяев вышел в сад и взял собаку на поводок, однако не дождавшись помощи свыше, крикнула нерешительно:

— Хелло!

Лерой шевельнулся, но глаз не открыл. Ему показалось, что он слышал какой-то голос, причем женский. О Боже, опять! Почему они не оставят меня в покое?! Он повернул голову в другую сторону.

Никого. Соседский дом словно вымер. Никто не поможет ей, если она упадет с сирени прямо в зубы псине. Хейзл упрямо сжала губы. Я сама влезла в эту историю, сама и выпутаюсь, подбадривала она себя.

Ветка качнулась, и Хейзл вцепилась в нее еще крепче. Ее обнаженные руки уже покрылись кровоточащими царапинами. Дог встал на задние лапы — его морда оказалась в каком-нибудь ярде от ступней Хейзл — и гавкнул.

— Хорошая собачка, — заискивающе пролепетала девушка.

Ее слова будто послужили сигналом для пса — он начал остервенело лаять.

Лерой не мог понять — спит он или нет. Он беспокойно задвигал головой из стороны в сторону, понимая, что ему надо встать и заняться делом. Даже в этот чудесный субботний день он вынужден работать. Сейчас он злился на весь мир из-за того, что не может отдохнуть в собственном саду хотя бы полчаса.

Пес продолжал оглушительно лаять. Хейзл хотелось заткнуть уши, но она держалась руками за ветку. Она надеялась, что капризного миллионера нет дома, иначе ее выселят отсюда в двадцать четыре часа.