Гибель эскадры - Александр Корнейчук

Гайдай. Кто сказал разойтись?

Пауза.

Стрыжень. Моряки, случился неслыханный факт в истории Черноморского флота. Офицеры не вышли на флаг.

Сломался строй, подходят матросы к комитетчикам.

Голоса. Заставить их!

— Бить гадов!

— Бить!

Стрыжень. На места! Запомните все этот факт, а сейчас комитет приказывает держать железную дисциплину.

Дежурный на рубке. Время вышло!

Стрыжень. Горнист!

Горнист дает сигнал.

Смирно! На знамя революции — равняйсь!

Медленно пошел вверх на мачту красный флаг, играет оркестр.

Вольно! Разойдись!

Все расходятся.

Первый матрос (Гайдаю). Кубрик минеров предлагает завтра вместе с флагом подтянуть наверх адмирала, тогда офицеры выйдут.

Гайдай. Еще будет время, браток. Всех развесим сушиться на тросе, как воблу.

Ушли. Остались Стрыжень и юнга.

Стрыжень (тяжело задумавшись). Эх, своих бы нам командиров, браток!

Юнга. Ничего, товарищ Стрыжень, наплюйте на офицеров… Я скоро буду кочегаром, уже топку чистил, вот увидите.

Стрыжень. Кочегаром… (Закуривает и дает папиросу юнге.) Тебе учиться надо, ты сам понимаешь… Эх ты, герой! (Ушел.)

Юнга (курит). Вот чудак! «Учиться надо»… (Пауза.) Над нами вихри враждебные веют, а он — учиться… Какая ерунда!.. Я буду кочегаром, как дядя Артем, который погиб. (Тихо поет.) «Раскинулось море широко…» Эх, товарищи пушки… Я буду кочегаром революции. (Быстро исчезает в люке.)

Выходят на боевую башню три матроса, один из них играет на гармони и поет:

Выхожу один я на дорогу… гу…Сквозь тума… ман…

Внизу появляется старый боцман Бухта.

Бухта (посмотрел на матросов, свистнул в дудку). Слушай команду! Палубу скатить, протереть песком, обратно скатить, обратно протереть песком и пролопатить. Помещение мыть мылом, железо, медяшки драить… (Вновь свистнул.)

Ему в ответ положил два пальца в рот матрос и засвистел.

Второй матрос. Катись, старая баржа!

Все засмеялись.

Бухта (снова свистнул). Слушай команду! Взять швабры, шланги. Палуба флагмана хуже конюшни. До чего довели!.. Сухопутные фраера вы, а не моряки.

Прыгнув с башни, высокий матрос подошел, наигрывая на гармони, к боцману, остановился, смерил его взглядом.

Второй матрос. Алеша, прочитай-ка старичку боцману доклад про революцию!

Высокий матрос. Есть, Вася! (Боцману.) Эх, старость твою мне жалко, а то была бы тебе амба в один момент. Ты чего хочешь, чтобы я тебе палубу драил? Я триста лет драил каждый день, а теперь точка!.. Революция теперь, старый чудак, революция, понимаешь?

И заиграл веселую песню. Запели моряки, окружив старого боцмана.

Второй матрос. Ну, старик, молчишь? Слабо ему ответ дать? Эх ты, несознательная старорежимная калоша. Не понимаешь революции! (Бросил окурок на палубу.) Не понимаешь ты, что наш кубрик постановил поднять за месяц революцию во всех портах, морях и океанах пашей планеты. А ты — драить!

Бухта. Дурак ты, дурак! Не понимаешь, что революция должна на чистых кораблях ходить по морю… Ну, слабо́ ответ дать?..

Второй матрос. Отчаливай, братишка, а то старик, выходит, сам про революцию докладать может.

Высокий матрос растянул гармонь, тихо запел. Ушли моряки. Нагнулся старый боцман и поднял брошенный окурок. Входят мичман Кнорис и боцман Кобза.

Бухта (подошел к мичману, вытянулся). Дозвольте доложить — окурки бросают на палубу, никто драить не желает. Команды не слушают.

Кобза. Чудак старый. Хочешь жить, так лучше помолчи.

Мичман. Ступайте, боцман, у вас в голове не все в порядке. Кому нужна ваша надраенная палуба? Сейчас чем больше грязи, тем лучше. Ступайте.

Бухта. Есть. (Ушел.)

Мичман. Старый идиот! (Поднял бинокль, смотрит в море.) Скоро будет Дообский маяк. Через два часа Новороссийск. Последний порт. А дальше? Идти некуда. Что же думают моряки?

Кобза. Двадцать часов сидят Гайдай и Оксана в радиорубке. Вызывают Москву и никак не могут вызвать. Мы отрезаны. Что дальше делать, никто не знает. Угля на флагмане хватит дня на два. Кто-то пустил слух, что как только кончится уголь, подойдут немецкие подводные лодки, транспортеры, заберут нас голыми руками, а матросов всех расстреляют… Кубрики гудят. Идите послушайте.

Мичман. Ты, Кобза, настоящий политик. Будешь моим первым лейтенантом.

Кобза. Покорно благодарю, господин вице-адмирал.

Мичман ушел. Кобза смотрит ему вслед.

Гад! Адмиралом хочешь стать. Только бы в Севастополь вернуться, ты еще у меня боцманом попляшешь… Морда! (Посмотрел в сторону и быстро ушел.)

Входят Гайдай и Оксана.

Гайдай. Ветер крепчает. Должно быть, к шторму.

Оксана. Будет шторм. (Смотрит вверх.) Что передает сигнальщик?

Гайдай (читая сигналы). Миноносцу «Стремительному» стать на правый фланг, малый ход… «Керчь»… малый ход… «Пылкий»… малый ход… Что такое? Почему он отводит миноносцы от флагмана?

Оксана. Кто сейчас ведет эскадру?

Гайдай. Сам адмирал.

Оксана. А кто возле него от комитета?

Гайдай. Стрыжень.

Оксана. Пойди отдохни, а потом к адмиралу на боевую рубку — скоро Новороссийск. Здесь за ним необходимо внимательно следить. Ступай, Гайдай, ты устал, горишь весь. (Пауза.) Может, заболел?.. Чего молчишь? Ну, веселее, Гайдай!.. Скоро берег, горы, леса, полетим на конях… В первую разведку, так? Ступай… Ступай в каземат. (Застегивая ему бушлат.) Иди отдохни!

Гайдай. Берег. На конях. Отдохнуть… Ни слова из центра. Москва молчит… Прибудем в Новороссийск, необходимо созвать митинг кораблей. Нас спросят — что дальше? Мы ведь комитет. Что ответим? Этой ночью в кубриках никто не спал. Провокацию за провокацией пускают самостийники… Ночью я расстрелял трех провокаторов в трюме, но что с того? Это были руки гада, а голову найти не могу.

Оксана. Сам расстрелял?.. Почему же ты мне не сказал?

Гайдай. Не хотел отрывать тебя от аппарата. Радисту я не верю. Только тебе да Стрыжню верю и больше никому. Одни — трусы и шкурники, пусти их на берег, и как мыши разбегутся по домам, на печь, к бабе. А другие — просто контра… Всех поставил бы рядышком — и шпарить, шпарить из пулемета до тех пор, пока чистым не станет борт.

Оксана. А потом остаться одному на мертвом корабле и самого себя подвесить за горло на грот-мачте вместо вымпела. Так… Помни, Гайдай: тот перестает быть большевиком, кто начинает бояться массы, кто не верит ей.

Гайдай. Ты думаешь, я растерялся? Пока рука моя в силах держать маузер, я верю в нашу победу. Уже сегодня офицеры не вышли на флаг. А что будет завтра, если центр не ответит? Если немецкое войско обложит Новороссийск, а с моря подойдут подводные лодки, гидропланы?.. Я не знаю, притащат ли ко мне матросы желто-блакитных провокаторов… Я не знаю, поверит ли масса в нашу победу…

За сценой слышен голос боцмана Бухты: «Палубу скатить, протереть песком, обратно скатить!..» Входит старый боцман со шваброй, крепко трет палубу и сам себе тихо подает команду.

Бухта. Обратно скатить и пролопатить! Помещение мыть мылом. Железо, медяшки — драить.

Гайдай. Боцман Бухта!

Бухта. Есть, комитетчик.

Гайдай. Что это за аврал?

Бухта. Если никто не хочет, я один аврал делаю. Стар только стал, а то один почистил бы палубу флагмана… назло всем вам.

Оксана (рассмеялась). Дайте, боцман, я помогу вам, а вы отдохните. (Взяла у него швабру.)