Радужная пони для Сома - Мария Зайцева

— это даже не странность, а что-то из фэнтази-романов…

Но, в принципе, я и сам не против поближе пообщаться с этим придурком. И, особенно, с его бешеной сестрой.

Но это — в планах. Недалеких. Ближайших, можно сказать…

Глава 4

— Оле-е-еж… — Маринка извивается на коленях Лекса, активно крутит жопой, мажет ему помадой шею.

Глаза дурные, сиськи наружу, и наплевать ей, что они не одни в комнате.

Мне, в принципе, тоже насрать, я методично накидываюсь бухлом, периодически тиская девочку, сидящую рядом.

Она тоже на колени хотела, но я согнал. Мне сегодня не хотелось секса, как ни странно. Просто тупо нажраться.

Где-то в соседней комнате развлекается Игореха, на которого с самого начала вечера с разбегу прыгают наши девки.

Не иначе, узнали, кто у нас папа.

Да и сам Игореха внешне не подкачал. И, опять же, сегодняшняя сцена в буфете, где я выставил себя дебилом, верней, меня выставили, для него была очень даже крутой визитной карточкой. Рекламой.

Если до этого он не особо был заметен, то теперь-то уж покоя ему не дадут. Будут прыгать вокруг в надежде, он питерский прынц заметит провинциальную золушку.

Плавали, знаем.

Пройденный этап.

Ко мне до сих пор, несмотря на репутацию, лезут без конца. На что надеются?

Ладно, хер с ним, надо накатить…

Толкаю под локоть Вилка, он понятливо льет в стакан виски. Неплохой подгон от Игрехи, опять же. Для толпы — пойло, для избранных — нормальная выпивка. Чувствуется опыт.

Лескус по этому поводу уже напрягся, не нравится ему чужак, слишком борзый и независимый. И теперь, сто пудов, Лекс думает, что Игореха захочет занять его место некоронованного короля универа.

Мне ржачно наблюдать за этими детскими обидками и прикидками.

Ну а чем еще заниматься?

Не учебой же.

Выпиваю, смотрю на титьки Маринки, активно ерзающей на коленях Лекса. Красиво. Но наощупь — говно.

Маринка эта — блядь та еще, с каждым из нас попрыгала в свое время. Никого не обделила. Даже к Немому подкатывала, но тот по обыкновению не заметил шебуршания возле себя.

Я не отказался. Вилок, насколько я в курсе, тоже.

Но больше одного раза ее трахать никто не захотел, и это показатель.

Лекс обычно не велся, хотя не без греха, но хватало ума не гадить там, где жрешь. Маринка эта — подружка его Альки, могла запросто трепануть из зависти.

А Алька — не из тех, кто будет такое сносить. Принцесса, блять.

И потому непонятно, какого хера сейчас Лекс делает.

Но это его жизнь, его ошибки.

Я лучше о своих подумаю…

Прикрываю глаза, ощущая, как виски мягко катится по пищеводу, расслабляя и принося мнимое похуистическое спокойствие.

Ну, в конце концов, чего такого случилось?

Ну, послала меня одна мелкая шмякодявка… И чего теперь? Ей же хуже. Не поимеет роскошный опыт с богом секса. Нога не сломана, хотя синяк там конкретный. Но сейчас уже даже не болит… Вот и все.

Конечно, я ей отомщу. Пока не знаю, как, но придумаю. Она у нас первокурсница, сейчас начало года, так что времени много…

— Слышь, как нога? — тянет рядом Вилок, с трудом фокусируя взгляд на мне.

Вот какого хера проснулся, тупой увалень?

— Нормально, — отвечаю я, с досадой откидывая от себя лапку девки, заебала.

— Ну окей… А то орал там так, словно она ее тебе сломала…

— Кто? Эта радужная овца? — ощущаю, как завожусь, через мягкое, успокаивающее действие виски пробуривается тяжелая ярость, — да я просто не хотел ее прямо там бить! Девка же, тупая. Бессмысленная.

— А так по тебе и не сказать было… — щерится Вилок, — на видосе ты прям бесился…

— Из-за кого? — Блять, видосы эти гребанные… Ярость все сильнее, сажусь ровнее, рычу девке, — руки убери!

— Да ладно… — тянет издевательски Вилок, — че теперь… Уработала она тебя, вчистую…

— Не пизди! — я все-таки срываюсь. Вилок, он, конечно, увалень и тупица, но, когда надо, умеет ткнуть в самое больное. Проверено уже не раз. Не так он прост, скотина. — Она вообще дура тупая! Я ее пощадил, понятно? Потому что с девкой драться — западло! Девку надо трахать, на колени ставить. Там ее место.

— Но пока что она тебя поставила, — ржет Вилок.

— Че? — меня начинает трясти от бешенства. Причем, понимаю какой-то частью мозга, что несет уже, что надо тормознуть, и не могу. В глазах кровавые пятна, не остановиться… — Ты че сказал?

Вилок ржет, я смотрю на Лексуса, он тоже усмехается, уже жадно лапая совсем поплывшую Маринку.

То есть… Они реально так думают? Реально думают, что меня эта мелкая сучка на колени поставила?

Сжимаю губы, пытаясь успокоиться.

И вот вообще мне в этот момент плевать на свою привычную мантру, что все похуй, пляшем.

Меня почему-то дико закусила эта ситуация. И хочется выйти из нее победителем. И потому я произношу то, чего вообще не планировал. О чем, не думал даже. До этой минуты.

— Она будет передо мной на коленях стоять, ясно? И сосать.

— Не пизди, Сом, — ржет Вилок, — она тебе скорее член откусит!

— Забьемся? — рычу я, перегибаясь через подлокотник к Вилку, — забьемся? Она будет на коленях стоять. Передо мной. До конца месяца.

— На твой субарик, — Вилок кивает неожиданно трезво, смотрит на меня с прищуром. Ах, ты сука… Я сходу понимаю все. Провокация, блять!

Понимаю.

И не торможу.

Состояние пьяное и дурное.

Мне хочется доказать, что то, что произошло в буфете, чистая случайность. И даже не случайность, а мое желание. Моя добрая воля. Я ее спецом отпустил, потому что с бабами не дерусь! Я их трахаю! И ее трахну. Обязательно. До конца месяца.

— Против твоего ровика, — киваю и с удовлетворением вижу, как глаза Вилка расширяются. Ровик, эта рухлядь для пенсионеров, была подарена ему папашей, и Вилок никому никогда не признается, насколько тащится от него. На людях кривится, потому что даже ровик спорт при всей его дороговизне и начинке, западло для парня. Для мужика за сорокет — самое оно. Но Вилку нравится, я несколько раз видел, как он с выражением кайфа на роже проводит ладонью по торпедо… Только, когда никого рядом не было, естественно.

Так что, пожалуй, это серьезно.

И, если Вилок рассчитывал, что я сдам назад и не захочу лишаться субару, то теперь я сам поставил его раком.

Вилок смотрит мне в глаза, выискивая в них неуверенность, но не находит.

Ну давай, урод, отказывайся сам! Тогда я чисто морально выиграю.