Ваза с желтофиолями - Ирина Лобусова

Лестница оказалась бесконечной. Бесконечный, густой мрак без признаков освещения, да еще и разбитые ступеньки! Мы пробирались в сплошной темноте по разбитым ступенькам лестницы, между каких-то подозрительных кустов, из которых время от времени доносились мат и пьяные вопли. Настоящий островок бандитской Одессы — и все это почти в центре города, на курортном побережье, где находятся самые дорогие ночные клубы, а на склонах высятся миллионные особняки местных чиновников и воротил!

Ситуация была настолько идиотской, что мы даже не успели по-настоящему испугаться (а ведь на двух идиоток, карабкающихся по ступенькам на шпильках и в вечерних платьях, мог наброситься кто угодно из этих злополучных кустов!). Когда же лестница закончилась, и мы вступили на нечто, напоминающее асфальт, то от избытка чувств едва не разрыдались!

Но радоваться было слишком рано. Мы оказались на какой-то длинной, плохо освещенной аллее, отдаленно похожей на набережную, где не было никаких указателей дороги к ночному клубу, куда мы должны были прийти. Налево? Направо?

С одинаковым успехом можно было идти и туда, и туда. Вдобавок поднялся сильный ветер, и стало страшно холодно. В открытом вечернем платье плечи буквально заледенели! И это в дни, когда было даже невозможно дышать от жары!

— Море, — обреченно вздохнула тётя, — ночью возле моря всегда холодно, можно замерзнуть. Уж я-то должна была это знать!

Короче, мы заблудились. Вдобавок я жутко натерла ногу. Изящные модельные шпильки не были предназначены для хождения по разбитым ступенькам, камням и песку.

Мы свернули направо (философствуя при этом, что инстинктивно люди чаще всего поворачивают в сторону своей рабочей руки, левши — налево, а правши — направо), и уперлись в камышовую загородку какого-то ночного клуба с дурацким индейским названием. Клуб был ярко освещен. Из-за камыша доносились громовые раскаты музыки. Прямо на нас из калитки-входа вылетел какой-то мужчина и стал рвать — прямо на центр главной проходной дорожки. Я не могла не прокомментировать:

— Сливки общества? Изысканная публика? Отпад!

— Так это не наш клуб, — попыталась защититься тётя. Мужик рыгал так колоритно, что меня начало серьезно тошнить.

Из калитки появился охранник — молодой бык под 2 метра ростом в камуфляже.

— Ваш, девочки? — презрительный жест в сторону напившегося мужика.

— Упаси Боже! — с выражением сказала тётя.

— Верю! Охотно верю! — отозвался охранник, — а вы, случаем, не к нам?

— Этого еще не хватало! — тётя была настроена по-боевому, — подскажите, лучше, как пройти в ночной клуб…

— Так это наши соседи, — сказал охранник, — идите вот по этой дорожке все прямо, прямо, и уткнетесь в этот клуб. Не бойтесь, больше не заблудитесь.

Мы аккуратно обогнули пьяного и пошли в указанном направлении. Но прошли не менее ста метров, прежде чем действительно уткнулись в цель нашего пути. У охранника была странные представления о соседстве.

За эту сотню метров по одесскому побережью мы встретили стаю бродячих собак, двух наркоманов, которые кололись прямо на песке, научились двигаться в сплошной темноте, так как чем дальше мы шли, тем меньше было электрических фонарей, они исчезали прямо на глазах, и, наконец, уперлись в железобетонную ограду с яркой вывеской нужного ночного клуба, который (я это чувствовала) буду ненавидеть всю жизнь.

7

Тётя растворилась в толпе. Так было всегда. Моя тётя была тусовщицей по натуре. Наверное, во всем нашем роду существовала некая определенная богемность, которая проявлялась совершенно различными способами.

Моя в том, что я не умела поддерживать порядок в квартире и не любила людей. Когда-то мне удалось научиться быть более общительной. Раньше. Но только не теперь. Поэтому, когда тетя растворилась в толпе, я застряла где-то с боку возле стола с закусками. От холода мне страшно хотелось есть.

Фуршет был довольно обильный. И в первое время я не замечала ничего, кроме пирожков, бутербродов, канапок и всевозможных закусок, которые в изобилии представляет хороший фуршет.

Немного перекусив, я взяла бокал с красным вином и отодвинулась как можно глубже, к краю клуба, то есть к самому морю. Ночной клуб представлял собой деревянный настил на песке. Он был расположен на самом пляже, что для приезжих должно было представлять некую экзотику. Так задумывалось. Я же была одесситкой. И при виде песчаной полоски пляжа, занятой сплошным деревянным настилом ночного клуба, мне в голову полезли печальные мысли о жителях города, которых самым наглым образом лишили песка и моря, лишили одесского пляжа, застроив абсолютно все побережье у самой воды.

Думая так, я сошла с деревянного помоста, который нравился мне все меньше и меньше, и пошла по песку, предварительно сняв свои шпильки. Так подошла к самой воде.

Удивительное чувство прохлады, идущее от темной поверхности моря, от остывшего к ночи, прохладного песка захватило мою душу и унесло в полет над этой безбрежной землей. Удивительное чувство покоя, рожденное в темном море, сумевшее наконец-то приблизиться к моей душе. Я испытывала чувство, которое так ждала!

Вдалеке мерцали блуждающие огоньки — огни кораблей, стоящих в заливе на рейде. Они создавали удивительную симфонию инопланетного света, не имеющую ничего общего с грязной, суетливой землей. Я медленно пошла по воде, держа в одной руке босоножки, а я другой — бокал с вином.

Темный рубин напитка стал черным, и мне казалось, что в бокале налита черная нефть. Удивительное умиротворение возрождало мои измученные, обожженные нервы. Мне было невероятно хорошо идти так — одной, подальше от людей.

На пляже, кроме меня, больше никого не было. Все толпились на деревянном настиле, ведь вечеринки в ночном клубе созданы исключительно ради тусовки. Я мысленно благодарила Бога за то, что прохладное ночное море больше никому, кроме меня, не внушало такого благоговейного трепета. И что вся эта пустая и абсолютно чуждая мне толпа предпочитает тусоваться не здесь, а там.

Чарующий блюз полился над темным берегом. Душа моя пела в такт модной мелодии. Меня охватило какое-то странное, почти фанатичное чувство свободы. Мне казалось: еще немного, я взмахну руками — и понесусь далеко к звездам, ввысь, над этой враждебной и жестокой землей.

Наверное, глупо было так думать. Поэтому эйфория исчезла в один момент. Я вдруг почувствовала, что нахожусь на берегу не одна… Резко обернулась. То же, что я увидела на берегу, просто повергло меня в шок! Прямо за мной, на расстоянии ближе, чем вытянутая рука, точно так же, как и я, по щиколотку в воде, стояла Фаина, и молча смотрела на меня. Лицо ее было абсолютно неподвижным, она смотрела прямиком на меня, не отрывая глаз.